— Оливия Эллиот.

Голос насыщенный, чуть с хрипотцой, как у диджея. Я вовсе не ожидала, что Оливия ответит сама, а потому чуть промедлила, прежде чем представиться ей:

— Мисс Эллиот, я Молли Форрестер, корреспондент «Цайтгайста». Генри Квон договаривался с вами…

— Да-да. Генри прекрасно отзывается о вас. Очень рада, что именно вы взялись написать статью о моем отце.

— Спасибо большое. Я, в общем, я его поклонница, в особенности периода «Перемен».

— Весьма мило с вашей стороны. Однако должна предупредить вас, что мне отнюдь не хотелось бы получить еще один перепев на тему добрых славных денечков моего отца.

Под конец этой фразы голос Оливии напрочь утратил бархатистость и обнажилось зазубренное стальное лезвие. Я выдержала паузу и ответила как можно любезнее:

— Генри объяснил мне, как вы огорчены тем, что вклад вашего отца в современную музыку остается незамеченным, так что, полагаю, в нашем интервью мы могли бы более подробно поговорить о вашей задаче по сохранению наследия отца…

— Вряд ли я стану заниматься его наследием, пока он даже не похоронен толком!

— Боюсь, я вас не совсем понимаю?

— Миз Форрестер, Генри поручил это интервью вам, учитывая ваши специфические интересы. И я тоже полагаю, что вы прямо-таки созданы для основной темы этого разговора.

— А эта тема?..

— Никто и знать не желает, что моего отца убили.

2

— Может быть, ей просто нравится думать, будто ее отца убили, — попыталась утешить меня Кэссиди, одновременно вкладывая в мои бесчувственные пальцы ножку так и не пригубленного бокала с шампанским. Для чего и собираются люди в «Баббл Лодж», если не ради праздника, но из моих воздушных шариков повытек гелий, и пузырьки в шампанском полопались.

— Ужас какой! — поежилась Трисия.

— Ну, если ей приходится выбирать между убийством и самоубийством… — пожала плечами Кэссиди. Трисия призадумалась, потом одобрительно кивнула.

Мы с Оливией подобных психологических тонкостей не обсуждали. В том разговоре по телефону все, на что меня хватило, было робкое:

— А я-то думала, ваш отец погиб от несчастного случая.

— Это заблуждение, причем широко распространенное. Чересчур широко. И я хочу внести ясность раз и навсегда. Вы готовы написать об этом в журнале?

В ушах у меня тревожно завыла сирена, однако я спросила:

— Когда вам будет удобно встретиться со мной?

— Утром у меня пациенты… Как насчет ланча завтра днем?

Пациенты. Газеты именовали Оливию «психотерапевтом». Несколько неожиданная профессия для человека, выросшего среди необузданных ребят из «Внезапных перемен».

— В час дня? — уточнила я.

— Лучше в полпервого. В гриль-баре «Времена года». Я закажу для нас стол.

И опять меня удивил ее выбор — подчеркнуто консервативный, заведение самого высшего класса. Возможно, эта женщина сознательно выстраивает дистанцию между собой и тем диковатым миром, в котором прошло ее детство. Согласившись на ланч во «Временах года», я тут же прикинула: надо будет выяснить, кто и в каких размерах оплачивает мои расходы. Оливия положила трубку, вежливо поблагодарив меня напоследок, но сквозь эту вежливость пробивалась столь раскаленная ярость, что казалось, ухо у меня запылало. Даже теперь, в «Баббл Лодж», мне больше хотелось приложить запотевший бокал к пострадавшему органу, чем поднести напиток к губам.

— Итаааак, — протянула Кэссиди, — как ты теперь поступишь?

— Пойду на ланч.

— Ты попытаешься ее разубедить? — поинтересовалась Трисия.

— Сначала я должна ее выслушать.

— А если она права?

Я постаралась ответить небрежно, заглушая подозрительное бурчание в собственном брюхе — что так действует на меня, испуг или радостное возбуждение?

— Значит, мне в руки попал интересный сюжет.

Следующий вопрос напрашивался сам собой и все выводы и следствия были так же очевидны, но Кэссиди все же произнесла вслух:

— Что ты скажешь Кайлу?

Я глянула на часы. Он опаздывает или передумал приходить?

— Скажу, что рада его видеть. Очень. Надеюсь, и вы будете рады.

Трисия легонько покачала головой. Ее каштановые локоны весьма изящно приподнялись и опустились, но этот жест означал категорическое несогласие.

— Если ты хочешь наладить отношения с Кайлом, тебе не следует врать и утаивать. В особенности не стоит скрывать как раз те проблемы, из-за которых вы разошлись.

— Между прочим, — сладким голоском вставила я, — не хочешь ли поучаствовать в конкурсе на бывшую мою колонку?

— Ты же знаешь, что я права, — отмела шуточку Трисия. — Что за хаханьки?

— Это не хаханьки, — вступилась Кэссиди. — Молли и впрямь расстроена. Однако не будем спешить, еще не поздно. — И тут же поправила себя, взглянув на часы: — Хотя с какой точки зрения…

— Ну вот, так ты еще больше ее расстроишь. Придет он, куда денется, — вздохнула Трисия.

