Глава 21

Я очнулась в маленькой грязной каморке, в которой пахло гнилой капустой, пивом и испражнениями. Скула у меня болела от удара. Я лежала на соломенном матрасе, брошенном на полу. Надо мной стояли двое мужчин и о чем-то яростно спорили.

— Нам обещали заплатить, чтобы мы ее придушили, Алф. Сделаем дело, получим денежки и покончим с этим.

— А я и не спорю, Джем. Я просто предлагаю сначала с ней позабавиться. Благородная леди — когда еще тебе попадется такая штучка?

Даже в полубессознательном состоянии мне не составило труда сообразить, о чем они говорят. Они собираются убить меня, но если тот, кого звали Алфом, настоит на своем, меня сначала изнасилуют.

Я лежала неподвижно, крепко зажмурив глаза, и пыталась вспомнить, что же со мной произошло.

Я поехала в Воксхолл с Кэтрин и Фрэнком. Бетти вшила мне в домино потайной карман. Я осторожно ощупала платье. Шелковистая ткань под пальцами подтвердила, что розовое домино все еще на мне.

Слава Богу.

Я приоткрыла веки, чтобы взглянуть на спорящих. Потом медленно просунула руку в карман, и пальцы мои сжали рукоять маленького ножичка.

Каморка была ужасно тесная, и эти двое полностью преграждали путь к двери.

Сердце мое гулко колотилось, кровь стучала в висках. Голова раскалывалась от боли. Вонь в комнате была отвратительная, и я чувствовала, что меня вот-вот стошнит.

Так страшно мне не было даже в львиной яме.

Надо выбраться отсюда любой ценой.

Я собрала всю свою храбрость и застонала.

Оба разбойника тут же умолкли.

Я повернула голову сначала в одну, потому в другую сторону и снова застонала.

— Она очнулась, — сказал тот, кого звали Джем. — Надо с ней разделаться.

— Иди взгляни, нет ли кого на улице, — приказал Алф. — Нельзя, чтобы видели, как мы ее прикончим. Говорят, Клэвен расспрашивал про тот случай в Гайд-парке. Он не должен напасть на наш след.

— Да, ты прав, — поддержал его второй разбойник.

Я слышала, как дверь открылась и закрылась за ним, а потом по ступенькам затопали сапоги. Алф приблизился ко мне. Мои глаза были закрыты, но я чувствовала, что он меня разглядывает.

— Ты, может, и благородная леди, но, держу пари, под юбкой у тебя то же, что и у любой уличной девки, — сказал он и, ухватившись за вырез моего вечернего платья, стал его раздирать.

Я вскинула нож и изо всей силы всадила лезвие в его левое плечо.

Разбойник взвыл от боли.

Из раны брызнула кровь. Он ухватился за плечо и попытался схватить нож.

Я выдернула нож из раны, вскочила с матраса и рванулась к двери.

Вылетев из каморки, я очутилась на лестничной площадке. Ступеньки вели вниз. По-видимому, я находилась на самом верхнем этаже. Я подобрала юбки и понеслась по ступенькам, моля Бога о том, чтобы он помог мне добраться до первого этажа прежде, чем вернется Джем.

Я проскочила уже второй лестничный пролет, когда внизу хлопнула входная дверь и кто-то вошел в дом. Я не стала проверять, Джем это или еще кто, и повернула назад, на второй этаж.

На площадке негде было спрятаться — только две расшатанные двери. Я в отчаянии рванула за ручку одну из дверей, но та оказалась заперта. Другая дверь открылась, и я проскользнула внутрь.

В комнате было темно и воняло так же, как и в каморке моих похитителей. Но в этой темноте находился кто-то еще — я поняла это по скрипу постели и хриплым стонам мужчины в заключительной стадии физического наслаждения.

— Кто здесь? — спросил грубый женский голос.

Стенные перегородки были настолько тонкие, что я слышала, как Джем протопал мимо двери и стал подниматься на следующий этаж.

— Ах, Боже мой, — воскликнула я. — Я думала, что здесь живет Смит.

Мужчина на постели, который, судя по всему, завершил свои дела, громко выругался.

— Простите, — извинилась я перед парочкой, уединение которой столь грубо нарушила. — Я ухожу.

Я выскочила из комнаты, понеслась вниз по ступенькам и вырвалась на темную, узкую и грязную улочку.

Я понятия не имела, где нахожусь. Во всем Лондоне мне был знаком только один район — Мейфэр. А это, ясное дело, далеко не Мейфэр. Одно я знала точно: надо выбраться отсюда, прежде чем меня настигнет Джем.

Я побежала.

Кто-то окликнул меня с другого конца улицы.

Я по щиколотку увязла в чем-то, о чем даже думать не хотелось.

Затем услышала за спиной торопливые шаги.

Я припустила еще быстрее, бросая по сторонам отчаянные взгляды в поисках кеба, на котором смогла бы вернуться на Гросвенор-сквер. Но наемные экипажи не заезжали в этот район. Я вспомнила о том, как был убит мой отец, и припустила во весь дух. Но я уже начала задыхаться, да и ноги устали.

Внезапно женский голос рядом со мной решительно произнес:

— Сюда!

Я повиновалась без размышлений и нырнула в дверь. Меня подтолкнули наверх, и я поднялась по ступенькам в комнату. Дверь за мной захлопнулась, и я застыла посреди каморки, тяжело дыша. Ноги дрожали и подкашивались.

