— Не с чего, ты права.

— Давай звони.

— Трудновато.

— Еще бы!

— Сколько раз в жизни тебе доводилось звонить бывшим и признавать, что ты о них вспоминаешь?

— Я никогда не вспоминаю бывших.

— Как утешительно!

— Мне ближе тактика выжженной земли; ты — другое дело. Таких девочек, как ты, не стыдно представить мамочке, если все пошло на лад, и даже после разрыва их вспоминают с нежностью.

— После таких слов мне следует прослезиться и просить прощения?

— У кого? Во всяком случае, не у меня. Перед детективом Эдвардсом я бы на твоем месте извинилась.

— Постой. Я, что ли, все это затеяла?

— Говоря юридическим языком, тебе можно вменить в вину «пассивное соучастие».

С юридическим языком не поспоришь. Сколько б я ни твердила, что проблемы в отношениях с Кайлом исходят не от меня или не только от меня, какая-то доля вины, безусловно, лежала и на мне.

— Полагаю, твое молчание означает, что ты готова подумать. Когда будешь говорить с Кайлом, не скрывай своих чувств, мой тебе совет. Сдается мне, твоя сдержанность подчас его пугает, так что небольшой взрыв эмоций — и он у твоих ног.

— Может быть, — протянула я, прикидывая так и эдак, мысленно репетируя разговор. Слишком важное дело, нельзя полагаться на импровизацию.

— Будешь долго думать — раздумаешь, — предупредила всеведущая Кэссиди. — Раздумаешь — пожалеешь.

— Бен тебе звонил?

— Не звонил, а зря. Одна голова хорошо, и далее по тексту.

— Давай на минутку сменим тему. Ты готова выпить шампанского со мной и Трисией нынче часиков в шесть?

— Только с условием, что до тех пор ты позвонишь Кайлу.

Мне хотелось подыскать какую-нибудь отговорку, но Кэссиди уже многозначительно покашливала в трубку.

— Обещаю!

— Видишь — это совсем не трудно.

— Обещать — да. Но ведь надо еще позвонить.

— И позвонить не смертельно.

— Кто бы говорил! Ты-то никогда не звонишь своим «экс».

— Буду брать с тебя пример. Встретимся в шесть в «Баббл Лодж».

— Аарона с собой прихвати, — предложила я. Аарон — симпатичный преподаватель физики, продержавшийся рядом с Кэссиди рекордно долгий срок. В наш сплоченный кружок не так-то просто ввести нового бойфренда, но Аарон прижился на удивление легко.

— Кажется, у него семинар, но я передам приглашение, ему будет приятно. Ты приведешь Кайла?

— Не гони лошадей. — И на том мы обменялись «пока-пока», «чмок-чмок» и повесили наконец трубки.

Вернее, трубка так и осталась у меня в руке. Я сжимала ее так крепко, словно боялась упустить решимость, только что обретенную в разговоре с Кэссиди. Не слишком ли я усложняю задачу? Неужто всего и делов: позвонить Кайлу и признаться: «Милый, я соскучилась, хотелось бы повидаться»? Но все было совсем не так просто. Совсем не просто. Кажется, годы работы записным советчиком ничему не научили меня.


Дорогая Молли!

Почему самый важный в жизни вопрос труднее всего задать? Например: «Счастлива ли ты?», или: «Этого ли ты хочешь от жизни?», или: «Любишь ли меня?». Почему я медлю задать себе и другому эти вопросы — потому ли, что боюсь услышать ответ, или потому, что я уже его знаю? Что лучше: позвонить и услышать ответ или так и не позвонить?

Рука, протянутая в пустоту


Сформулировав собственную проблему в виде письма читательницы, я, как правило, обретаю ясность и перспективу. Так и на этот раз стало ясно: не гордость руководит мной, а страх. Если я так боюсь, что Кайл меня разлюбил, лучше поговорить откровенно и покончить с этим. Пластырь надо сдирать одним движением, а не мееееедлеееенно, кусочек за кусочком, больно же! Я вздохнула поглубже, сняла трубку и начала тыкать в кнопки.

— Не помешала?

Палец замер на последней цифре номера. Я уронила трубку на базу и, к своему стыду, почувствовала облегчение. Передо мной маячила секретарь редакции Дорри Пендлтон. Я поспешила ободрить ее приветливой улыбкой. Дорри привносит нервозность во всякое дело, но свою работу выполняет ответственно и в общем-то, вполне прилично. И одевается она разумно и прилично, только что не в твид, и носит обувь почти без каблуков — забавно смотрится среди редакционных модниц, но словно бы не замечает контраста.

— Чем могу помочь, Дорри?

— Это правда, что в редакции будет объявлен конкурс на должность ведущего колонки «Поговорим по душам» и кто напишет лучший ответ, тот заменит тебя? То есть тебя заменить невозможно…

Быстро же распространяются слухи в редакции. Я прервала Дорри, слегка подняв руку:

— Спасибо на добром слове. Думаю, ты вполне справишься. Эйлин скоро повесит официальное объявление о конкурсе.

Дорри, словно курочка на насест, вспорхнула на соседний стол, подалась поближе ко мне, соблюдая интимность. Обе мы видели, как судорожно меняют позы наши коллеги, стараясь исподволь уловить хоть обрывки разговора.

