Через некоторое время, ещё через сон Александра услышала, как княгиня стонет и переворачивается на кровати, и поспешила раскрыть глаза. Как следует прозрев и сбросив затёкшие ноги с кресла, княжна увидела, что Ольга Николаевна сидит на постели, шатаясь из стороны в сторону, и внимательно, и умилённо глядит на свою дочь.

– Девочка моя, так это был не сон! – вымолвила она слабым голосом и протянула руки к дочери. Александра вспрыгнула с кресла, подбежала к матери и аккуратно обняла её.

С этого момента княгиня стала медленно оправляться от болезни, быть может, потому, что Александра беспрестанно заботилась о матери; а, может быть, это просто должно было произойти…


Глава четвёртая.

Шёл уже третий день с того момента, как княжна Александра покинула Царское Село, а Андрея всё мучили мысли. Он не спал, не мог ни на чём сконцентрироваться, только думал, как же там его сестрёнка одна с больной матерью, и дошла ли она вообще. Как быть? Жить в постоянно возрастающем волнении и раздражении становилось невозможно: надо как-нибудь связаться с Александрой, но как?

«Написать письмо? Слишком долго, к тому же нет гарантий, что письмо это будет доставлено. И что тогда? Выехать с территории вообще нет никакой возможности, – так думал князь, прохаживаясь по мраморному залу на первом этаже, оглядываясь вокруг, вдруг на глаза ему бросился телефонный аппарат. – Не может быть, чтобы работал… хотя это было бы выходом из ситуации», и князь тихо подошёл к агрегату, раскрутил ручку и поднял трубку. Сначала длинные и медленные, потом короткие гудки послышались в ней, Андрей затаил дыхание. Сонный голос оператора сказал что-то, но князь диктовал уже номер телефона Чёрных прудов. Снова гудки, ещё более напряжённые, прозвучали в аппарате, после чего последовал ответ.

– Это есть имение князей Масловых… – сообщил тихий женский голос, но Андрей перебил его, недослушав.

– Мия, позови скорее княжну, – проговорил он строго, и в трубке послышалось шипение, потом треск, а где-то через полминуты Андрей отчётливо услышал уставший голос Александры.

– Д…да, – растеряно отозвалась она. Княжне не приходилось много общаться по телефону.

– Александра, слава богу, ты добралась. Как мать?

– Андрей? Она … ей лучше, жар уж спал. Как вы там? Как ты звонишь? – быстро проговорила она, но было поздно. Связь была прервана, – Андрей? – спросила вновь она, но ответа не последовало. Тогда княжна положила трубку и поспешила рассказать матери о том, что Андрей звонил, что у него, должно быть, всё нормально.

А Андрей со стуком положил трубку телефона и стал быстро ходить по затемнённой комнате, очень уж его вывел из себя незапланированный конец разговора с сестрой. Через какое-то время в низкую дубовую дверь заднего хода постучали, Андрей хотел было отворить её, но вниз спустился Николай Александрович, одетый в тёмные хлопковые штаны, заправленную в них светлую домашнюю рубаху и лёгкий длинный пиджак. Он пошёл наперерез Андрею, кинул на него мимолётный взгляд, полный напряжения, и вжал дверную ручку.

С улицы послышался гнусавый мужской голос. Хамоватый владелец его разговаривал с экспрессивной лексикой и грубой интонацией, вовсе не подбирая слова и обращаясь к императору, хоть и бывшему, даже без общего уважения.

– Послушайте, господин…

– Товарищ, – ещё развязнее поправил он.

– Этот звонок был абсолютно личным, гражданским, так что не забывайтесь уж вконец, господин «товарищ», – проговорил, не выдержав крайнего хамства, НиколайII и захлопнул тяжёлую дверь.

– Николай Александрович, извините, я не должен был…– начал Андрей, но император только взглянул на него грустно и махнул головой.

– Как Александра, добралась? – Андрей кивнул, – Хорошо. Ужасное невежество: отправить ребёнка одного в такое время, но ничего: tout est bien qui finit bien61,– произнеся это, он потрепал легко Андрея по плечу и тяжёлой походкой пошёл наверх, позабыв, видимо зачем покидал он второй этаж.

Ночью того же дня из Москвы вернулся князь Владимир Львович. Николай Александрович, встретивший его, только взглянул на него и понял: переговоры провалились. Позже князю Маслову рассказали про болезнь супруги и отъезд дочери, на что он отреагировал бурно: стукнул с силой по столу, крикнул «так невозможно боле!» и ушёл в свою комнату, откуда не выходил до самого утра.

Андрей, и без того прибывавший в раздражении, теперь просто не мог сдержать своих эмоций. «Die scheusal! 62» – пробормотал он только и быстро вышел на свежий воздух. Прохладная летняя ночь в Петербурге – нечто неповторимое и неописуемое. Когда ещё не выпала роса на траву, а разгорячившаяся за жаркий день земля не успела остыть, именно тогда слышно, как природа отдыхает, об этом говорит каждое дуновение холодного ветерка, молчание птиц и животных, тёмная глубина небес и тусклый свет северных звёзд. Конечно, это успокоит любого. Вот и Андрей, вырвавшись из напряжённых пут дворца, вздохнул глубоко, с облегчением и, вскинув голову к небесам, подумал: «Когда же это, наконец, закончится?!», хоть и сам знал ответ: совсем не скоро. Пока Андрей думал, он отдыхал и наслаждался тишиной ночи, которая вдруг была нарушена.

