– Прошу Вас, князь, не надо. Присядьте. Вы говорите теперь, не обращаясь к фактам; я знаю, что я не просто не могу быть лучше, я не могу оказаться даже наравне с Вами, потому что я не представляю собою, ровным счётом, ничего, в то время как Вы, взгляните, и поэт, и музыкант, и военный деятель. Поверьте, я никогда не говорю того, что не считаю правдой. Вы – творческий гений Владимир, и это не только мои слова. К тому же хочу Вас заверить, что Алекс любит Вас, это я вижу. Так вот, и я не играю никакой роли в развитии ваших отношений, я лишь хочу оставаться другом и княжне, и Вам. Вас я обожаю, честно сейчас говорю, без лести и обмана, потому мне больно смотреть, как Вы мучаете себя. Прошу, Владимир, не думайте, что я имею что-то к Александре Владимировне, нет. Она прелестная девушка, но я люблю её исключительно как друга, не более того, – закончил герцог и улыбнулся, подняв глаза на Владимира, поджав несколько стыдливо закусил губу.

– Джон, – произнёс Владимир, впервые искренне улыбаясь за последнюю неделю. Князь почувствовал, как тяжёлый камень свалился с души его, как легче ему стало дышать, говорить, думать. На языке у Владимира было много того, что он, возможно, хотел бы сказать Джону, но даже поэту иногда не хватает слов, потому он глубоко вздохнул и крепко, с жаром пожал руку герцога, – как же я был неправ, – единственное, что смог выговорить князь.

Можно с уверенностью сказать, что именно этот день стал исходной точкой в развитии отношений между Джоном и Владимиром, которые теперь приобрели нечто весьма ценное – умение говорить правду. Если молодые люди нуждались в совете, в котором они хотели быть уверены, они решительно шли друг к другу, зная, что не услышат ничего, кроме искренней правды. Кстати говоря, именно этот разговор спас трепетные отношения Александры и Владимира, который за одну только ночь помолодел будто и накопил столько энергии, сколько, казалось бы, человеку никогда не удастся потратить.

Выходя глубокой ночью из комнаты Джона, Владимир услышал голоса наверху и, не желая идти в спальню, отправился туда. Слишком долго он бездействовал, слишком долго не общался с дорогими ему людьми, а теперь настало время всё исправить и восполнить те моменты, которые он, из своей молодости и горячности, упустил. Поднявшись наверх, Владимир увидел в огнях большой залы с бархатными портьерами, высокими окнами одну лишь Александру, которая читала стихи, казалось, сама себе; в комнате больше никого не было, и Владимир тихо, чтобы не прервать княжну, зашёл и встал в тени занавесы.

Читала княжна эмоционально, абсолютно не придавая значения некоторой нелитературной лексике, которая присутствовала в стихотворении. Сказать честно, никто, особенно женщины, в то время не позволяли себе читать в высших кругах столь провокационную поэзию, возможно, именно это и стало причиной того, что Александра читала, находясь в одиночестве, остерегаясь, как бы, лишних глаз и ушей.

– Браво! – выкрикнул, выходя из тени и хлопая в ладоши, Владимир. Александра немного подпрыгнула от неожиданности, но увидев, кто пришёл к ней сильно обрадовалась.

– Владимир! Почему ты здесь? – спросила Алекс, подходя к князю.

– Гулял, – весело проговорил он, – и услышал, как кто-то прелестно читает стихотворные строфы. Кстати, автор мне, кажется, неизвестен? Кто же он?

– Да разве ты не знаешь? Ты действительно не знаешь? Как же так, ведь Владимир всегда знает всех поэтов, и разве его тёзка Владимир Маяковский может стать исключением?

– Это не тот ли, приверженец социал-революционеров?

– Не знаю. Наплевать, главное, что он шикарен! Его произведения просто восхитительны. По-моему, все Владимиры – поэты-гении.

– Будет тебе, – несколько смущённо заговорил Владимир, – Расскажи лучше, как у тебя дела.

– У меня всё неплохо, только я испугалась очень, когда ты прекратил общаться со мной, подумала, что больше, ну … не любишь, – шёпотом закончила она.

– Эх, глупышка, да как же я мог тебя разлюбить, – спросил он, обнимая княжну, – Олег сказал, что мы с тобой лебеди, и я начинаю в это верить.

– Олег сказал? – переспросила Александра, – лебеди? занятно. Похоже, ты плохо на него влияешь.

– Я точно тоже самое ему сказал, – Владимир посмотрел на Александру, – кажется, я плохо влияю и на тебя.

– Кажется, ты плохо влияешь и на меня, – произнесли они в один голос, – Ого! – отозвалась Александра, – Кошмар! – и молодые люди звонко рассмеялись. Им предстояло ещё много чего обсудить, и целая ночь, которая была у них впереди, давала им время насладиться желанным обществом друг друга.


Глава двадцать четвёртая.

Утро следующего дня выдалось, прямо сказать, странным. Мало того, что погода двадцать восьмого июля была не летней, так ещё и жители дома были без причины взволнованы с самого утра. Александра, которая накануне ночью не спала практически, проснулась, когда на первом этаже в столовой зазвонил телефон, да так громко, что она не могла игнорировать этот шум, потому и встала. Не выспавшаяся, но всё же весьма счастливая девочка живо оделась и бегом спустилась по ступенькам вниз, туда, где собрались все жильцы дома, и даже Анастасия, которая обычно просыпалась позже всех, уже доедала свой английский завтрак. На звонок, видимо ответил Олег, который в данный момент стоял с трубкой в руке и хмуро слушал звонящего. Когда Олег закончил разговор он начал нервно ходить взад-вперёд по комнате, глядя в пол и тяжело дыша, брови его были сдвинуты и подрагивали слегка, а губы закушены. Князь долго думал о том, как же ему поступить с полученной информацией и, так как кроме Ольги Николаевны никого из взрослых людей в усадьбе не было, Олег извинился, что прерывает завтрак княгини и попросил её выйти с ним для короткой аудиенции.

