— Считаешь, это хорошая идея?

— Да. А что?

Вудроу вздохнул.

— Не думаю, что Жаклин понравится, если ты наймешь сыщика, чтобы выследить ее. Достаточно того, что это уже делал я. Вероятно, тебе лучше подождать, пока она сама свяжется с тобой. Она сказала, что сделает это. Ей нужно время, Рей. — Реймонд застонал. Возможно, его кузен прав. Но, с другой стороны, возможно, и ошибается. — Прости. Мне так жаль, — снова принялся извиняться Вудроу. — Я совершенно не хотел причинять тебе боль, тем более такую боль.

Реймонд легонько стукнул его кулаком в плечо.

— Ничего, Вудроу. Все нормально. Ты хотел мне добра, но в будущем тебе, наверное, не стоит судить людей так поспешно. Я сделаю, как ты советуешь, и выжду. Но не больше двух недель. Если Жаклин не даст о себе знать в течение этого времени, тогда я сам найду ее!

14

День выдался жаркий, чудовищно жаркий, несмотря на то, что стоял апрель. Однако в Мексике так всегда, даже зимой. Жаклин совсем забыла об этом в мягком климате Калифорнии.

Она повернулась, достала с заднего сиденья большую шляпу — солнце может обжечь кожу всего за пятнадцать минут, — потом вылезла из машины и открыла багажник. Там лежала охапка роз — мелких, белых, благоухающих роз. Достав цветы, Жаклин направилась к полуразвалившимся воротам кладбища Хуареса.

Она шла по пыльной тропинке, среди уже выжженной травы, и не могла не заметить, что жалкое состояние кладбища за прошедшие девять лет стало еще более удручающим. Каталина, ее несчастная тетя, была похоронена рядом со своей младшей сестрой, матерью Хуаны, Жаклин грустно смотрела по сторонам и с болью думала, что вряд ли есть хотя бы камни с именами ее родных. Хуана Агилла покинула Хуарес сразу после похорон Каталины и не знала, сделал ли тот жалкий человек, который приходился ей дядей, что-нибудь в память покойной жены.

Жаклин-Хуана с недоумением вспоминала ту часть отчета, где говорилось о Карлосе. После смерти жены и отъезда племянницы он переехал в Эль-Пасо, нашел себе приличную работу, спустя два года женился на уважаемой всеми женщине, которая подарила ему двух дочерей и сына. И ему хватало средств достойно содержать семью. Черт, как же это понимать? Почему Карлос не делал этого для Каталины, особенно когда та болела? Почему предоставил смертельно больной женщине и несмышленой девчонке справляться с тяготами быта, пока сам напивался в баре?

Впрочем, что толку размышлять о Карлосе? Что бы ни явилось причиной столь разительной перемены, она никогда не узнает об этом. Жаклин не собиралась разыскивать его и задавать какие бы то ни было вопросы. Она так сильно ненавидела Карлоса, что даже никому не признавалась, что единственный из оставшихся у нее родственников еще жив. Вряд ли ей удастся быть хотя бы отстраненно-вежливой.

Нет, не стоит проявлять ненужного любопытства. Она ведь приехала в Хуарес лишь для того, чтобы посетить могилу Каталины в годовщину смерти. Ей еще предстоит сегодня долгий путь обратно в Альбукерке, где она нашла работу в секретариате местного университета. И еще она собиралась сегодня позвонить Реймонду…

Прошло три недели с того дня, как она покинула мужа. А казалось, по меньшей мере три года… Целая вечность, вечность холодного, горького одиночества… Каждый день этой новой жизни, этого пустого существования вдали от любимого человека был заполнен постоянно терзающими ее раскаянием и сожалением. Жаклин все время вспоминала отчет, который читала перед расставанием с Реймондом. Она будто взглянула на себя его глазами. Как отвратительно бездушно и расчетливо вела она себя в последовавшие за смертью Каталины годы. Использовала людей, встретившихся ей на пути, зачастую даже хорошо к ней относившихся, может и не жестоко, но эгоистично, бесчувственно. У нее была цель, единственная цель, которая, казалось, оправдывала любые средства. Деньги!

Ей бы хотелось оправдать себя и обвинить кого-то другого в том, что ее брак с Реймондом распался, но Жаклин не находила в этом ничьей вины, кроме собственной. Она и только она виновата в случившемся. Вудроу был совершенно прав, называя ее хищницей и охотницей за сокровищами. Никаких оправданий нет и быть не могло, есть только причины, сделавшие ее такой. И искать их надо здесь, в Хуаресе…

Жаклин резко остановилась, не веря своим глазам. Могилы, к которым она приближалась с тяжелым сердцем, ничем не походили на те, которые она рисовала в своем воображении. Два аккуратных холмика с католическими крестами, чистая земля вокруг, огромный куст алоэ между ними. И два надгробных камня. Недешевых. На левом, над могилой ее матери, были высечены только имя и две даты. На правом же, на белом мраморе значилось следующее:


Каталина Агилла,

возлюбленная супруга Карлоса Агиллы.

Покойся в мире, святая душа,

да хранит тебя Господь!

Ты будешь вечно жить в нашей памяти.


Жаклин опустилась на колени между могилами, осторожно прикоснулась пальцами к надгробию сначала матери, которой, увы, совсем не помнила, потом к надгробию заменившей ей мать Каталины. Она испытала острый стыд и горькое раскаяние — ведь сегодня она впервые посетила эти могилы со дня похорон тети. Девять лет… Девять долгих лет, которые она провела в постоянной погоне за деньгами. Девять лет, за которые ни разу не вспомнила и не посетила могилу женщины, что любила ее как мать.

