Литовский поход был связан с договором, который заключил великий князь Витовт с Великим Новгородом против Москвы. Все дело было в том, что Василий Московский, остро нуждавшийся в новгородском серебре для уплаты ордынского «выхода» и покупке новых земель, вновь установил внеочередные «тяготы» – так называемый «черный бор». Новгородцы посчитали требования Москвы непомерными и взбунтовались. В самом деле, дань, которую запросил великий московский князь, была так велика, что ложилась тяжелым бременем на плечи не только простых новгородцев, но даже боярства и купечества. Отдавать «исподнее» без борьбы новгородцы не захотели. Тогда великий князь Василий Дмитриевич послал на Торжок своих бояр, которые принялись взыскивать с местного населения непредусмотренные взаимными обязательствами налоги. В городе вспыхнул бунт, от которого пострадали многие москвичи, а любимец великого князя Василия боярин Максим был убит. Разгневанный Василий Московский послал в Торжок целое войско со своими мечниками, которые, проведя «праведный сыск с пристрастием», «поймали» семьдесят человек «крамольников» и, приведя их в Москву, жестоко казнили.

Такое поведение москвичей было расценено новгородцами как объявление войны. Они немедленно отправили в Литву к великому князю Витовту большую делегацию с дарами, уговаривая его заключить с ними союзный договор. Великий литовский князь был очень занят в это время: он только что вернулся из Кракова, где по инициативе королевы Ядвиги состоялось его очередное примирение с двоюродным братом Скиригайло Ольгердовичем. Под давлением царственной особы ненавидевшие друг друга соперники помирились, «скрепя сердце»! Скиригайло получил за свое согласие к примирению и отказ от поддержки князя Корибута несколько замков на Волыни, ему был также обещан Киев. Витовт же добавлял к своим владениям Северщину и Подолию, откуда ему разрешалось изгнать непокорных князей Корибута Ольгердовича и Федора Кориатовича. Вот он и размышлял, кого посадить в освободившихся от князей городках. В Новгород-Северский он решил поставить своим наместником князя Федора Любартовича, переместив его из Владимира-Волынского; Трубчевск, поскольку Дмитрий Ольгердович Брянский не захотел его брать, оставил за тихим и покорным сыном Корибута Михаилом, который, взяв в качестве отчества второе имя своего отца, прозывался Михаилом Дмитриевичем. Оставался Чернигов. Великий князь Витовт еще не успел принять по этому городу решения, когда к нему прибыли новгородцы. Их богатые дары и льстивые речи «пришлись ко двору». Ничего не оставалось, как отложить повседневные дела и заняться союзным договором. – Если великий князь Василий начнет войну с Великим Новгородом, вы должны оказать нам помощь! – просили новгородские бояре.

– Ладно, пусть будет так! – решил великий князь Витовт и подписал с новгородцами договор, по которому пообещал им военную помощь. – Иди же, славный Роман, – с новгородскими людьми, своей дружиной и полками моих воевод! – сказал он тогда проживавшему с ним в одном замке бывшему брянскому князю. – Ты возглавишь войско, возможно, в последний раз! У меня нет времени на ратные сборы, и поэтому я доверяю все новгородские дела тебе! Ты сам поедешь туда и пощиплешь московитов! А я только разберусь с северскими делами и сразу же приду к тебе на помощь!

Вот и выехал князь Роман Михайлович на север. В Великом Новгороде он был встречен как освободитель, «хлебом-солью», при большом стечении народа. К его войску хотел присоединиться и князь Лугвений Ольгердович, «кормившийся» в новгородских городах, но Роман Молодой не захотел оголять город. – Пусть же славный Лугвений с дружиной и новгородским ополчением обороняют великий город! – сказал он тогда. – Еще неизвестно, а вдруг москвичи хитростью подойдут к стенам города? У них есть отменный полководец – князь Владимир Андреич! Тот всегда может доставить врагу большую неприятность…Поэтому нам не нужна помощь Лугвения!

Объединенное войско из литовцев и новгородцев медленно, но решительно, прошло по северной окраине московских земель, заняв почти без боев городок Кличень. Здесь они, выбив из несчастного населения «серебро и пожитки», отправились дальше. Тем временем «добровольческая новгородская рать» из местной вольницы или, так называемые ушкуйники, придя из Заволочья, захватили Устюг, пожгли, выжимая целый месяц из населения все соки, не только дома простых горожан и терема знати, но даже церкви. Затем с «пленниками и скотом» они пошли на Белоозеро, заняв и разграбив этот город.

Князь Роман не позволил своему войску свирепствовать на захваченных землях так, как это делали ушкуйники. – Мы не ночные тати, – говорил воинам Роман Михайлович, – но славные ратники! Поэтому мы должны добывать серебро и прочие богатства добрым словом и прибегать к мечу только в крайности, если враги не сдаются!

Но поскольку шла война, крайность частенько вступала в свои права…

– Ладно, хоть не сожгли тот городок Кличень и не обесчестили тамошних женок, – думал князь Роман, покачиваясь в седле. – Но добычу получили неплохую и взяли много пленников! Вот захватим еще один город, и будем сильно отягощены обильным грузом…Жалко вот, что не добыли добрых девиц или молодых женок…Давно пора поменять моих банных красавиц…Беда с этими долгими скитаниями! Славный Витовт пообещал мне хороший удел…И говорил, что этот поход будет для меня последним…А вдруг обманет? Неужели все будет так, как в Москве?

