Вадим Селин - Расписание свиданий

Тогда я порадовалась, что у меня есть такая рассудительная подруга, и... напрочь забыла о разговоре. Потому что в то время меня отношения с парнями как-то не интересовали. Теоретически я знала, что эти отношения существуют, но меня не тянуло что-то менять в своей жизни. Для счастья вполне хватало моря и пляжа. Об отношениях на расстоянии рассуждала просто так, в принципе.

А потом в моей жизни возник Марат. И изменилось все. До его появления на пляже мне казалось, что я всегда буду одна. Мне просто никто не был нужен, кроме моря и свободы. Но когда познакомилась с Маратом, стала с ним интенсивно общаться, в моей жизни открылась новая страница, которую теперь я не в силах перевернуть обратно и забыть о прочитанном. Я хочу читать дальше. И не хочу возвращаться на несколько страниц назад.

Я не виню себя в том, что думала, будто мне никто не нужен. Как я могла испытывать то, что испытываю сейчас, если ничего не знала об этом?

Теперь к морю прибавился еще и Марат. Раньше я отдавала свои чувства только морю, но сейчас мне хочется дарить их и Марату...

Я думаю о нем целыми днями. Засыпаю с его именем, просыпаюсь. Делаю повседневные дела, а образ катамаранщика непременно присутствует в моих мыслях в виде неменяющегося фона к этим мыслям. Я больше не смогу жить без этого фона. Не смогу нормально существовать без прикосновений Марата. Кажется, я выучила его всего... Знаю особенности его походки – он ходит немного подавшись вперед, потом одергивает себя и выпрямляет спину, отчетливо помню его улыбку, нос с небольшой горбинкой, которая чрезвычайно ему идет, помню его ногти на руках... Однажды, бросив взгляд на правую руку Марата, я удивилась его хорошо ухоженным ногтям – кончик ногтя был на миллиметр выше подушечки. Заметив мое замешательство, катамаранщик объяснил, что ногти ему нужны для игры на гитаре – при извлечении звука ногтем мелодия получается звонкая и четкая. Марат показал левую руку – ту, которой прижимают струны к грифу, и оказалось, что они коротко подстрижены – чтобы не мешали придавливать струны. Я не знала, что на классической гитаре играют ногтевым способом... Сколько раз я рассматривала его пальцы, когда держала ладонь в своей руке! Неужели я всего этого лишусь? Пусть на время, но лишусь...

Выдержу ли я достойно разлуку? Или раскисну?

В голове раздался голос мамы, начитавшейся китайских афоризмов: «Благородный муж стойко переносит беды. А низкий человек в беде распускается».

Может, правы китайцы? Почему-то мне кажется, что я окажусь «благородным мужем» и стойко перенесу появившуюся на пути трудность. Или нет?

– О чем ты думаешь? – вдруг услышала я рядом с собой.

От неожиданности я вздрогнула и перепугалась.

– Марат? – удивилась я, увидев катамаранщика, который стоял в метре от меня и держал руки в карманах шорт.

Он кивнул и сел на песок.

– Я так и знал, что ты сюда придешь. О чем думаешь, Полина?

– Сам знаешь, о чем... Честно говоря, ничего придумать не могу.

– А ничего и не надо придумывать, – тихо произнес Марат. – Я и так уже все придумал. Следующим летом я снова приеду сюда. И останусь здесь. Рядом с тобой.

– Я и хочу этого, и одновременно нет, – призналась я.

– Почему?

– Да потому, что я не имею права лишать тебя привычной жизни! Из большого города ты переедешь в наш. Здесь жизнь есть только в теплое время года. А в остальное... Улицы пустынные. Чем ты тут будешь заниматься? И я к тебе приехать не могу. Меня не пустят.

– Глупая ты, глупая, – вздохнул Марат.

– Это еще почему я глупая?

– Потому что не можешь понять, что от твоего города мне нужна только ты. Мне не нужны улицы, ничего мне не нужно. Только ты нужна. Я сюда не для развлечений каких-то приеду, а к тебе.

Какое-то время я молчала. Не могла поверить, что происходит такой серьезный разговор. Пожалуй, самый серьезный разговор в моей жизни. Решается моя судьба. Моя жизнь.

– Ты приедешь сюда, а потом что?

– Я тут жить буду. А потом будет видно. Мы повзрослеем. Может, поженимся...

От этого заявления я чуть не упала.

– Ты что такое говоришь? Мне только пятнадцать. Тебе – шестнадцать. О какой свадьбе идет речь?

– Что, и помечтать нельзя? – обиженно ответил Марат.

Я почувствовала, что настало время расставить все на свои места и вывести друг друга из заблуждения:

– Я хочу вот что сказать. Давай решать проблемы по мере их возникновения, а не надумывать что-то, чего нет, да еще переживать из-за этого. Сейчас какая проблема? Ты уезжаешь. И вот ее надо решать. Я обещаю, что ни с каким парнем дружить не буду. Ты сам должен это чувствовать! Мы будем переписываться, общаться. Следующим летом увидимся. А может, и раньше. Может, мне удастся на каникулы в твой город приехать. У меня там дальние родственники живут. Ну, или снова летом встретимся. Опять дружить будем. А там видно будет. Вот об этом надо думать, а не о какой-то мифической свадьбе. Какая свадьба? Это смешно.