Женщина зажгла сальную свечку, и тусклый огонек осветил постель, старенький поцарапанный стол и детскую колыбельку в углу. На полу лежал ветхий коврик, на окнах висели муслиновые занавески. Перед потухшим камином стояло единственное в комнате кресло. В каморке пахло репой и пеленками.

— Тебя не поранили? — спросила моя спасительница с таким же греющим душу акцентом, как и у Нэнни. Я покачала головой, с трудом переводя дух.

— Но ведь ты вся в крови, — настаивала женщина.

— Это не моя кровь, — вымолвила я. И тут увидела, что все еще сжимаю в руке нож. Я показала ей окровавленное лезвие. — Тот человек, что бежал за мной, пытался на меня напасть, и я ударила его ножом.

— Садись, — сказала она, указывая на кресло, и я плюхнулась на сиденье как подкошенная.

— Тот, что гнался за мной, — промолвила я, немного отдышавшись, — он ушел?

Она подошла к окну и осторожно выглянула на улицу из-за занавесок.

— Я его не вижу. — В тусклом свете свечи я заметила, как вдруг напряглась ее спина. — Ой, погоди-ка, вот же он.

— О Господи, — пробормотала я. — Кто-нибудь видел, как я сюда зашла?

— Не думаю, — последовал ответ. — Сегодня здесь ни души. Я стояла на пороге битых два часа и заполучила только одного клиента.

Тут я впервые осознала, что меня спасла уличная проститутка.

Мы ждали в молчании, показавшемся мне бесконечным. Затем она отвернулась от окна и сказала:

— Ну все, он ушел.

Я выдохнула:

— Слава Богу! — И потерла руки, словно леди Макбет, пытающаяся смыть кровь Дункана, промолвив дрожащим голосом:

— Не знаю, что бы я делала, если бы не вы. Тот человек, что преследовал меня, хотел меня убить.

Она повернулась ко мне и смерила взглядом с головы до ног. Должно быть, я выглядела ужасно. Туфли в уличной грязи, растрепанные волосы рассыпались по плечам, одежда и руки испачканы в крови Алфа. Но на мне было шелковое домино, а под ним — платье, которое стоило, вероятно, больше, чем эта женщина могла заработать за пять лет.

В люльке заплакал ребенок. Женщина подошла к колыбельке и взяла его на руки.

— Он голоден, — сказала она и привычным движением расстегнула лиф платья, чтобы покормить малыша.

Теперь пришла моя очередь разглядывать ее.

Она была очень молода и страшно худа. Я подумала, что если бы не эта худоба, она бы выглядела хорошенькой. На ней было поношенное, но чистое синее муслиновое платье.

Да и вся комната, надо сказать, выглядела довольно опрятно. В ней, конечно, воняло, но не так, как в тех каморках, где мне довелось побывать этой ночью.

— А почему тебя хотели убить? — спросила она, словно речь шла о совершенно обыденных вещах. — Что, на тебя разозлилась жена какого-нибудь джентльмена?

По-видимому, она приняла меня за содержанку.

— Нет, все гораздо сложнее, — сказала я. — Мой муж очень расстроится, когда узнает, что я пропала.

— У тебя есть муж?

— Да. — Я дружелюбно улыбнулась ей. — Меня зовут Джорджиана Мэнсфилд. Мой муж — граф Уинтердейл.

Она вздрогнула, и ее малыш выпустил изо рта сосок. Он немедленно заревел, и она снова дала ему грудь.

— Шутишь, что ли? — сказала она. — Ты, значит, графиня?

Я снова постаралась улыбнуться:

— Боюсь, что так. А как тебя зовут?

— Мария, — тихо отозвалась она.

— Ты из Суссекса, Мария? — мягко спросила я.

Она резко вскинула голову и взглянула на меня.

— А вы откуда знаете?

— Я сама из Суссекса. Узнала твой акцент.

Девушка тяжело вздохнула.

— Ох, как бы я желала снова там очутиться, — призналась она. — Думала, я такая умная, что в Лондон-то поехала. Суссекс, видите ли, не для меня. Здесь, в Лондоне, мол, стану помощницей модистки. Быть женой простого фермера — это не для Марии Сартон, так я думала. — Она хмыкнула. — Какая же я была дура.

— Но почему ты захотела стать помощницей модистки? — полюбопытствовала я. Для деревенской девушки, какой, несомненно, являлась Мария, такая мечта была несколько необычной.

— Как-то меня остановила одна женщина — я как раз гнала домой овец, — начала Мария. — Она сказала, что ищет хорошеньких девушек для работы в своем магазине. И я ей поверила, дура набитая! Взяла у нее деньги на дорогу и пошла на станцию дилижансов. Да только когда я приехала в Лондон, оказалось, что эта леди — мадам Найтингейл, самая знаменитая аббатиса в Лондоне.

— Аббатиса? — удивленно переспросила я.

— Она содержала бордель, миледи, — последовал грубоватый ответ. — Туда-то она и послала меня работать, а вовсе не в модный магазин.

Я в ужасе смотрела на молодую женщину.

— Какая жуткая история, Мария. Но почему ты не вернулась домой, в семью?

— У меня не было денег, миледи. Уж об этом мадам Найтингейл позаботилась. Мои-то тоже не знали, куда я уехала, поэтому и не явились за мной. Да если бы и знали, все равно бы не приехали. Они небось рады, что избавились от меня.