— О, Каталина! — вскричала Жаклин-Хуана и разрыдалась, прижавшись лбом к нагретому солнцем мрамору, — прости меня, родная, прости!..

Затем, немного успокоившись, она выпрямилась, смахнула слезы и принялась убирать принесенными розами сначала одну могилу, потом другую.

Солнце нещадно высушило землю. И по ней далеко раздавались чьи-то шаги. Шаги приближались. Жаклин обернулась и этот момент услышала приглушенный вскрик:

— Хуана? Хуана, это ты?

Она вздрогнула, вгляделась в приближающегося мужчину и узнала… Карлоса Агиллу.

— Господи Иисусе! — произнес изумленный дядя. — Я совсем забыл, как ты похожа на Каталину…

Жаклин молча смотрела на него. Карлос сильно изменился за то время, что они не виделись. Стоящий перед ней мужчина ничем не напоминал жалкого пьянчужку, который был мужем умирающей женщины и пропивал все деньги, что были так нужны на ее лечение! Он выглядел хорошо, да нет, какое там хорошо, просто отлично! Аккуратно подстриженная бородка, темные, с проседью волосы, прямая спина. В руках он держал два букета цветов — большой и поменьше.

— Так это ты… — запинаясь, произнесла Жаклин с явным недоверием в голосе, — ты приходишь на их могилы?

Он молча кивнул, подошел ближе, положил цветы к каждому камню.

— Я был тут с месяц назад, — сказал он. — Прибрал немного. Ты же помнишь, какой чистюлей была Каталина.

Да, она помнила. Действительно, Каталина делала все, что могла, чтобы ее дом выглядел опрятным и нарядным. Жаль только, дом этот был всего лишь глинобитной лачугой.

— Но почему… почему ты приходишь сюда?

— Хуана…

— Я не Хуана, меня зовут Жаклин! — резко оборвала она.

— Понимаю… Ты хотела забыть прошлое. Не могу обвинять или упрекать тебя. Я и сам хотел забыть.

— О да, — ядовито отозвалась Жаклин. — И похоже, тебе это прекрасно удалось. Отличный костюм, дорогие цветы, прекрасная стрижка. Да я не узнала бы тебя, если бы встретила на улице! И к тому же новая жена, дети.

— Так ты знаешь?

— Да, я все о тебе знаю. И о твоей новой работе, дающей приличный доход. Одного только я не знаю, Карлос, как тебе все это удалось? В тот день, когда мы хоронили Каталину, ты был мертвецки пьян, жалкое подобие человеческого существа, без гордости, без чести, без совести. — Жаклин гневно сверкнула глазами.

— Что ж, я принимаю твои упреки. Ты совершенно права, Ху… Жаклин. Именно таким я и был. Не мог справиться с болезнью Каталины, с ее страхами. Я вообще не имел права жениться на ней, раз не смог обеспечить ей ту жизнь, что обещал. Да, это было проявлением моей слабости, но я всегда был слаб в отношении Каталины. Я так любил ее, что не мог идти против ее желаний. Особенно после того, как потерял работу. Я чувствовал себя таким… бессильным и таким бесполезным. Выпивка казалась легким путем к забвению, вот я и пошел по этому пути. Пошел и позволил тебе нести груз, который был моим…

— Не понимаю, что ты там бормочешь, — снова оборвала его Жаклин. — О каких страхах ты говоришь? Каталина в жизни своей ничего не боялась. Она была самой храброй на свете женщиной. Даже когда умирала! Намного храбрее, чем я. И в тысячи раз храбрее, чем ты!

— Да, этого у нее было не отнять. Только это не та храбрость, что требовалась.

— Говори, говори! Что бы ты ни утверждал, только ты виноват в ее смерти. Если бы ты хоть раз отвел ее к приличному врачу, она могла бы жить до сих пор!

— Так ты думаешь, я не хотел этого? Я умолял ее, в ногах валялся, чтобы она обратилась за медицинской помощью. Она отказалась наотрез. Каталина не желала иметь ничего общего с врачами. С тех пор как потеряла ребенка…

— Потеряла ребенка? Но ведь она…

— О да, ей так и не удалось родить своего малыша. Поэтому-то мы так и привязались к тебе, Хуанита, — со слезами в голосе сказал Карлос. — Когда Каталина забеременела в первый раз, врач, который наблюдал за ней, оказался не очень добросовестным и не обратил должного внимания на тревожные симптомы. Она скрывала это от меня, не хотела волновать, только перед каждым визитом нервничала все больше и больше. Потом… — Карлос с трудом сглотнул, — потом у нее произошел выкидыш. После этого у Каталины что-то случилось с рассудком. Она начала многого бояться — больших городов, толпы… Мы продолжали жить здесь, в Хуаресе, потому что он такой маленький, такой заброшенный. Я тогда еще мог перебраться хотя бы в Эль-Пасо, найти приличную работу, но она категорически отказывалась. Часть ее страхов осталась при ней на всю жизнь, особенно в отношении врачей. Даже нашего местного доктора она избегала всеми правдами и неправдами. Ты ведь помнишь его, Хуанита? Док Муньядо? Каталина всегда водила тебя к нему, но сама категорически отказывалась обращаться за помощью. После первого выкидыша мы не оставили попыток родить ребенка, но все повторилось снова, на четвертом месяце… Она худела, чувствовала себя все хуже и хуже. После третьего выкидыша я стал умолять ее показаться врачу, провести анализы. Все было бесполезно. Каталина сказала, что знает, как справиться с бедой, и обратилась к местной знахарке. Ей и правда стало лучше на некоторое время, только больше она уже не беременела… А после того, как я потерял работу, ее самочувствие стало хуже некуда. Я видел, что она серьезно больна, но ничего не мог поделать…