В это время зацокали копыта приближавшегося всадника, и к князю Роману подскакал дозорный. – Славный князь! – сказал он, не слезая с лошади. – Городок Устюжна совсем не готов к осаде! А московских войск не видно! Мы послали на все дороги дозоры…Поэтому спокойно идите к городку. Пусть отворяют свои ворота…

– А вам не отворили? – усмехнулся князь Роман. – Неужели побоялись, мой верный Радята?

– Побоялись, славный князь! – кивнул головой разведчик. – Я думаю, что они хотят увидеть твою силу и уже тогда решить, сдаваться ли на твою милость или засесть в осаду! Они не верят, что с нами настоящее войско, и боятся новгородских ушкуйников!

– Вот хитрецы! – буркнул князь Роман, поднимая правую руку и делая знак войску следовать дальше.

Городок Устюжна представлял собой довольно большое поселение, построенное целиком из бревен, окруженное бревенчатыми же деревянными стенами. Лесов вокруг городка было предостаточно, чтобы строить дома и укрепления.

Когда объединенное войско подошло к его стенам, и княжеский воевода Влад Изборович, выехавший вперед, приблизился к городским воротам, горожане, засевшие на стенах и со страхом глядевшие вниз, не произнесли ни слова.

– Открывайте ворота, глупые горожане! – крикнул своим зычным голосом боярин Влад. – Если вы хотите спасти свои дома, то встречайте нас как друзей, а не врагов!

– Мы боимся вас, славный воин! – ответил ему хриплым криком седой старичок, стоявший прямо над воротами. – Вот белозерцы отворили ворога ушкуйникам и остались теперь в одном исподнем! А их лучшие люди уведены в плен! Нам этого не надо! Мы лучше умрем, но не сдадим свой город!

– Значит, они разграбили мой город Белоозеро! – буркнул услышавший слова старика князь Константин Белозерский. – Мне теперь некуда идти! Вот какие злодеи! Не успела Москва захватить мои земли, как тут же нагрянули жадные новгородцы! Правильно, что мы ушли на литовскую службу! Хоть что-то получили! А теперь будем брать добычу в этой проклятой московской земле!

– Значит, вы не откроете ворота?! – крикнул Влад Изборович еще громче прежнего. – Тогда не ждите пощады!

– А что вы нам сделаете?! – ответствовал уже успокоившийся «старец градский». – У вас нет ни пороков, ни длинных лестниц! Вы даже не сможете влезть на наши стены!

– Ах, так! – поднял руку Влад Изборович. – Тогда мы сожжем ваш город, а всех вас пустим по ветру! Берегитесь!

– Сами берегитесь! – закричали со стен осмелевшие горожане. – Вот тебе!

На русского боярина полетели камни, палки, а кто-то спустил тетиву и большая черная стрела, ударив в боярский шлем, едва не свалила его с коня.

– Назад, славный Влад! – крикнул Роман Михайлович. – Мы без труда накажем этих злодеев! Давайте-ка, люди мои, грецкий огонь!

Княжеские дружинники засуетились, дружно поскакали в самый конец обоза, откуда вскоре прикатили ведомую тремя крупными лошадьми большую телегу, набитую сухим хворостом, пропитанным черной, пахнущей дегтем, жидкостью.

– Вы пригоните этих коней ближе к воротам, – распорядился князь Роман, – и распрягите у самых стен! Незачем губить несчастную скотину! А потом сами дотащите этот тяжелый воз до ворот! А вы, мои верные дружинники! – обратился он к брянскому отряду. – Снаряжайте каленые стрелы и не давайте тем бесстыжим горожанам даже высунуть голову! А если высунут – стреляйте! Поняли?

– Поняли, славный князь! – весело ответили воины.

В короткий срок черная телега была доставлена к городским воротам, распряжена, подставлена вплотную к тяжелым бревнам, и по мановению руки князя Романа один из его воинов послал в телегу зажигательную стрелу. Повозка мгновенно вспыхнула, и огонь стремительно пополз по городским воротам. Несчастные защитники старались воспрепятствовать сожжению ворот, некоторые из них пытались выстрелить в подходивших к стенам врагов из луков или вылить воду на разгоравшееся пламя, но меткие лучники, брянцы и литовцы, не позволили им этого сделать: со свистом летели безжалостные стрелы, поражая неосторожных горожан в незащищенные места и препятствуя им даже наблюдать через бойницы за действиями врагов.

Тем временем ворота, охваченные ярким пламенем и черной дымной тучей, накренились и медленно, с треском, рухнули внутрь города.

– Мои славные воины! – вскричал князь Роман, подняв вверх свой тяжелый меч. – Вперед же, в этот злокозненный, город! И берите себе все, что попадется под руку!

И трехтысячное войско, включая княжескую дружину, литовские полки и новгородское ополчение, стремительно ворвалось в непокорный город.