– Да, наверное, ты права, – согласился Марат и вроде бы даже как-то повеселел. – Надумал я проблем, а их и нет...

Катамаранщик улыбнулся и коснулся меня рукой.

И в этот момент я увидела бутылку. Эту треклятую бутылку, из-за которой начались все мои неприятности.

Мне кажется, что с морем мы находим общий язык еще и потому, что в свободное время я брожу по пляжам и собираю всякий мусор, который волны выносят на берег. Это всякие палки, щепки, обертки от шоколадок, пенопласт, сухие кукурузные початки, персиковые косточки... Думаю, именно за помощь море меня и уважает. Кто-то сорит, бросает в море мусор, а я его очищаю.

И вот я увидела на берегу что-то блестящее.

– Блестит что-то, – сказала я Марату, кивая на блестящий предмет. – Наверное, мусор какой-то.

Я поднялась с песка и направилась к кромке воды.

– Ну, что там? – крикнул Марат.

– Какая-то бутылка, – ответила я, нагибаясь к воде и беря в руки бутылку из зеленого стекла, которую волны вынесли на берег.

– Что за люди такие бессовестные? – проворчал Марат. – Я не понимаю, вот как только рука у них поднимается бросать в море всякий мусор? Неужели трудно бросить это в мусорный бак, а?

Я пожала плечами, собираясь положить бутылку под дерево, чтобы потом забрать ее и выбросить в мусорку, но вдруг заметила...

– Марат! В бутылке что-то есть!

– В смысле? – удивился катамаранщик.

Вместо ответа я подошла к костру и посмотрела бутылку на свет.

– В ней какая-то бумажка, – дрожащим голосом произнесла я, ощущая, как от волнения в висках стали стучать молоточки.

– Бумажка? – изумился Марат, склонившись над бутылкой. – Записка? Какое-то послание?

Я не могла ничего ответить – была сильно взволнована. Я всегда мечтала найти что-нибудь старинное и, главное, связанное с морем. Постоянно представляла, как обнаруживаю на дне морском древний затонувший корабль, который до меня еще никто не находил, заплываю внутрь – а там повсюду рыбы, стены покрыты водорослями. Плыву дальше и вижу скелеты утонувших моряков, одетые в старинную одежду, которая за долгое время нахождения в морской воде истрепалась и превратилась в лохмотья. В каюте капитана обнаруживаю журнал с записями, что велись во время плавания. Там записано все, что происходило с кораблем. Вплоть до момента, когда он стал идти ко дну... А может, я на корабле и клад найду!

Каждый раз, когда я представляла себе нечто подобное, несбыточное, мое сердце начинало часто биться, я прямо-таки явственно ощущала, что нахожусь под водой, плавая среди кораллов и рыб, в каютах затонувшего корабля... До того четко все представляла, что даже дрожь пробирала, когда я мысленно возвращалась в реальность. Ведь иногда мои фантазии бывают реальней, чем сама реальность...

А теперь передо мной лежит бутылка. В ней – бумага, свернутая в трубочку. Горлышко заткнуто пробкой, напоминающей деревяшку. И от всего этого прямо веет таинственностью и древностью. Или мне так только кажется? Не знаю. Но знаю одно: я нашла бутылку с запиской, выброшенную пенистыми волнами на берег.

– В ней может оказаться все, что угодно, – вслух закончила я свою мысль. – И послание людей, затерянных на каком-то далеком острове и умерших уже лет триста назад, и карта с указанием расположения клада, и письмо какой-нибудь женщины, заточенной в высокой башне на берегу океана, которая исхитрилась раздобыть бутылку и бросила ее в волны со своей башни, моля бога, чтобы она не разбилась... Еще его могли написать люди, которые плыли куда-то, их лодка попала в шторм, и они затерялись...

– А для чего вообще помещают письма в бутылки?

– В основном так делали раньше: попавшие в беду моряки или другие люди, как-то связанные с морем, бросали в воду бутылку с запиской в надежде, что когда-нибудь ее выловят и прочитают. А может, и сейчас моряки так делают. Мало ли, что в жизни бывает. Вдруг и сейчас для кого-то послание в бутылке – единственный способ дать знать о своем существовании. Я даже уверена, что в сети рыбаков редко, но все же попадается бутылка с посланием...

– Подожди, то есть ты хочешь сказать, что этой бутылке может быть как два дня, так и несколько сотен лет? – пораженно уточнил Марат. – Вполне возможно, что она сотни лет плавала в морях и океанах?

Я посмотрела на его встревоженное лицо, на котором отражался пляшущий свет костра, и медленно кивнула. Я все еще не могла прийти в себя от находки. Не верилось, что держу в руках бутылку с чьим-то посланием.

– Да, может, и сотни лет... Я много читала на тему бутылочной почты. Когда Христофор Колумб первый раз плавал к берегам Индии, он регулярно бросал за борт письма с донесениями о ходе плавания. Адресатом была королева Испании Изабелла. Это удивительно, но некоторые письма вовремя попали ей в руки... А вот остальные затерялись в океане, в течениях, в водоворотах, и одно из писем с того плавания нашли люди лишь спустя триста пятьдесят восемь лет. Послание Колумба было запечатано в кокосовую скорлупу и дубовый бочонок.