Идалия Аничкова - Рингильда

— Да, — ответил ему отец Хрисанф, — и она дворянка такой же крови, как и вы. Она потомок графа фон Штаде, которого покорил Генрих Лев и отнял у него его графство. Отец ее был также рыцарем и погиб в последнем крестовом походе, а мать приехала сюда совсем больная в чахотке и поручила детей святому Висцелину, который построил нашу церковь и мощи которого находятся у нас в алтаре. Святой Висцелин послал одного из, своих монахов к одру умирающей женщины и призрел сирот. Вот и все, что я могу сказать о них.

— Этого мне вполне довольно, — ответил ему рыцарь. — Документы и бумаги я достану, если они мне понадобятся.

— Но что же я так стою и ничем вас не угощаю! Нужно выпить чарку вина за ваше здоровье. Жать, что Альберта нет здесь!

— Где он? — спросил монах Рингильду.

— Я его послал в Зеландию узнать, не вернулся ли король из Киля, — ответил ему рыцарь.

— Мы выпьем и за здоровье отсутствующего, — сказал отец Хрисанф.

Он отправился в монастырский погреб и достал из него бутылку ликера, составленного монахами из трав, наподобие бенедиктинского. Два монаха принесли столик, накрыли его белою скатертью и поставили на него кружку молока, белый хлеб, испеченный без дрожжей, наподобие просфоры, мед из монастырских сот и сушеные фиги.

— Пью за ваше здоровье, за ваше счастие! — воскликнул отец Хрисанф. — Ваша любовь прекрасна, как надежда! День настал в ваших сердцах, продолжительный, безоблачный, сияющий теплотой и жизнью. Я знаю Рингильду с детства. На моих глазах она стала ходить, я учил ее первым молитвам. Пусть она никогда не перестанет носить твой любимый образ в своем сердце. Твоя любовь ей необходима, как воздух для дыхания. На твои руки отдаю я дитя свое, которое я холил, развивал и воспитывал.

Он снял крест со своей шеи и, перекрестив их, сказал:

— благословляю вас на верный счастливый, долгий жизненный путь.

Оба поцеловали крест и перекрестились.

— Сегодня счастливый день, — сказал монах, подавляя свои слезы, — поэтому пойдемте со мной. Я покажу вам с колокольня вид на поле, где происходило сражение. Оттуда видны наши поля и леса.

Они поднялись по крутой лестнице на колокольню, и глазам их представился обширный горизонт, большое поле, на котором еще так недавно происходило Борнговедское сражение. Посреди поля возвышался большой холм с крестом. Там похоронили всех воинов, павших в последнем сражении. С другой стороны монастыря тянулись сады монахов, отделенные один от другого составленными из жердей оградами. За ними возвышался высокий сосновый лес, растущий на скалистой горе; среди высоких зеленых сосен спускались ручейки, которые, пенясь и шумя, падали с горной вершины в протекающую реку. Воздух был столь чист на этой высоте, что рыцарь dominus Эйлард и Рингильда полною грудью вдыхали его, одушевленные своею любовью. Им казалось, что они носится в голубом эфире и что сейчас они полетят на крыльях туда далеко, в невидимые миры, освещавшие их своим светом. Все небо было покрыто звездами. Луна сияла на нем, освещая своим матовым зеленоватым светом белое платье и серебряный кушак девушки. Головка последней выделялась так рельефно на голубом своде неба, что она казалась статуей, изваянной из мрамора и стоящей на крыше монастыря. Рингиньда была так счастлива, что не хотела уйти отсюда Она смотрела на dominus Эйларда и восхищалась его красотой, благородной головой, воодушевлением и счастием.

Отец Хрисанф должен был несколько раз напомнить Рингильде, что пора идти вниз, чтобы ей не простудиться, стоя в одном легком платье.

Наконец, они спустились по витой лестнице в сад отца Хрисанфа. У окон его кельи тянулся близь стены белый каприфолий и наполнял воздух своим благоуханием.

В саду все цветы и травы росли в одной куртине, вместе с огородными растениями. В цветочном отделении монах составил из мелких каменьев ограду для клумб и наполнил их черною землею. Здесь росли розы, лилии и другие цветы ярких и прекрасных красок. Немного поодаль стояла беседка с большим столом, сделанным из березового дерева, не очищенного от коры. Там монах приготовлял собранные им в саду травы для лекарств.

Гости его так долго гуляли в саду, что не заметили, как наступала ночь.

Игумен Уффо был в отсутствии, и отец Хрисанф оставался вместо него хозяином монастыря, потому и мог допустить, чтобы гости остались у него до поздней ночи.

— А теперь пойдемте в ризницу, — сказал монах, — там все церковные орнаменты работы Рингильды и моей сестры Эльзы.

— Нет, Хрисанф, после природы и такого чудного воздуха мы не пойдем в ризницу. Там пахнет затхлостью, и мои работы очень ничтожны, в сравнении с природой, которой мы здесь наслаждались. Мы придем смотреть твою ризницу в другой раз. Сегодня ты вознес нас на небеса, а потом предлагаешь идти в каменные стены, запереться большою железною дверью и решетчатым окном, похожим на окно темницы. Нам пора идти домой, добрый Хрисанф. Эльза там беспокоятся обо мне.

