– Александра, пожалей себя, ты же заболеешь, – тихо подходя сзади и покрывая Алекс большим зонтом, сказал Олег, – слушай, прости меня, я не хотел расстроить тебя.

– Я знаю, просто я так волнуюсь за вас, – всхлипнула Александра и печально взглянула на Олега.

– Я знаю, знаю, но всё обойдётся, я обещаю, – он поцеловал Александру в лоб, оставил ей зонт и сел в машину. Алекс огляделась по сторонам: она одна стояла на улице посреди дождя, и только грустно-чёрный автомобиль стоял рядом, а в нём, закрыв лицо руками и опустив отяжелевшую голову, сидел князь Олег. Чуть позже, видимо, попрощавшись со всеми, вышел Джон. Он был взволнован и беспрестанно глядел на свои наручные часы.

–I must be at the railway station in a half an hour. I mustn’t be late50, – бормотал он себе под нос, спускаясь по ступеням крыльца. Когда он увидел Александру, он слегка улыбнулся ей, – О, а я уж подумал, что ты не хочешь попрощаться со мной, Алекс. Будем прощаться?

– Тебе необходимо уехать, не так ли? – спросила она тихо.

– Да, и, я надеюсь, ты не будешь против писем с английского фронта, – он улыбнулся слабо.

– Джон! – прошептала княжна, обнимая тесно герцога, – будь осторожен, пожалуйста, хотя бы ты.

– Хотя бы я? А что так?

– Моим хоть говори, хоть нет, я точно знаю, осторожными они не будут, – она посмотрела вниз. От своих же слов ей стало совсем как-то грустно.

– Ладно, княжна, не печалься, – вздохнул Джон и вновь обнял Александру, – мне пора! À bientôt51.

Александра теперь ждала лишь одного, самого главного для неё человека, который по какой-то причине всё никак не появлялся. На улице было холодно и ветрено, как это и бывает; дождь закончился, но иногда собирался вновь, даже брызгал слегка, но прекращался каждый раз, пугая только наивных, не знающих петербуржского климата приезжих; солнце не светило вовсе, будто из какого своего принципа, и, только завидев приближающуюся тучку, тут же ныряло за неё. Вода в прудах была мутна и неспокойна, холодными каплями орошая и так непросыхающий берег. На желтых играющих волнах пытались удержаться утки, втягивая шеи и подгибая лапки, искали рыбу, но и та не выпалывала, пряталась в вязкой тине, согреваясь хотя бы так. Ветер играл волосами прохожих людей, нет, не играл, лучше сказать, издевался над ними, жестоко и безжалостно, дул в глаза, вызывая слезы; от ветра болело лицо, болели уши, но, когда он утихал, становилось пусто и безжизненно, ничто не веселило ухоженный английский сад, и беспрестанный гул в ушах угнетал гораздо больше, чем вызвавший его некогда ветер. Невыносимая тоска подавляла и томила, потому Алекс помахала на прощание рукой сидящим в машине и пошла по ступеням назад в особняк. Её мокрые светлые волосы прилипли к лицу, поэтому она ничего не видела, когда складывала зонт и плечом открывала массивную дубовую дверь особняка. Из гостиной пахло вечерним кофе и какой-то выпечкой, там было светло и уютно, но Александра застыла в тёмном и печальном коридоре, отряхиваясь от воды и вытирая глаза от внезапно выступивших слёз. Вскоре туда вышел и Владимир, который, казалось, искал в доме кого-то и никак не мог найти.

– Ах, Аля, ты здесь! Я искал тебя, – проговорил Владимир, подходя к ней, – нам нужно проститься, чтобы Джон быстрее попал на вокзал, а не то он меня прикончит быстрее, чем это сделает вражеская пуля, – он улыбнулся, но увидев серьёзное лицо Александры, добавил, – ну же, Аля, улыбнись. Миру нужен этот свет, без него и лето не лето, слышишь, – Алекс попыталась выдавить из себя улыбку, но получилось слабо, – До скорой встречи, любовь моя, обнимешь хотя бы напоследок? – он раскинул свои руки, и Алекс прижалась к Владимиру.

– Володя, пожалуйста, вернись живым, – попросила печально она, снимая кольцо со своей руки и протягивая его князю, – это тебе будет напоминанием о том, что ждёт тебя здесь. До встречи, князь, – промолвила Александра, отстраняясь от него. «Так обоим будет легче» – решила она, потому стояла теперь поодаль, глядя печально в глаза Владимиру.

– Ладно, princess, мне нужно … идти. Я люблю тебя, – улыбнулся он в последний раз и, развернувшись, пошёл прочь, вышел из особняка, сел в машину и умчался на ней далеко и, к сожалению, надолго.


Глава двадцать пятая.

Со дня отъезда молодых людей Александра находилась в состоянии постоянной депрессии и хандры, она плохо спала и ела, не могла ни читать, ни петь, ни заниматься какой-либо наукой. Александра не общалась ни с кем кроме Андрея, который понимал её лучше других, чувствуя все её эмоции и тревоги и переживая их на себе. Юный князь обожал свою сестру, и, хотя ей он об этом никогда не говорил, это было очевидно: поступки молодого князя говорили за него. Александра и Андрей стали совсем неразлучны, будто это был один человек, разделённый когда-то, но воссоединившийся сам с собою теперь, когда более того нуждался в этом.

