Джуди Кэролайн - Ральф де Брикассар

Даже подъезжая к клинике, Вирджиния никак не могла поверить, что сейчас она увидит Ральфа, распростертого на больничной койке, беспомощного, а может быть, и умирающего… Нет, этого не может быть. Этого не должно было случиться, ведь она не хотела, чтобы Алекс убивал Ральфа… там был Кроуз, и она показала его Алексу. Ей все еще казалось, что это сон, она бредит… она заболела…

Но сдержанный и грустный профессор Сандерс, который встретил ее в клинике, был реален, и туман в ее голове стал рассеиваться. Вирджиния хорошо знала профессора Сандерса, видела его, когда он приходил в их дом во время ее болезни, и потом они с Ральфом не раз ужинали с профессором Ральф был дружен с ним, восхищался его талантом и относился к нему с большим уважением Профессор платил ему тем же. Именно профессор Сандерс рекомендовал Ральфу, кого из специалистов пригласить к Вирджинии.

Если профессор здесь… если он шел навстречу к ней, значит… Но у нее уже не было времени что-либо обдумывать. Профессор взял ее за руки.

Это был моложавый невысокого роста человек, на лице которого сейчас была заметна озабоченность.

— Дорогая миссис де Брикассар, не падайте духом, — сказал профессор. — Я отвечаю за его жизнь. Об остальном — завтра.

— Я могу его увидеть?

— Конечно. Но он еще в коме. Надеюсь, завтра ему станет лучше.

Вирджинию проводили в палату Ральфа. Она вошла туда твердым шагом, но не смогла приблизиться к мужу и остановилась посередине комнаты. Бледный, без кровинки в лице, Ральф лежал на кровати, укрытый до подбородка белой простыней. Сердце Вирджинии сжали сострадание и страх, ее охватил озноб. Однако к чувству горечи и раскаяния примешивалось чувство облегчения. И не только оттого, что муж все-таки жив, а оттого, что глаза Ральфа закрыты и он не может посмотреть в ее глаза. Она бы сейчас этого не выдержала. Случившееся тяжелым гнетом придавило Вирджинию. Она давно уже ощущала себя загнанным в капкан зверем, но вот теперь капкан захлопнулся. Неминуемая расплата, которой она пыталась избежать и против которой направила дикую, необузданную страсть Алекса, приняла самую жестокую форму. Ей захотелось немедленно убежать отсюда, скрыться от всех этих сочувственных глаз, от недоуменных вопросов.

— Я больше не могу, — прошептала она. — Мне нужно выйти.

В коридоре ее поджидал странный, с озабоченным видом мужчина. Как только Вирджиния показалась на пороге палаты, он тут же приблизился к ней.

— Извините, что я беспокою вас в такой тяжелый момент, — обратился мужчина, — но мне поручено следствие. Ваш муж пока не в состоянии говорить, быть может, вы проясните нам…

Вирджиния с закрытыми глазами прислонилась к стене. Мысль, до этого момента не приходившая ей в голову, вдруг ослепила ее. Она же была сообщницей Алекса! Ее сейчас арестуют!

— Подумайте, мистер! — набросился на следователя сопровождавший Вирджинию врач. — Что миссис де Брикассар может знать? Мистер Кроуз объяснил вам, что это он был целью нападения и что мистер де Брикассар получил удар случайно. Нет, вам мало этого…

Он отвел следователя и тихо продолжил: — Это ваша обязанность, я знаю, но проявите жалость, не трогайте ее хотя бы некоторое время. Они так любят друг друга! Вы же видите: она убита горем.

Вирджиния смотрела вслед удаляющемуся полицейскому, с трудом понимая, что все еще на свободе. Потом обратилась к сопровождающему:

— Вы говорили о мистере Кроузе, вы его видели?

— Я же вам сказал, я думаю, мадам…

Вирджиния смутно припомнила, что по пути в палату Ральфа врач что-то рассказывал ей, но смысл сообщения ускользал от нее. Она попросила повторить. Молодой человек повиновался. В глазах Вирджинии возник образ приготовившегося к броску Алекса. Она сжала губы, чтобы не застонать: «Это я, это я его заставила…» Потом прошептала, ни к кому не обращаясь:

— Он умрет…

— Прошу вас, не надо, — принялся успокаивать ее врач. — Вы же слышали, что сказал шеф. Серьезной угрозы нет, это точно.

— Почему он так неподвижен?

— После такого шока это естественно. Но он будет жить, я вас уверяю!

И все-таки нотки опасения в его голосе были. Но она не стала больше расспрашивать его. Главное прозвучало: Ральф будет жить.

Вирджиния остаток дня провела у постели мужа. Он по-прежнему был без сознания. Изредка Вирджиния наклонялась к нему и прислушивалась. К счастью, сердце Ральфа билось ровно.

