Пока что у старшего сына все складывалось удачно, но Мод знала, что драгоценное время, которое следовало употребить на подготовку вторжения в Англию, уже потеряно.

Генрих поехал в Анжу, чтобы закрепить свой авторитет в графстве, потом — в Аквитанию, откуда вернулся в Нормандию, привезя с собой Элеонору на шестом месяце беременности. Он въехал в Руан накануне рождественских торжеств.

Через неделю после его возвращения от Брайана Фитцкаунта из Англии пришло срочное известие: Стефан и Эвстейк собрали близ Уоллингфорда огромную армию, решившись наконец захватить эту твердыню, упорно и успешно противостоящую короне на протяжении пятнадцати лет. Все подступы к Уоллингфорду были перекрыты, дороги перерезаны, и Брайан опасался, что сами они долго продержаться не смогут. Генриху надлежало немедленно прийти к нему на помощь: все анжуйское дело в Англии висело на волоске.

— Ты должен ехать в Англию, Генрих, — сказала Мод сыну, сидя напротив него в маленькой комнате, когда-то принадлежавшей ее отцу. — Мы не можем покинуть Брайана в беде. Да и такого удобного момента больше не предвидится.

— Согласен, но Людовик до сих пор угрожает не только Нормандии, но и Аквитании. Если мне придется разделить силы, я проиграю на обоих фронтах. И потом: что, если мой брат снова начнет поднимать мятеж в Анжу?

— Надо оставить в Нормандии достаточно людей, чтобы они смогли при необходимости защитить нас. Жоффруа можешь спокойно предоставить мне, — произнесла Мод со стальным блеском в глазах. — Не забывай, что Элеонора останется здесь и позаботится об Аквитании, если Людовик вздумает вторгнуться в ее владения. Герцогство останется верным ей. Решайся, Генрих: сейчас — или никогда!

— Это рискованно…

— Не рискованно только лежать в могиле, — возразила Мод. — Отправляйся! Ты победишь. Так подсказывает мне сердце. — Мод вздохнула. — Ах, если бы я могла поехать с тобой!

Генрих рассмеялся.

— Это слова неустрашимой воительницы, которая тринадцать лет назад отправилась в Англию, чтобы завоевать для меня трон! Ты — достойная наследница наших предков-викингов!

Мод замерла. Из глубины души поднялась горячая волна внезапного гнева.

— Трон — для тебя? Для тебя?!

Генрих неуверенно замялся. Мод поняла, что этот молодой петушок абсолютно уверен в своем праве на английскую корону, считая, что мать естественным путем уступит ему трон, как произошло с Нормандией.

— Да, для меня, — с вызовом произнес он наконец. — Ты прекрасно знаешь, что не использовала свой шанс, когда он у тебя был.

Слова Генриха вонзились в сердце Мод предательской стрелой. Как он посмел так легкомысленно напомнить ей о тех временах! Охваченная безысходным чувством потери, она стиснула пальцы в кулак и уже занесла руку, чтобы ударить сына. Две пары серых, как грозовое небо, глаз схлестнулись в неумолимой схватке. Генрих надменно выпятил челюсть, кого-то напоминая ей… Стефана? Ее отца?

И тут Мод поняла, что сын напомнил ей вовсе не Стефана и не отца, а ее саму. И за этим откровением на нее обрушилось новое: Генрих прав. Она сама, по собственной вине, лишилась шанса стать королевой. Мод признала эту горькую истину: ей никогда не стать королевой Англии.

— Прекрасно. Трон будет твоим, если ты, конечно, сможешь завоевать его, — наконец сказала Мод.

— Это справедливо! Справедливо, мадам. — Генрих продолжал твердо глядеть на мать из-под косматых бровей. — Итак, я еду в Англию. Оставляю на тебя все мои дела, и ты лично ответишь, если что-то пойдет не так. В мое отсутствие… — Он помолчал, вглядываясь в ее побледневшее лицо и сверкающие глаза. — В мое отсутствие ты будешь регентшей Нормандии.

— Регентшей? Официально? — Мод не верила своим ушам.

— Конечно! Совершенно официально. Я велю составить документ и скреплю его своей подписью. Если, конечно, тебе хочется возиться с такой ерундой.

— Мне… мне… о Генрих, Генрих…

При неожиданном выражении доверия со стороны сына, при попытке вернуть хоть что-то из утраченного ею Мод чуть не расплакалась. Конечно, это не то же самое, что стать королевой Англии, но все же регент, правящий в отсутствие законного монарха или властелина, обладает всей полнотой власти. Мод вспомнила, как отец рассказывал ей, что ее бабка, герцогиня Матильда, была регентшей Нормандии, пока ее муж зарабатывал себе в Англии прозвище Завоевателя. Прошлое замкнулось в круг.

* * *

Несмотря на зимние бури, сильно затруднявшие судоходство в проливе, в начале января нового, 1153 года Генрих подготовился к путешествию в Англию. Это будет его третья попытка завоевать трон. «На сей раз, — заявил он жене и матери, — я добьюсь своего».

29

Нормандия, 1153 год.


