Джоан Вулф

Риск

Кэтрин Коултер — спасибо, детка, за добрые советы

Глава 1

Можете себе представить, какое это потрясение — вдруг обнаружить, что твой отец — шантажист.

Это случилось в одну из дождливых пятниц, спустя десять дней после смерти моего отца. Дождь барабанил в окна библиотеки, комната была наполнена запахом тлеющих в камине углей и кожаных переплетов старых книг. Я по очереди выдвигала ящики отцовского стола, намереваясь разобрать бумаги, и вдруг наткнулась на стопку документов.

Как только я поняла, что это за бумаги, меня охватил ужас. В списке оказались имена пяти намеченных отцом жертв. Четверых из них он уличил в жульничестве за карточной игрой, а пятый пытался обвести вокруг пальца собственную жену, богатую наследницу. За списком следовали картотека с собранными отцом уликами и свидетельствами и примерный подсчет денег, которые он вытянул у каждого из этих пяти.

Сумма получалась довольно внушительная.

Я опустилась на турецкий ковер перед грудой бумаг. Надо сказать, я никогда не питала особых иллюзий в отношении своего отца, но у меня и в мыслях не было, что он способен на такое.

Но куда же делись деньги?

«Если бы отец хотя бы часть из них отложил для своих дочерей, — с горечью думала я, — то, возможно, мы с Анной не очутились бы в таком бедственном положении после его смерти».

Я поднялась с пола, подошла к окну и выглянула в сад, затянутый пеленой дождя, в то время как мой мозг тщетно пытался найти выход из создавшейся ситуации, словно дитя, заблудившееся в лабиринте: вдруг там, за следующим поворотом, ему откроется долгожданный выход?

Мой отец носил титул лорда Уэлдона и владел Уэлдон-Холлом в графстве Суссекс. Поскольку сыновей у него не имелось, титул и поместье были завещаны его кузену, которого я видела всего два раза и к которому питала непреодолимое отвращение. Теперь, когда отец погиб, став жертвой лондонского грабителя, ударившего его дубинкой по голове, мы с сестрой оказались в полной зависимости от новоявленного лорда Уэлдона (у него был мерзкий рыбий рот, и он однажды попытался меня поцеловать).

Создавшееся положение вещей меня отнюдь не устраивало.

Я стояла, уставившись невидящим взглядом на дождевые струи, и в голове у меня постепенно зрел план. Отвернувшись наконец от окна, я подошла к груде бумаг на полу, безотчетным движением сгребла их, засунула обратно в папку и почти бегом понеслась вверх по лестнице, спеша укрыться в уединении собственной комнаты.

***

У меня не было возможности вновь пересмотреть содержимое папки, пока не закончился обед. Мы с Анной обедали вдвоем в столовой — так повелось с тех пор, как пять лет назад умерла наша мать. Отец редко бывал дома, предпочитая проводить время в Лондоне, в игорных притонах.

Дождавшись, когда Анна отправится спать, я поднялась в свою комнату, разложила обличительные бумаги на постели и принялась внимательно их читать. Отец мой собрал впечатляющее досье на каждого из пяти, включая газетные вырезки из светской хроники. Полагаю, таким образом он выгадывал момент, когда лучше подступить с вымогательствами. Читать все это оказалось весьма занимательно, хотя и противно.

Как бы то ни было, свидетельства и улики выглядели неопровержимо. Иначе, думаю, никто из этих джентльменов не согласился бы раскошелиться.

Я подтащила к постели старинное дубовое кресло, разложила бумаги на пять аккуратных стопок на тканом покрывале и принялась заново их перечитывать.

Первым в списке шел мистер Джордж Эшертон. Отец поймал его, когда тот играл крапленой колодой карт в клубе «Брукс» — одном из самых фешенебельных клубов Лондона. Из записок отца я узнала, что мистер Эшертон был старый холостяк и жил в доме своей матери.

Следующим значился сэр Генри Фаррингдон. Сэр Генри женился на богатой наследнице из провинциального городка. По-видимому, ее отец сумел так распорядиться деньгами, что держал сэра Генри в черном теле. Понятное дело, тому вовсе не хотелось, чтобы его жена узнала о хорошенькой танцовщице, которую он себе завел.

Как только я прочла, что сэр Генри женат на провинциалке, я сразу же потеряла к нему всякий интерес. У нее наверняка не было ни связей, ни знакомств, которые могли бы оказаться мне полезны.

Следующей жертвой моего отца оказался граф Марш Он подходил для моих целей. Во-первых, он был женат. Во-вторых, супруга его происходила из аристократического рода и вращалась в самых модных светских кругах. Но, просматривая газетные вырезки, которые собрал мой отец, я узнала, что репутация графа была сильно подмочена. Не стоит доверяться такому ненадежному джентльмену.

Далее следовал мистер Чарльз Говард. Восемь месяцев назад мой отец заметил, что мистер Говард использует весьма искусно спрятанное зеркало, чтобы подглядывать в карты своих партнеров. Мистер Говард был молод и уже обременен малолетними детьми. Вряд ли он сможет быть мне полезен, решила я.