Первого августа конфликт Австро-Венгрии с Сербией открыто затронул Российскую империю: Германия официально объявила России войну. Ситуация на Европейской арене развивалась стремительно, и шестого августа Австро-Венгрия поддержала Германию и объявила войну Российской империи тоже. Вскоре к конфликту присоединились Англия и Франция, выводя, таким образом, войну, зародившуюся на Балканах, на международный уровень. Всеобщая мобилизация в армию была объявлена, и потому каждый дом теперь жил в ожидании конца этого ужаса, который, к сожалению, был ещё невероятно далёк. Сначала Российской империи улыбалась удача, и потому на начальном этапе военных действий она добивалась успеха, раз за разом разбивая врагов. Нужно сказать, что огромную роль в данном успехе сыграл, конечно, мощный патриотический подъём, охвативший страну и мужество русских солдат и офицеров. Однако всё было не так благополучно, как могло бы показаться на первый взгляд, потому уже в начале осени 1914 года военная ситуация для России осложнилась, но об этом говорить теперь совсем не время.

В жизнях мирных людей же царило полное затишье: оставшиеся дома женщины и дети не имели даже наималейшего понятия, что им сделать и чем заняться, чтобы хоть как-то облегчить судьбу фронтовых. Огромное количество молодых девушек ушло на фронт за своими мужчинами как сёстры милосердия. Доброволицы – называли они себя. Эти добрейшие и храбрейшие из всех старались держаться ближе к фронту, чтобы в любой момент броситься на помощь раненным и страдающим.

В данном рвении Александра не была исключением. С самого начала этой опустошающей войны юная княжна рвалась на фронт. Она, конечно, хотела быть не просто медицинской сестрой, в мечтах своих Александра могла воевать рядом с мужчинами, помогать им и беречь. Намерения её были достаточно серьёзными: не говоря об этом своей семье, Александра несколько раз пыталась сбежать в темноте ночи из дома, но каждый раз её останавливал Андрей, который категорически строго смотрел на неё и безмолвно возвращал княжну в покои. «Я поклялся Владимиру, что сберегу тебя, и я сдержу клятву любой ценой, Александра!», – сказал он один раз, и это так тронуло сердце мучающейся княжны, что она оставила свои тщетные попытки бежать.

Все девушки семей Масловых и Романовых стали сёстрами милосердия и посещали церковные литургии каждый день, молясь за судьбу России, солдат и офицеров её. С началом войны переехали в Царское Село, где теперь и ходили в многолюдную когда-то, но теперь пустую, будто вымершую, церковь. Перед самым своим отправлением туда зашёл Владимир, зная, что на литургии будут его родные, чтобы проститься с ними и со спокойной душою уйти на фронт. Зайдя в церковь, он не обнаружил за утренней молитвою лишь Александры, чем был искренне раздосадован и удивлён.

– Нет, сегодня Сашеньки не будет, – качнула головою Ольга Николаевна, грустно глядя на Владимира, – заболела она.

Всё происходящее вокруг: давящее и нарастающее день за днём напряжение, отсутствие спокойного сна, собственная депрессия девочки – всё это привело к тому, что Александра слегла. Находясь в плену собственного тела, Александра подолгу тихо лежала, глядя в белые потолки и размышляя о том, что сейчас происходит с солдатами и офицерами. А иногда Александра вставала с постели, собирая последние силы свои, и подходила к окну, мечтая, что война вот-вот окончится, и она увидит возвращающихся с фронта Владимира и Олега. Но каждый раз силы покидали девочку, и она опускалась на пол и долго, неподвижно сидела, глядя в холодную пустоту комнаты. С тех самых пор, Андрей не отходил от своей сестры, переживая за неё всем своим сердцем, желая помочь, но, к сожалению, это было не в его силах. Потому он просто находился рядом, рассказывал новости и известия, избегая скверных и печальных. Именно Андрей рассказал Алекс, что Наталья родила прелестных двойняшек: девочку, которую назвали Екатериной, и мальчика – Павла; что Ольга уехала в Америку ещё до того, как в Европе разгорелась эта чудовищная война, и теперь довольно свободно проживала там со своим мужем, каждую минуту переживая за участь своей семьи. Мысль о том, что, хотя бы её любимой сестре, Ольге, не грозит ничего ужасного, заставило Александру улыбнуться впервые за последний месяц. После она, собрав все свои силы, сжала руку брата и слабым голосом произнесла:

– Спасибо.

С того дня Александра стала медленно поправляться, и уже к началу октября девочка могла бы сказать, что она здорова, если бы не выглядела, как бывшая заключенная концентрационного лагеря из-за своей бледности, худобы и внешне заметной физической слабости. Так много времени Александра была заперта в доме, что теперь и минуты не могла находиться здесь боле, потому в первый же день своей официальной выписки Александра пошла в церковь, простояла на ногах всю утреннюю литургию, а после, не выказывая усталости, отправилась на прогулку с тандемом «АА».

Надо сказать, что с началом военных действий, мальчики выросли, по какой-то причине, повзрослели и поумнели, и теперь были своеобразными взрослыми людьми в неокрепших юношеских телах. В десять часов утра, как всегда, принесли почту. Каждому пришло хотя бы по одному письму, а кому и по три, и по четыре. Александре, как того и обещали практически ежедневно писали Владимир и Джон, письма которых Андрей иногда читал девушке, когда та болела. Вот и теперь пришло три письма: от Владимира, Джона и Олега, от которого долго не было никаких известий, потому Александра разволновалась и затряслась, но, быстро взяв себя в руки, распечатала письмо и живо принялась читать.