— Твоя колонка — лучшее, что есть в журнале. Нужно сохранить ее изящество, ее проницательность и точность!

— Большое спасибо, — поблагодарила я, уговаривая себя: Дорри — кандидат не хуже любого другого.

— Как я рада, что слухи, будто Эйлин собирается выжить тебя из журнала, не подтвердились!

Улыбка застыла, превратившись в гримасу.

— Да уж, и я рада, — уголком рта выдавила я. Становится не по себе, когда личная паранойя подтверждается издательской сплетней, пусть даже теперь я знаю, что Издатель на моей стороне. Что ж это за слухи? Неправильно истолкованная весть о повышении, в связи с которым освобождается должность «доброго советчика», или же Эйлин и впрямь хочет избавиться от меня? И почему я обо всем узнаю последней?

— Ты — мой образец, мое вдохновение! — кликушествовала Дорри, и от ядреной лести мне сделалось еще более не по себе. Я заерзала на стуле.

— Спасибо, Дорри, удачи в творческом состязании! — И я поднялась, еще не решив толком, куда направляюсь.

— Нет, это тебе спасибо! — завершила беседу Дорри и рыбкой скользнула к своему столу, оставив меня стоять в неуклюжей позе — зачем встала? куда собралась? — причем как минимум четверо сотрудников уже не подслушивали исподтишка, якобы углубившись в работу, — нет, все, вытаращив глаза, уставились на меня. Послать им воздушный поцелуй? Или нет, пусть титула «мисс Сдержанность» мне не видать даже на конкурсе из двух человек (тьфу ты, опять конкурс!), хоть попытаюсь. Прихватив с собой мобильник, я ринулась в лифт.

Что может заставить такого человека, как я, поглядеть в глаза проблеме? Только не желание отвернуться от другой проблемы. И вот, стоило мне отойти подальше от неумолчного рева Лексингтон-авеню, как я раскрыла телефон-раскладушку и ткнула в горячую клавишу с номером Кайла. Что я скажу, еще не решила, но решилась что-нибудь сказать.

Он ответил на второй гудок, я еще и струсить-то не успела.

— Привет! — раздался его голос, и мои колени подогнулись, а глаза увлажнились от слез. Соскучилась.

— Привет, — в приливе красноречия отозвалась я. — Не помешала?

— Нисколько. Ты как?

— Мне плохо. — Так и не придумала, что соврать.

— Очень хорошо.

— То есть как?

— Мне тоже плохо.

— Похоже, нам есть что обсудить, — проговорила я, а кровь била в уши, и хотелось громко кричать.

— Правильная мысль. Что у тебя запланировано на вечер?

Все, что хочешь, хотелось мне сказать, но, протолкнув застрявший в горле ком, я выдавила из себя:

— Мы с Трисией и Кэссиди собирались немного выпить в шесть. Присоединишься?

— Нет. Пусть девочки не обижаются, но мне надо видеть тебя — наедине.

Я чуть было не нарушила главное правило нашей троицы — еще никто не отменял встречу с подружками ради свидания со своим парнем, — но Кайл тут же нашел выход:

— Где вы встречаетесь? Я мог бы заскочить за тобой.

— В «Баббл Лодж».

— Шампанское перед ужином? Что мы празднуем?

Проницательность детектива — не такое уж распрекрасное качество для бойфренда, но отступать мне было некуда:

— Я получила повышение. Теперь буду писать большие статьи. Первая уже заказана, об Оливии Эллиот и о том, как она бьется за наследие своего отца. Рассел Эллиот недавно умер, сам по себе умер, о его смерти уже все, что могли, написали, а дочери важно уберечь память о нем. — Я из кожи вон лезла, подчеркивая, что новая работа никак не связана с делами убойного отдела и не представляет ни малейшей опасности для моей жизни.

Пауза. Пот заструился по моему злосчастному позвоночнику.

— Рассел Эллиот, музыкальный продюсер?

— Он.

— «Пора внезапных перемен». Я любил эту группу.

— Я тоже.

— Это же прекрасно!

— Ты о сходстве наших вкусов?

— О твоей новой работе.

— Правда?

— А что, нет?

— Хотелось бы надеяться.

— Значит, так и будет.

— Спасибо.

— Ладно, выпью с вами шампанского по такому случаю. Но ужинать мы будем вдвоем.

— Безусловно! — подтвердила я. Авось к тому времени и руки перестанут дрожать.

— Увидимся.

— Ага.

— Я рад, что мы поговорили.

— И я.

Стоя на тротуаре и прислушиваясь к тому, как выравнивается помаленьку дыхание, я благословляла Бена Липскома. Вновь в мозгу принялись лопаться маленькие шарики с гелием, того и гляди взмоешь на воздух и с первым порывом ветра пролетишь всю дорогу до Центрального парка. Надо было как-то израсходовать переполнявший меня избыток адреналина, пока я не начала обнимать прохожих и приглашать их потанцевать со мной, счастливицей. Чтобы направить энергию в мирное русло, я быстренько выудила из кармана визитку Оливии Эллиот, прикинула, не позвонить ли по рабочему ее номеру, но решила, что проще будет оставить сообщение на мобильнике, нежели пробиваться через секретаря.