— Настоящий богатырь, — восторженно воскликнул сэр Джон, — больше девяти фунтов. Тяжелей, чем все наши. Мэри уже на пути в Лондон. Представляю, как теща сейчас раздает команды в родильном отделении. Чудесная новость, правда?

— Восхитительная! Восхитительная. Жаль, что девочки еще не приехали из Эксетера. Маргарет после уроков посещает какой-то школьный клуб.

— Тогда, — сказал сэр Джон, поднимая бутылку, — мы с вами разопьем ее на двоих. Несите бокалы!

— Но я еще не растопила камин…

— Я сам растоплю. Ну же, Белл, раз нам выпало отметить это событие вдвоем, мы это сделаем! Эби по телефону сказала, что пока у Чарли шли схватки, Томми был вне себя от беспокойства, но стоило ребенку появиться на свет, он тут же опять стал собой и заявил, что бедный младенец — вылитый Черчилль. Эби говорит, что он совершенно невыносим — как обычно, и что малыш похож на него как две капли воды.

Он принялся ходить по кухне, распахивая дверцы шкафов.

— Бокалы! Где у тебя бокалы?

— Здесь, — сказала Белл. — Но у меня нет специальных бокалов для шампанского.

— Нет бокалов для шампанского? — с притворным возмущением вскричал сэр Джон, а потом игриво толкнул ее локтем. — Между нами, Белл, я сейчас с радостью выпью даже из банки для варенья!


— Я не поеду, — отрезала Элинор.

Она сидела в постели в старом отцовском кардигане, натянув рукава почти до пальцев, и пила из кружки чай. На другом конце кровати примостилась Белл, по-прежнему одетая и слегка раскрасневшаяся от выпитого шампанского. Она пыталась уговорить сэра Джона остаться на ужин, но он заявил, что завтра рано утром улетает в Португалию по делам фабрики и должен еще успеть собраться. Его «Рендж Ровер» с ревом скрылся в темноте, оставив Белл — немного навеселе и с легкой икотой — дожидаться возвращения из Эксетера Маргарет и Элинор.

Белл тяжело вздохнула, глядя на дочь.

— Дорогая, я знаю, что ты очень устала кататься в Лондон и обратно. Но Джон — и Фанни, надо думать, тоже — пригласил вас с ними на концерт, а Марианна не пойдет, если ты не приедешь. К тому же, ты могла бы навестить Шарлотту и ее младенца. Правда ведь?

Глаза у Элинор слипались.

— Я езжу туда каждые выходные уже целую вечность.

— Я знаю.

— Добираться ужасно долго. А по вечерам в воскресенье еще и тоскливо.

— Элли, милая! Даю тебе слово — это в последний раз. По-моему, Марианне пора возвращаться домой.

Элинор вздернула голову.

— Пора что?

— Ну, — осторожно заговорила Белл, — когда-нибудь ей все равно придется вернуться к нормальной жизни. Может, ты думаешь, что я потеряла счет времени, но я помню, что мы приехали сюда больше полугода назад, а она до сих пор просто плывет по течению и понятия не имеет, чем хотела бы дальше заняться.

Элинор заметила:

— Я пыталась с ней поговорить.

— О, дорогая, я не сомневаюсь…

Элинор поставила кружку на стопку книг возле кровати.

— Значит, ты считаешь, что возвращение домой пойдет ей на пользу? — спросила она. — Поможет сосредоточиться на будущем?

— В любом случае, это необходимо, — сказала Белл. — Мы не можем больше злоупотреблять гостеприимством Эбигейл…

— Ну, миссис Дженнингс только рада. Марианна заменяет ей ее дочек.

— И все же…

Элинор потерла глаза и зевнула.

— Значит, ты хочешь, чтобы я опять тащилась в Лондон ради какого-то концерта…

— Понимаешь, — перебила ее Белл, — мне кажется, что Джон пытается загладить свою вину. Ну, и Фанни тоже. Он, конечно, ничего такого не сказал, но, по-моему, он чувствует, что они не очень-то поддерживали нас в ситуации с Марианной, — видимо, именно по этой причине он подумал, что ты могла бы остановиться у них на Харли-стрит. По крайней мере, так он сказал по телефону.

— Мне совсем не хочется ехать на Харли-стрит.

— Элли, дорогая, Джон — член семьи.

— Знаешь, — сказала Элинор, сползая вниз, под одеяло, — у меня совсем нет сил.

Белл наклонилась к дочери и похлопала по одеялу где-то в районе ее живота.

— Всего один уикенд, дорогая. Будь полюбезней с Джоном и постарайся убедить Марианну вернуться домой. Заодно сможешь повидаться со своей подружкой Люси…

— Терпеть не могу Люси, — буркнула Элинор.

— О, я думала…

Элинор развернулась лицом к стене.

— Да, как и все, — сказала она. — Все думают так, как удобнее им. Сейчас тебе удобнее считать, что я не против погостить у Джона с Фанни и уговорить Марианну больше не разыгрывать мелодрамы и всерьез задуматься о собственном будущем.

Мгновение обе молчали. Потом Белл встала с кровати. Элинор думала, что мать направится к двери, но та стояла на месте.

