Этим человеком был Роберт Брюс.

Брендан возвращался домой после боя усталый и окровавленный, но не сломленный. С каждым днем он чувствовал, что начинает питать все большее уважение к своему могущественному соседу. Ему уже было известно, что Брюс встречался с церковными иерархами Шотландии. К этому времени уже мало кто верил, что король Баллиол когда-нибудь заявит о своих правах на шотландский престол. Претендентами на корону по-прежнему оставались Джон Коммин и Роберт Брюс. В феврале Джон Коммин Рыжий подписал перемирие с королем Англии.

А Роберт Брюс тем временем, похоже, проникся уважением к Уоллесу. Порой Брендану даже приходило в голову, что Брюс понемногу приходит к мысли, что если он объединится с Уоллесом и его соратниками, то с его положением и властью можно рассчитывать оказать достойное сопротивление притязаниям английского короля.

А Элинор училась мириться с поражением и начинать день с новой надежды.

Когда в конце лета Эдуард вместе со своим войском покинул пределы Шотландии, он приказал сжечь дотла древнее Дунфермлайнское аббатство, словно позабыв о том, что великолепный старый монастырь, выстроенный в незапамятные времена, стал последним пристанищем многих шотландских королевских семей — в том числе и его собственной сестры Маргариты, ее мужа, короля Александра, и их детей, которые были похоронены в монастырской усыпальнице. Окружив со всех сторон замок Стерлинг, он приказал ввести в бой катапульту, которой сам когда-то дал гордое имя «Боевой волк». И хотя гарнизон замка готов был сдаться, королю очень уж хотелось увидеть в бою свое любимое детище. Катапульта метала через крепостную стену раскаленные ядра, и придворные дамы были в полном восторге.

Убедившись, что залитая кровью Шотландия уже не в силах сопротивляться, Эдуард вернулся в Англию.

Той же зимой Элинор родила сына. Его назвали Эррином Уильямом — в честь родственника, заменившего Брендану отца, и Уильяма Уоллеса.

Брак Марго и Эрика тоже не остался бездетным. Их первый ребенок, девочка, появился на свет с белыми, словно лен, волосами и такими же ярко-синими глазами, какие были у ее родителей.

Хотя Уоллес метался по всей стране, ни на день не задерживаясь на одном месте, тяжелая длань короля Эдуарда, казалось, нависла над ним, как топор палача. Каждый раз он посылал гонцов к Брендану.

И тот, собрав верных ему людей, кидался ему на помощь, но каждый раз, едва бой был окончен, торопился обратно домой. А Элинор с детьми и женщинами часто ездила на север, выбираясь порой и на тот далекий островок к западу от Шотландии, где вырос Брендан и где до сих пор жили его родственники. Древний замок лепился к скале, точно ласточкино гнездо. Окруженный морем со всех сторон, он был неприступен для любого врага. Мало-помалу Элинор привыкла жить такой жизнью. Многому она научилась у Марго. Теперь она никогда не говорила «если он вернется» — только «когда». И он всегда возвращался к ней. С победой или потерпев поражение, но он возвращался, а она выбегала встречать его на порог, и они крепко обнимались. А потом, уединившись в своей спальне, подолгу говорили.

Элинор мечтала о том, что когда-нибудь настанет время, когда ради спокойствия ее и детей Брендан откажется наконец от такой жизни и они заживут счастливо и мирно. Но она не могла не понимать, что надежды на это мало. Ведь тогда он не будет уже тем неистовым воином, которого она когда-то полюбила и без которого не мыслила своей жизни.

Уоллес погиб не в бою — его сгубило предательство. С сэром Джоном де Монтейтом, знатным шотландским бароном, принесшим присягу королю Англии, явился один из соратников Уоллеса, сэр Эймер де Валенс, пообещав Монтейту вечную благодарность короля — в том случае, если он поможет захватить Уоллеса.

В давней битве при Фолкерке погиб кузен Монтейта, и с тех пор Монтейт воспитывал своего племянника, Джона Шорта. Именно его Монтейт и подослал к Уоллесу. Ловко втершись в его доверие, мальчишка давал заговорщикам знать обо всех передвижениях и планах Уоллеса.

В то время Роберт Брюс почти всегда находился при дворе короля Эдуарда, однако собирался съездить на север повидаться с Уоллесом. Было ли ему известно о коварных планах Монтейта или нет, никто так и не узнал. Но однажды ночью Джон Шорт обезоружил спящего Уоллеса и самого близкого его друга Керби, когда те поджидали Брюса в условленном месте. После этого он дал знать Монтейту, что птичка попалась в сети. Керби был убит на месте. А Уоллес, хоть и безоружный, сражался до тех пор, пока Монтейт не заверил его, что они окружены, что англичанам нужен только он один и что его собираются всего лишь заточить в замок Думбартон.

Все это оказалось ложью — англичан не было и в помине. Уоллеса предали.

Монтейт и не собирался везти его в замок Думбартон. Больше того — он всячески старался избегать тех мест, где преданные Уоллесу люди могли бы попробовать отбить своего вождя.

Монтейт, переправившись через реку Форт, доставил Уоллеса к Джону де Сигрейву. А оттуда его перевезли в Лондон.

Когда Грегори, взявший на себя обязанности гонца, привез эту новость в замок, едва не загнав измученную лошадь, Брендан пришел в неописуемую ярость. Он рвал и метал, кляня предателей Уоллеса, сотворивших столь черное дело. Досталось и Роберту Брюсу. Наконец Брендан объявил, что немедленно отправится в путь и попытается отбить Уоллеса по дороге в Лондон.