И Кайл внезапно материализовался из воздуха. Вроде бы я глаз не отводила от большого окна у двери и должна была заметить возлюбленного еще на подходе, а он уже стоит возле нас, сногсшибательный — хотя не прилагает к этому ни малейших усилий, — и приглаживает волосы, хотя прическа у него и так идеальная.

— Простите за опоздание.

Трисия так и подскочила и бросилась ему на шею; Кэссиди тоже поднялась, хотя более плавно и элегантно, я же осталась сидеть на своем диванчике, прикидывая, смогу ли устоять, если поднимусь на ноги, — сногсшибательность Кайла я ощущала физически. Обняв моих подруг, он обратил на меня взгляд своих лучистых голубых глаз, но даже встретиться с ним взглядом я была не в силах. Только сглатывала часто-часто, опасаясь разреветься.

Кайл подошел вплотную, протянул мне руку. Я ухватилась за его руку, и мне почудилось, будто незримая сила оторвала меня от диванчика. Теперь, глядя ему в глаза, я разволновалась пуще прежнего: хоть бы, думаю, ладони не вспотели. В такие минуты хочется превратиться в Лару Тернер, само хладнокровие и точно рассчитанные жесты, а выходит у меня Джун Эллисон, интеллигентная улыбка и заикание. Одно утешение: главным героем под занавес завладеет Джун Эллисон. А что, если он так до конца своей жизни и не забудет Лару?

О чем мы с ним только думали? Мы оба, ведь он согласился на встречу в «Баббл Лодж» — после двух месяцев разлуки свидание в клубе, выпьем и сделаем вид, будто встретились, как всегда, после рабочего дня? Груз невысказанных и неразрешенных проблем давит на нас, а мы выпьем шампанского, и что же дальше? Ужин? Объяснение? Объятия?

А с другой стороны, может, и лучше, что здесь столько народу, приходится вести себя как следует, не реветь, не задыхаться от чувств. То есть я не имею в виду, будто Кайл собирался реветь или задыхаться, но я вполне могла.

Он-то, черт бы его побрал, посмотрел мне прямо в глаза, сжал руку — в меру, не слишком сильно — и произнес:

— Рад тебя видеть.

Я улыбнулась:

— И я тебя. — Поцеловала его в щеку, на миг прижалась лицом к его лицу. Лара Тернер и Джон Гарфилд, «Почтальон всегда звонит дважды». Опрокинуть его на кофейный столик прямо тут, на глазах у моих друзей, Господа Бога и всех посетителей «Баббл Лодж»? Ага, я же до кончиков ногтей леди. Глубокий вздох, опускаюсь снова на диван и приглашаю кавалера сесть рядышком.

— Выпьешь с нами или ты на дежурстве? — Кэссиди помахала рукой, подзывая официантку.

— Буду праздновать с вами, только попроще что-нибудь, — взмолился он, с тревогой косясь на пенящийся коктейль в моем бокале.

Кэссиди заказала для Кайла бокал «Тайтингера», а Трисия тем временем, поближе наклонившись, трепала Кайла по плечу:

— Как хорошо, что ты с нами, Кайл!

— И я рад вас видеть, — повторил он.

— Прекрасные новости, верно? — кивнула Трисия в мою сторону.

— Еще бы! Удивительно, как люди могут недооценивать Молли! — Он снова взял меня за Руку и нежно пожал ее, покуда Трисия и Кэссиди за его спиной заговорщически округляли глаза и подмигивали мне. Хорошо, что вокруг было столько посторонних, а то бы я вскочила с места и завизжала: «Вы слышали, что он сказал обо мне? Все слышали?»

Сообразительная Кэссиди встала первой:

— Ох ты, вечно забываю, где у них туалет.

Менее сообразительная Трисия ткнула пальцем в нужном направлении, но Кэссиди выразительно двинула бровью:

— Ты уж лучше проводи меня, Трисия.

Ухмыляясь, мои подружки двинулись прочь, а я тупо смотрела им в спину, лишь бы не поворачиваться к любимому. Легче не стало, когда он заговорил:

— Потрясающе выглядишь.

Я все-таки повернулась к нему и убедилась, что цвет его синих глаз сделался еще более насыщенным с тех пор, как я в последний раз заглянула в них. Я слегка облизнула губы — не капает ли бешеная слюна — и ответила:

— И ты тоже.

Он очень внимательно пригляделся ко мне и сказал:

— Спасибо, что позвала.

— Спасибо, что пришел.

— Послушай, ты как — ничего?

Пожать плечами и буркнуть что-нибудь, не выдавая подлинных чувств? А как же наставления Кэссиди насчет открытости и откровенности? Иисус тоже велел говорить правду.

— Мне было плохо. А тебе?

Он дергает плечом:

— Плохо. И поделом. Время, видишь ли, потребовалось на размышления. Вот я и думал: все о тебе да о тебе.

Я крепко прижала пальцы к его губам: не рассыплется ли он от моего прикосновения на мерцающие точки — голограмма, созданная моим воображением из желания и тоски? Но он лишь поцеловал мои пальцы и не стронулся с места. Он вернулся, он действительно здесь.

— Я скучала, — тихо шепнула я.

Он кивнул, снова взял мою руку, прижался губами к ладони. Так бы и оставалась с ним рядом, тысячу лет, и ничего больше не надо, — но тут же я получила и больше.