Последним шел граф Уинтердейл. Он во всех отношениях был для меня подходящим кандидатом. Лишь одно обстоятельство несколько смущало меня — он единственный из всех пятерых уплатил отцу только спустя почти год.

И тут я наткнулась на газетную вырезку из «Пост», в которой сообщалось, что в этот сезон Уинтердейлы собираются впервые вывезти в свет свою дочь леди Кэтрин Мэнсфилд. Эта новость меня окрылила.

«Прекрасно!» — мысленно воскликнула я. Если Уинтердейл собирается вывозить в свет свою дочь, то почему бы мне с помощью шантажа не вынудить его заодно и меня представить обществу?

Одно только было мне непонятно: зачем лорду Уинтердейлу, который, по сведениям отца, был весьма состоятельным человеком, вдруг понадобилось жульничать в карты. Но факт остается фактом — он был шулером. Возможно, некоторые джентльмены занимаются этим ради развлечения, подумала я. Как бы то ни было, отец мой уличил его в этом постыдном поступке и довольно долго вымогал у него крупную сумму.

Я задумчиво прищурилась, еще раз просмотрела все, что касалось лорда Уинтердейла, и решила, что он именно тот человек, который мне нужен.

***

Если вы подумали, что «яблочко от яблони недалеко падает», то не смею вас порицать. Единственным моим оправданием может служить то, что я собиралась шантажировать одного вместо пятерых, но что я собиралась заняться вымогательством — это несомненно.

Я едва успела сложить бумаги в папку, как в комнату вошла горничная — помочь мне раздеться. Как только она удалилась, я легла в постель, которая была моей с тех пор, как я покинула детскую, но уснуть не могла. Я натянула покрывало на плечи и свернулась на кровати, готовясь провести всю ночь, прислушиваясь к шуму дождя за окном, пока мысли одна за другой проносились у меня в голове. Какую сумму я смогу получить в свое распоряжение? Как мне добраться до Лондона? Где и у кого там остановиться? Если я уеду, как тут будет без меня Анна? И наконец, что мне делать, если лорд Уинтердейл откажется меня слушать и попросту вышвырнет из дома?

Дождь стал утихать, мысли путались в моем бессонном мозгу.

Как поведет себя Фрэнк, когда узнает, что я задумала? Я уже сказала ему, что не могу выйти за него замуж, что. кочевая жизнь солдата не подходит Анне, но вряд ли он мне поверил.

Если он узнает, что я еду в Лондон, то придет в ярость.

Что ж, подумаю об этом, когда придет время, зачем волноваться заранее?

Я беспокойно перевернулась на другой бок, и мысли мои понеслись в ином направлении. Я вполне могла бы выйти замуж за «рыбий рот», подумала я. Подобное решение имело одно неоспоримое преимущество: мы с Анной остались бы в Уэлдон-Холле. Однако в этом случае я должна была позволить «рыбьему рту» гораздо больше, чем просто поцеловать себя, что само по себе уже было омерзительно.

По сравнению с этим трудности и опасности, подстерегающие меня по пути в Лондон, казались сущими пустяками.

В комнату проник серый свет из окна, дождь почти закончился. Я легла на спину, заложив руки за голову.

Это единственное наследство, которое оставил мне отец, решила я, и с моей стороны было бы непростительной слабостью им не воспользоваться. Если я проиграю, то просто вернусь домой, и нам с Анной будет не хуже, чем до моего отъезда.

Туг на память пришли строки маркиза Монтроза, которые я всегда цитировала себе, когда мне требовалось призвать на помощь всю свою храбрость:

Он так боялся проиграть Сражение с судьбой, Что отказался рисковать И предпочел покой.

Завтра, сказала я себе, завтра я придумаю, как мне добраться до Лондона.

***

Наутро я оседлала свою гнедую и отправилась к отцу Фрэнка сэру Чарльзу Стэнтону — нашему местному сквайру. Элленби-Парк считался вторым по значимости особняком в округе после Уэлдон-Холла, и я часто бывала в нем. Это был типичный господский дом, сложенный из желтого кирпича и окруженный маленьким садиком, в котором уже зацвели первые апрельские цветы — нарциссы, примулы и фиалки.

Когда я подъехала по посыпанной гравием дорожке к крыльцу, на ступенях уже стояла леди Стэнтон. Она сказала мне, что сэр Чарльз в конюшне, а сама лихо вскочила в кабриолет и понеслась прочь. Я поехала в указанном направлении на задний двор, где и нашла сэра Чарльза. Он любовался маленькими щенками спаниеля, которые расположились на соломе в свободном стойле.

— А, это ты, Джорджи! — весело окликнул он меня. — Они прелестны, не правда ли?

— Просто очаровательны, — с улыбкой согласилась я, опускаясь рядом с ним на колени. Мы еще немного повозились со щенками, обменявшись излюбленными историями собаководов, а потом я спросила, можно ли с ним переговорить. Он пригласил меня пройти в дом, и мы поднялись в его кабинет, который представлял собой настоящую крепость, — стены украшены каштановыми панелями, мебель вся из резного дуба. Это была любимая комната сэра Чарльза и единственное место, где супруга не попрекала его за грязь на сапогах.