Когда Брендан уже готов был сесть в седло, Элинор послала к нему Брайди с просьбой ненадолго подняться в их спальню.

Прыгая через две ступеньки, он взлетел в комнату, едва сдерживая досаду и нетерпение.

— Элинор, побойся Бога! Они ведь убьют его! Нам нужно мчаться…

— Они ведь уже в Англии, — возразила она. — Как ты можешь им помешать?

— Сделаю что-нибудь. Не знаю… что-нибудь придумаем. Со стоявшего возле камина подноса она взяла бокал, до краев наполненный теплым вином.

— Брендан, я действительно боюсь. Побудь со мной хоть пару минут. А потом можешь уезжать.

Она подвела его к камину, заставила опуститься на разостланную на полу мягкую шкуру. Брендан одним глотком осушил бокал. И когда он отставил его в сторону, Элинор бросилась ему на шею и стала ласкать его.

— Обними меня, Брендан! Еще крепче, милый, я так боюсь! Люби меня, прежде чем уедешь…

В отблесках пламени он казался ей богом — темноволосый, с бронзовой кожей, покрытой шрамами, и литыми мускулами. Но каждый раз он казался ей все прекраснее.

Казалось, Брендан догадался, какой страх снедает ее. И любил ее с такой томительной нежностью и пылкой страстью, что Элинор забыла обо всем… даже о том, что она задумала.

Наконец она поднялась. На ее губах играла улыбка.

— Прости, любовь моя. Я делаю это… только потому, что люблю тебя.

— Элинор… — начал он. Брови его сурово сдвинулись. Но она бросилась к двери. Брендан попытался было встать… но не смог. Глаза его закатились. Потеряв сознание, он упал на ковер. Элинор, вернувшись к мужу, окинула его взглядом, потом оделась, заботливо поставила на стол поднос с едой и вином, которых ему должно было хватить на пару дней, и вышла из комнаты.

Когда Брендан, очнувшись на следующий день, попытался открыть дверь, выяснилось, что она заперта. Он так разбушевался, что от его криков замок, казалось, содрогался до самого основания.

Однако, похоже, никто его не слышал.

Прошло два дня. Наконец Элинор сказала Эрику, что, кажется, настало время выпустить пленника. У нее же самой не хватило духу встретиться с ним лицом к лицу.

Уже позже, когда она вместе с детьми и Марго сидела во дворе, маленькая Женевьева вдруг радостно замахала рукой.

— Па! — взвизгнула она. — Па!

— Не думаю, что твой «па» так уж сгорает от желания увидеть меня, — вздохнула Элинор. — Марго, может, ты присмотришь за детьми, пока…

Повернувшись, она торопливо пошла, вернее, почти побежала к конюшням. Чувствуя его дыхание у себя за спиной, Элинор проскользнула в стойло, но он ворвался туда вслед за ней, и через мгновение его сильные руки сгребли ее в охапку и кинули на солому. Элинор жутко перепугалась. Через мгновение его тяжелое тело уже придавило ее к земле и глаза их встретились.

— Брендан, прости меня. Я должна была это сделать. Брендан… ты бы погиб вместе с ним. Сам Уоллес никогда бы этого не захотел.

— Я знаю.

— Прошу тебя, Брендан… у тебя такое лицо… мне страшно.

— Я зол как черт.

— Я сделала это только…

— В отместку, да? — буркнул он, намекая на то, как сам он опоил ее когда-то зельем, чтобы не брать с собой в Клэрин.

Элинор покачала головой.

— Просто потому, что это была хорошая идея. И потом… раз уж я попалась на удочку, так почему бы не попробовать провернуть это дело с тобой?

— Его убьют, — пробормотал Брендан.

— Знаю. И мне очень жаль. Но ты не можешь им помешать. Послушай, Брендан… ты очень сердишься?

— Ужасно. — Он хмуро улыбнулся. — Впрочем, сейчас это уже не важно. — Брендан коснулся кончиком пальца ее щеки. — Хочешь заняться со мной любовью прямо здесь, на соломе? — прошептал он.

— Где угодно! — засмеялась она.

Выбрались они оттуда, только когда на землю спустились сумерки.


Прошел целый месяц, прежде чем до замка докатилась страшная весть.

В Лондоне была разыграна пародия на суд. Сэр Уильям Уоллес, один из величайших героев Шотландии, сознался в том, что неоднократно нападал на подданных английского короля и угрожал безопасности его страны. Но он решительно отверг все обвинения в измене. Он не изменял королю Эдуарду, говорил Уоллес, — ведь он никогда не приносил ему клятву верности. Никогда.

И тем не менее он был осужден как изменник.

Его везли на телеге через весь Лондон, а беснующаяся толпа глумилась над ним, с гиканьем швыряла в него гнилые фрукты. Потом отвезли в Смитфилд. По желанию Уоллеса священник до самого конца держал перед ним Священное Писание.

Его вздернули на виселице, а потом, дождавшись, когда он начал задыхаться, перерезали веревку, и почти бездыханное тело рухнуло на плаху. Острый нож палача отсек ему гениталии, вспорол живот, и еще теплые внутренности швырнули в толпу. После этого палач отделил голову мученика от тела, а само оно, разрубленное на четыре части, было отправлено в самые отдаленные уголки Англии. Голову же Уоллеса вздернули на пику и выставили на всеобщее обозрение на Лондонском мосту.