– Ты чего вышел, а? Сейчас я тебя проучу, царёнок! – прогнусавил голос того же «товарища», что заходил в Александровский дворец накануне. «Царёнок» – это Алексей, это князь понял сразу и побежал туда, откуда доносились слова. В лучах уличного фонаря довольно далеко от самого дома Андрей нашёл своего друга. Он был напуган и пятился назад под натиском довольно высокого и худого человека, который держал в руках какую-то неровную палку. Этот «товарищ» много говорил слов гадких и отвратительных, при этом необратимо двигаясь вперёд.

– Извольте, я не совсем понимаю, – проговорил, всё ещё отступая, Алексей.

– Ах ты, буржуйский сын, – рявкнул он и замахнулся, но в этот момент в конфликт вмешался князь Маслов.

– Подберите, сударь, себе соперника с подходящей физической комплекцией! – вскричал он с агрессией; теперь Андрей отчётливо видел лицо этого человека: чёрные волосы, маленькие глаза, густые запутанные брови и жирный красный рот, сложенный в самодовольный, осклизлой ухмылке. Он стал наступать на Андрея, переминая неуклюже палку в руках.

– Договорился, смельчак, теперь тебе вместе с царёнком попадёт.

Хоть выглядел мужчина внушительно, голос звучал его громко и устрашающе, но драться он вовсе не умел. Это стало понятно сразу, когда, сжав руку в кулак, он попытался ударить Андрея, который был почти на две головы ниже его, но ударил по дереву, отчего взвыл как зверь и разозлился только пуще. С сего момента удача прибывала на стороне князя, которого Олег научил когда-то драться, а теперь он лишь уклонялся от неуклюжих ударов, что было довольно просто, и пытался вспомнить всё, что когда-то говорил ему Олег. Точно, живот – беспроигрышный вариант. Андрей приостановился, перевёл дыхание, как мог, и, что было силы, ударил костяшками пальцев чернобровому промеж глаз, а после острым локтем своим в незащищённый, костлявый живот. Тот застонал, сложился пополам, а потом повалился на землю, схватившись одновременно руками за живот и за кровоточащий нос. На этот раз никчёмный поединок завершился в пользу князя Андрея Владимировича Маслова.

– Ты с ума сошёл? – спросил Андрей, когда они с Алексеем зашли в их комнату, – разве ты ещё не понял, что на улице вполне небезопасно?

– Вообще-то, было нормально, до сегодняшнего дня. К тому же ты сам на улице был.

– Я подышать вышел, а вот драки с необразованными грубиянами в моих планах не значились.

– Андрей, я не понимаю, как это так? Почему вдруг люди стали так агрессивны?

– Они всегда такими были …Алексей, у тебя кровь идёт, – Андрей указал на нос друга, из которого действительно сочилась кровь красной тонкой струйкой, – давай, я обработаю, – с того самого случая в Англии Андрей всегда хранил при себе аптечку самых необходимых вещей. Когда князь подошёл к шкафу, где лежал коробок с лекарствами, он попытался открыть его и поёжился от резкой боли в руке. Правая рука его, после встречи с твёрдым лицом нахального мужчины, была вся бледная, вены распухли, костяшки стали синими, а одна из них и вовсе приобрела фиолетовый оттенок и раздулась до ненормальных размеров.

– Что с рукой, – поинтересовался Алексей, когда Андрей, заложив больную руку за спину, подошёл к нему с аптечкой.

– А что с ней? – попытался схитрить князь Маслов, но, когда понял, что это пропащий номер, показал другу кисть, – не совсем удачно ударил, должно быть. А, может быть, у него и лицо ядовитые вещества выделяет, забияка явно не моется слишком часто.

– Ну вот, как всегда из-за меня пострадал ты, – пробормотал, насупившись, Алексей, – давай тогда уж я тебе помогу, брат, – сказал он и попытался сделать что-то с рукой, но выхода не было, – надо показать доктору, а то я тебе ещё чего-нибудь сломаю.

Молодые люди отправились в покои романовского доктора, умного и тихого человека, который только наложил на сильно ушибленную руку Андрея тугую повязку и, неодобрительно качнув головой, отпустил детей, умолчав о происшедшем в последствие.

Глава пятая.

Ещё в начале февраля 1917 года доктор Ольги Валерьяновны Палей подтвердил, что болезненное состояние Владимира напрямую связано с его фронтовым ранением. Со дня на день ухудшалось самочувствие князя, а вскоре доктора стали опасаться за руку Владимира, которая нуждалась в помощи, буквально молила о ней. Большинство врачей утверждало, что необходимо вывести князя заграницу на лечение, однако свершившаяся революция и отречение императора заставили знатных людей по всем уголкам России, в особенности потомков Романовых, затаиться и спрятаться. Начиная с февраля месяца, Владимир проживал в своём имении в Царском Селе вместе с матерью и сёстрами, всячески заботящимися о его самочувствии, которое сильно колебалось, и нельзя было предсказать, в каком состоянии он проснётся завтра. Хоть иногда и доходило до критического минимума, князь неутомимо боролся за свою жизнь, и к лету, казалось, состояние здоровья Владимира стабилизировалось: князь стал выходить на прогулки, писать понемногу, интересоваться новостями. В начале августа, когда семья НиколаяII и два князя Маслова были перевезены в Тобольск, Владимир случайно узнал, что Александры не было среди ссыльных, что она одна сейчас ухаживает за больной матерью в Чёрных прудах, и глубокий, сжимающий сердце страх посетил юношу; он, не раздумывая даже, собрал свои вещи и спустился в холл особняка ожидать только заказанную им бричку.