Мод стояла в герцогском дворце Руана у открытого окна своей спальни; вечернее солнце заливало комнату золотистым сиянием. На мгновение она закрыла паза, охваченная мучительным желанием, чтобы, когда она откроет их вновь, во дворе показался посланник с новостями от Генриха. До нее дошли известия о победоносном шествии сына через центральные графства, о том, что к нему присоединялись все новые и новые сторонники, а вражеские замки один за другим падали к его ногам. Но с тех пор, как в августе он прибыл в Уоллингфорд, от него не было ни одной вести. Уже кончался сентябрь, и Мод не находила себе места от волнения.

Открылась дверь, и в комнату торопливо вошла одна из фрейлин Элеоноры: герцогиня нуждалась в совете свекрови. Маленький Вильгельм, родившийся шесть недель назад, страдал от желудочных колик.

— Передай герцогине, пусть она натрет его десны подогретым вином. — Мод отвернулась от окна. — Проверьте, не ест ли его кормилица острой пищи. Давайте ей горох, бобы и жидкую овсянку, чтобы молоко стало слаще.

Фрейлина ушла. Мод подошла к деревянному стулу с прямой высокой спинкой и кивнула управляющему, ожидавшему, когда она сможет просмотреть счета.

— Зачем заказали три ярда голубой ленты? — спросила Мод, указывая на соответствующий пункт в счетах.

— Для герцогини, миледи, — ответил управляющий. — Для крестильной рубашки новорожденного.

На сердце у Мод потеплело при мысли о маленьком внуке, которого еще не видел его отец. Вспомнив о Генрихе, она опять встревожилась. Состоялось ли сражение со Стефаном? Быть может, Генрих ранен? Или Стефан? Мысль о том, что с одним из них что-нибудь случилось, была невыносима.

Мод заставила себя досмотреть счета и отпустила управляющего, не забыв похвалить его за аккуратность. Потом помогла сенешалю уладить спор между двумя землевладельцами и обсудила с обер-церемониймейстером рождение четырех жеребят. Напоследок она побеседовала с главным егерем, который утром поймал в лесу за городскими стенами двух молодых браконьеров.

— Сделайте им строгое предупреждение и отпустите.

На лице егеря возникла недовольная гримаса.

— По обычаю полагается ослепить их и отрезать им гениталии!

— Я понимаю, что это будет против обычая, — сказала Мод, усвоившая болезненный урок, что все идет куда более гладко, когда люди в душе не спорят с правителем. — Но парни еще так молоды! Они — не закоренелые мерзавцы. — Мод очаровательно улыбнулась егерю. — Я уверена, что вы сможете объяснить им всю тяжесть их проступка.

Егерь недовольно кивнул и вышел из комнаты.

Мод откинулась на спинку стула. Она являлась регентшей Нормандии вот уже восемь месяцев, и это было нелегко. И все же такого удовлетворения, как в эти месяцы, она не получала уже много лет. Каждый день приносил новый вызов, с которым предстояло справиться. Сперва она обнаружила в себе удивительный, совершенно неожиданный организаторский талант, умение выносить справедливые суждения и еще одну новую способность — любезно, хотя и твердо, обращаться с людьми в трудных ситуациях. Ей больше не приходилось навязывать людям свою волю, как прежде. Она добивалась сотрудничества своих слуг. Этим новообретенным дипломатическим даром могли бы гордиться даже отец и Олдит, когда-то сурово критиковавшие ее за несговорчивость.

Мод дремала в лучах заходящего солнца, вспоминая первые дни своего регентства. Вскоре после отплытия сына в Англию Людовик Французский, как и предсказывал Генрих, снова вторгся в пределы Нормандии. Мод немедленно собрала войско, и Людовик, не готовый к такому быстрому отпору, поспешно отступил во Францию. Новых крупных неприятностей от французского короля ждать не приходилось.

Второй ее сын, Жоффруа, несмотря на обиду на старшего брата, соблюдал мир в Анжу — под бдительным оком матери. В целом у Мод не было причин для недовольства своим правлением. Она надеялась, что Генрих тоже останется ею доволен. Если бы только узнать, что у него все в порядке!

Неожиданно во дворе послышался стук копыт. Сердце Мод учащенно забилось, она открыла глаза. Быть может, прибыл посланник от Генриха! Она поднялась, подбежала к окну и различила внизу высокую фигуру Брайана Фитцкаунта, вылезающего из седла. О Пресвятая Богоматерь, приезд Брайана может значить… Охваченная ужасом, Мод не решилась закончить мысль. Она отвернулась от окна, бросилась к дверям спальни, побежала вниз по винтовой лестнице и столкнулась с Брайаном, когда тот уже входил во дворец.

— Генрих не… Стефан… что случилось?.. — С расширенными от испуга глазами она вцепилась в руку Брайана.

— Ничего не случилось. Ни с Генрихом, ни со Стефаном. Успокойтесь. Когда я покидал Англию, герцог был в подавленном настроении, но чувствовал себя хорошо. У Стефана, полагаю, та же ситуация.

— Слава Богу! Я была вне себя от беспокойства. Последнее известие было о том, что он готовился дать сражение Стефану при Уоллингфорде, а с тех пор — тишина.

Мод внимательно взглянула на Брайана — в последний раз она видела его на побережье Уорхэма шесть лет назад — и с огорчением отметила, что он постарел, черные кудри поседели, лицо стало морщинистым и усталым. Годы защиты Уоллингфорда не прошли даром. Годы, которые Брайан беззаветно посвятил служению делу Мод.