– Доброе утро, – радостно сказала Александра, садясь за стол, и, увидев, какие взволнованные лица были у её друзей, спросила, – что случилось? Я пропустила что-то?

– Тсс, – шикнул по своему обыкновению Андрей, – мы тут пытаемся слушать, – молодые люди стояли, прислонив головы к двери, за которой шла беседа.

– А, – протянула Алекс и подошла к Владимиру, – как давно они там?

– Да уж порядком, – он взглянул на часы, – минут уж десять. Пойду узнаю, что у них произошло, – вздохнул он, улыбаясь, и ушёл. Разговаривающие не появлялись около пяти минут, а когда они стали приближаться к столовой, некоторые слова из их речи доносились обрывочно до ушей сидящих за столом.

– Может быть, не стоит им рассказывать? – испуганно говорила Ольга Николаевна, – они же, всё-таки, ещё дети.

– Они всё равно узнают об этом, так лучше пусть от нас эту новость услышат, а не из газет каких-нибудь, – сухо и безоговорочно отрезал Олег. Дверь со скрипом раскрылась и первой в комнату зашла бледная, словно снег, княгиня Маслова, после неё шёл Владимир, а за ними Олег. В комнате воцарилась мёртвая тишина, которую долго никто не решался нарушить.

– Как вы все знаете, – начал, наконец, Олег, – обстановка в Европе была нестабильна в последнее время. Мне только что сообщили, что Австро-Венгрия объявила Сербии войну и пересекла сербскую границу, а это значит, что Антанта будет принимать необходимые меры, – хмуро сообщил он.

– А мы уезжаем в армию, – добавил стоящий рядом с Олегом Владимир.

После данного объявления никто ничего не говорил и не ел. Все долго ещё недвижно сидели в столовой, боясь проронить даже звук. Джон, которого данное сообщение взволновало очень сильно, постоянно стоял у телефонного аппарата, делая звонки домой и в замок короля, и куда только было возможно. Олег и Владимир отправились в свою спальню, чтобы собрать вещи и как можно скорее отправиться на фронт.

– Как же так? – взволнованно допытывалась Александра, пока князья собирались, – Неужели из-за какого-то герцога вы сейчас уедете от нас?

– Александра, ты понимаешь хоть, о чём ты говоришь? – резко вскрикнул Олег, – Ты что, хочешь, чтобы наша страна погибла?

– Я … нет … я, – глаза девочки заслонили мутные, колючие слёзы, и она уже ничего не видела, только представляла, как её любимые мальчики умирают из-за какого-то нелепого австрийского вельможи.

– Олег, прекрати, – заступился за княжну Владимир, – Аля, ну что ты? Что уж такого случилось? – он нежно обнял Александру, – Сейчас мы нужны нашей стране, потому и едем, а когда всё закончится, обязательно вернёмся к вам.

– А если нужно будет – погибнем за свою страну, – всё так же резко сказал Олег, – потому что мы – офицеры, и наша задача состоит в том, чтобы защищать великую Российскую империю, и мы выполним наш священный долг любой ценой.

От таких слов у Александры ком встал в горле, и она уже не могла сдерживать своих рыданий, поэтому выбежала из комнаты и побежала куда-то по коридору. Владимир сурово посмотрел на своего друга, покачал головой и вышел из комнаты вслед за Александрой.

– Аля, постой! Подожди! – окликнул он Алекс, – Аля, – Владимир нагнал княжну, только когда та не смогла сдержать слёз и сползла по стене на отчищенный до блеска пол и безудержно зарыдала, – Ну же, princess, полно плакать, ничего ведь не случилось.

– Пока не случилось, – трясущимся голосом произнесла княжна, со страхом глядя куда-то вдаль, – это война, Владимир! На войне убивают, – Александра больше не плакала, она теперь серьёзно и спокойно смотрела на Владимира, крепко держа его за тёплую руку.

– Аля, что ж ты меня похоронила-то сразу? – князь печально улыбнулся, – мне, милая, есть для чего возвращаться, да?

– Если ты не вернёшься, – прошептала она, выдержав долгую паузу, – то я умру.

– Конечно, я вернусь, обязательно вернусь к тебе, – сказал он, гладя юную княжну по щеке и светло глядя на неё.

Оставшийся день прошёл суетно. Трое молодых людей, живущих в усадьбе, собирались уезжать, готовили транспорт, прощались с родными и друзьями. Третьим юношей был, конечно, Джон, который, узнав о политическом кризисе в Европе, сразу же собрался вернуться в родную страну и, если понадобится, отправиться на фронт. Отъезд герцога хэмпширского привёл Александру к последней стадии потрясения и отчаяния. До самого отбытия она не проронила и слова, а когда к выходу из усадьбы подъехал большой чёрный автомобиль, который должен был послужить средством передвижения для отбывающих юношей, Александра вышла из дома и долго стояла под дождём без зонта, глядя как вещи князей и Джона укладывают в багажный отсек.