— Я буду очень тебе признательна, дорогая, — нетвердым голосом сказала она.

Элинор уставилась в стену. Как лучше поступить: сказать, что она больше не будет следовать ничьим указам, потому что ее покладистостью стали слишком злоупотреблять? Или остаться прежней послушной, надежной и терпеливой Элинор, которая никогда не ставит свои интересы на первое место, потому что — надо смотреть правде в глаза — ничем этого не заслужила?

Она перевернулась на спину и посмотрела на мать. Белл сложила ладони в молитвенном жесте.

— Только один уикенд, — мрачно произнесла Элинор. — Последний.


Концерт должен был состояться в специально переоборудованной церкви в Челси. Элинор оказалась среди ухоженных и дорого одетых людей, которые, как она заметила, делились на настоящих поклонников музыки и тех, кому нравилось выглядеть таковыми. Фанни, вне всякого сомнения, относилась ко второй категории: большую часть времени она крутилась на своем стуле, высматривая знакомых, с которыми могла бы переброситься парой слов в антракте. Марианна молча изучала программу и отвлеклась лишь раз, чтобы сказать Элинор:

— Вторая симфония Рахманинова, какое чудо! Кажется, я могу слушать ее бесконечно.

Фанни негромко вскрикнула:

— Бог мой, там же Роберт! И как только он тут оказался? Классическая музыка совершенно не в его вкусе. — Она привстала со стула и яростно замахала программкой.

— Робби! Робби! Сюда!

Изящный молодой мужчина в модном облегающим костюме, сидевший от них через несколько рядов, рассеянно обвел публику взглядом.

— Робби! — снова закричала Фанни. — Сюда! Мы здесь!

Мужчина — тот самый, с фотографии в воскресной газете, которую показала ей миссис Дженнингс, — протиснулся к ним и театрально приложился губами к щеке сестры.

— Рад тебя видеть, старшенькая!

— А это Элинор, — без особого энтузиазма сказала Фанни. — Ну, ты знаешь. Единокровная сестра Джонни. Точнее, одна из сестер.

— О, — воскликнул Роберт, закатывая глаза, — так мы с вами почти родственники!

— В каком-то смысле.

— И вы, — с нажимом произнес он, — также знакомы с заблудшей овцой нашего семейства, Эдвардом, не правда ли?

— Совсем немного, — отрезала Фанни.

— Видите ли, — сказал Роберт, одергивая манжеты рубашки, — я всегда говорил — правда же, сестричка, — что маме с папой надо было проявить здравый смысл в отношении Эдварда и отправить его в Вестминстер, как меня, — тогда никаких неприятностей бы не произошло. Ты же согласна, Фанни? А его зачем-то услали на эти курсы в Портсмут…

— Плимут, — поправила та.

— Неважно — ничего хорошего из этого все равно не вышло. Он совершенно отбился от рук. И продолжает бунтовать до сих пор. До чего противный мальчишка!

Джон Дэшвуд, заметив, наконец, Роберта, подошел поздороваться с ним. Марианна подняла глаза от программки, увидела еще одного незнакомца, не заслуживающего — как, впрочем, и все остальные — ее внимания, и снова углубилась в чтение.

— Привет, старичок, — тепло приветствовал Роберта Джон Дэшвуд. — Не ожидал встретить тебя здесь.

Роберт Феррарс подмигнул Элинор.

— Согласен, мероприятие не в моем вкусе. Зачем сидеть молча и слушать, когда можно говорить, — я так считаю! — Он перевел взгляд на сестру.

— Помнишь Сисси Эллиот? Так вот, теперь она леди Эллиот, дорогуша, поскольку он таки дослужился до титула! Смех, да и только. В принципе, я сейчас должен быть у нее, помогать с вечеринкой. «Робби, — сказала она, — не представляю, как мы сможем затолкать двести человек гостей в комнату размером с холодильник?» А я ответил: «Мышка-малышка, предоставь это мне — диваны на балкон, накрываем пленкой, распахиваем двери столовой и готово, у нас куча места в квартире, а курильщикам даже есть где присесть на свежем воздухе». Она была в восторге. Правда, мне еще придется выслушать от нее массу нелестных замечаний — на праздник-то я не пришел!

Элинор он казался одновременно и обаятельным, и отталкивающим. Она сама не поняла, почему вдруг спросила:

— И что вам помешало?

Он тронул ее руку.

— Антр-ну.[6] Элинор, моя почти что свояченица, мне поступило более заманчивое предложение. Эллиоты, конечно, пэры, золотко, но я здесь, — он бросил взгляд на соседние ряды, — с герцогиней. Которая хочет, чтобы я — да-да, вы не ослышались, именно я — занялся организацией свадьбы ее дочери.

— О, — не зная что ответить, промолвила Элинор.

— Ты такой отвратительный! — с искренним восхищением сказала Фанни.

Он наклонился и снова поцеловал ее в щеку. Потом приложил два пальца к щеке Элинор.

— Поцелуйчики в следующий раз, лапочка. — Через ее голову Роберт посмотрел на Марианну. — А это та самая знаменитая…

— Шшш, — наигранно оборвала его Фанни, — ты просто ужасен! Невыносим!