Монах ударил раз в колокол, созывающий монахов к трапезе.

Один послушник вышел из монастыря, и отец Хрисанф приказал ему сготовить носилки и убрать их цветами, а мальчикам, прислужникам алтаря, одеться в праздничное одеяние и принести зажженные факелы. Рыцарь dominus Эйлард и Рингильда сели на носилки, и дети их подняли высоко и понесли по большой зеленой поляне к их дому.

— Теперь я королева мира, — сказала Рингильда, — и нас несут в Мюнстер, где мы будем венчаться.

Рыцарь dominus Эйлард обвил талью молодой девушки своей рукой. Она откинулась назад и прислонилась к его плечу. Красный огонь горящих и дымящихся факелов освещал их лица, так что они могли видеть друг друга.

Отец Хрисанф, простившись с Рингильдой у ограды монастыря, выложил ей на колени целую корзину чайных желтых и красных роз.

— Ах! какой счастливый день выпал на долю моей Рингильды, — думал старик, глядя издали на шествие, и ушел со своего обсервационного пункта только тогда, когда потерял их из виду.

На другой день Рингильда долго не выходила из избушки тетки Эльзы. День, проведенный ею накануне в обществе рыцаря dominus Эйларда, в который она так близко сошлась с ним, наполнил ее сердце тревогой.

Она в первый раз задумалась о том, что, исцелившись от своих ран, он уедет из деревни Борнговед; ведь он уже послал Альберта в Зеландию узнать, не вернулся ли король в свой замок Вордингборг. Он воин, привыкший к войне.

«Он никогда не удовлетворится мирною и покойною жизнью со мною, — думала Рингильда, — я предчувствую, что он скоро отсюда уедет. Возьмет ли он меня с собою?»

Рыцарь также сидел один в своей палатке и думал о своей будущности.

Он узнал, что король потребует его вскоре в свой замок Ворднигборг и что ему придется расстаться с Рингильдой, но утешал себя мыслью, что эта разлука будет непродолжительна, что он скоро опять вернется в деревню Борнговед, чтобы с нею повенчаться и увезти ее с собою в Эстляндию. Жизнь воина была подвержена в это смутное время тысяче опасностей, и никто не мог достоверно обещать что-либо и быть уверенным в своей жизни.

Он тревожно ожидал Альберта, стараясь не думать о дне разлуки. Родной уголок земли, на котором жила Рингильда, был слишком ему дорог. Уехать отсюда ему казалось равносильным покончить с жизнью и начать ее прозябание.

— Ах! хоть бы она пришла. — Он страстно желал ее видеть.

Рыцарь тревожно прислушивался к каждому шуму, слышанному им извне палатки, думая, что это шаги молодой девушки и, наконец, выйдя из терпения, вышел из своего шатра и пошел в раздумье по большой дороге. Не успел он пройти и одной мили, как издали послышался конский топот и через несколько минут он увидел двух всадников. Рыцарь присел на камень близь дороги, а сердце так и билось в его груди.

«Кто это может быть? — думал рыцарь. — Неужели это Альберт? Я не ожидал его так скоро! Другой всадник, должно быть, гонец от короля».

Он остался ждать их. Вскоре показалась красная шапочка с белым пером, из под которой падали на плеча длинные белокурые локоны. Другой всадник имел на голове шлем; кольчуга покрывала его плечи и грудь.

Альберт, подъезжая к месту, где сидел его господин, сейчас же узнал его и, сойдя с лошади, приблизился к нему. Приложив руку к фуражке, он отрапортовал своему вельможе, что он не доехать до Вордингборга, потому что на пол-дороги встретил всадника; который ехал к его господину с бумагой от короля.

В это время всадник сошел с коня и, подойдя близко к рыцарю, протянул. ему бумагу, о которой только что сообщил Альберт.

Первый раз в жизни рука рыцаря dominus Эйларда дрожала, когда он протянул ее, чтобы взять бумагу из рук королевского гонца.

Он прочитал:

Рыцарь dominus Эйлард любил Рингильду, но еще больше он любил свое отечество.

Он был воин, который своею храбростью и своими умными советами мог противодействовать злым замыслам графа Генриха Шверинского. Он узнал также, что герцог Оттон фон Люнебург сидит в темнице, закованный в цепи, что мир не был заключен и вскоре должна вспыхнуть новая война. Он решил сегодня же собраться в путь и до вечера добраться до Киля, чтобы не растравлять своего сердца продолжительной разлукой с Рингильдой и долгим с ней прощанием. Он решил объявить ей твердо свое намерение и остаться непреклонным, если бы даже это решение и стоило ему большого сердечного усилия и горя.

Опустив голову, он задумчиво пошел обратно в Борнговед в обществе Альберта и рыцаря Лильенфельда, родственника графа Галланда.

Подойдя к деревне Борнговед со своими двумя спутниками, он увидел издали Рингильду. Она шла от ключа и несла на своем плече большой кувшин, наполненный свежею ключевой водою.

Она сейчас же увидала двух молодых людей, из которых один был ее брат, Альберт.