Вечером профессор Сандерс сам сменил раненому повязку и осмотрел рану. Рядом, зажмурившись, стояла Вирджиния и с ужасом смотрела на зашитое отверстие в левом предплечье. Может быть, отсюда уходила жизнь Ральфа. Она хорошо знала оружие, которое нанесло этот удар. Раздеваясь, Алекс всегда клал под подушку револьвер и нож с короткой бежевого цвета рукояткой, которым Вирджиния не раз забавлялась.

Вирджиния задрожала так, что даже застучали зубы.

— Было бы лучше, если бы вы все же пошли домой, — сказал профессор, заметив ее состояние, — хороший уход де Брикассару обеспечен. Это моя забота. Так что отдохните до завтра, Завтра, пожалуй, решающий день… Не для его жизни, но… В общем, увидим… Идите, идите, дорогая.

Она подчинилась с чувством скрытого удовлетворения. Но не домой поехала Вирджиния. Смутное, но неотвратимое желание посетило ее, и она назвала в такси адрес Кроуза. Неведомая сила притяжения тянула ее к этому человеку, с которого все начиналось и которым, казалось, все должно было закончиться. К человеку, который знал о ней все.

Как ни странно, но он ждал ее.

— Я знал… — сказал Кроуз отсутствующим голосом.

Он провел гостью в шикарную гостиную, в которой был затоплен камин. Кроуз сел перед огнем и как-то потерянно опустил свои длинные руки.

— Ничего нового, да? — спросил он с той же странной рассеянностью. — Я только что звонил в клинику. Там выхаживают Ральфа, но речь… о моей жизни…

Вирджиния молчала, но какое-то необычное, скорее приятное чувство осторожно охватывало ее. Ей казалось, что общество Кроуза — это единственное, что она могла сейчас вынести, никто другой был не нужен, и он, словно понимая это, говорил слова, единственные слова, которые она могла и хотела воспринимать.

Художник периодически переводил взгляд с пламени на свои руки, которые то приближал к огню, и тогда казалось, что он хочет, чтобы пламя обожгло их, то удалял.

— Когда он упал, я был уверен, что он не умрет, — продолжал Кроуз. Затем он с трудом поднял глаза на Вирджинию и спросил: — Вы были уверены, что я расскажу?

Молодая женщина молча опустила глаза.

— Как же вы любили его! — после паузы произнес Кроуз. — Такой, как я, не мог понимать этого… Да, я допустил роковую ошибку. Я не мог предвидеть, на что может толкнуть подобное чувство… — Вирджиния внимательно посмотрела на собеседника. «Он был не способен разглядеть любовь, — думала она. — А Ральф не мог увидеть порок… Если бы он догадался, то удержал бы меня… Но это был бы совсем другой Ральф…»

— А другой! С этим ужасным ножом! — воскликнул Кроуз. — Какая страсть была в этом парне!

Он поежился от озноба и опять приблизился к огню.

— Я единственный, — бормотал он, — и нет мне оправдания. Вы трое получили смертельные раны, а я чистенький, я всего избежал. Почему? Во имя? Чтобы снова взяться за свои жалкие эксперименты?.. Как хорошо нам вместе! На всей земле никто, даже самые пылкие любовники, не нуждаются так друг в друге… вам нужен я, а вы нужны мне… — Кроуз горько усмехнулся и замолчал.

— Скажите, — первый раз за вечер заговорила Вирджиния, — когда вы увидели Алекса, то сразу подумали, что это я его послала?

Кроуз тихо поправил:

— Мы. Его послали мы…

Его раздумья прервал звук спокойного дыхания: Вирджиния спала, сидя на диване в неудобной позе.

«Сколько бессонных ночей… Сколько терзаний… И завтра должно все решиться…», — подумал Кроуз и вспомнил об опасениях профессора Сандерса, о расследовании. Как эта несчастная с лицом обиженного ребенка могла защищать то светлое, что в ней осталось? И почему он был слеп раньше?

Кроуз беззвучно, боясь нарушить ее сон, подошел к дивану. От лица спящей Вирджинии веяло спокойствием и невинностью. Неужели это та самая женщина, полуодетая шлюха из дома, в который он же ее и отправил однажды пользуясь ее болезненным состоянием? Неужели он — это тот самый подлец, который ответил на мольбу несчастной женщины там, в этом доме, намеренно уклончивым жестом? Жестом, который, если смотреть правде в глаза, и нанес рану этому святому парню Ральфу де Брикассару.

Кроуз нежно прикоснулся к волосам женщины. Потом принес самое мягкое одеяло и тихонько накрыл ее. Ему показалось, что это его младшая и очень несчастная сестра.

Вирджиния проспала до девяти часов и проснулась с ощущением вернувшихся физических сил, но вскоре пожалела о прошедшей усталости. Ее вновь обступила тревога за состояние Ральфа. То, что привело ее к Кроузу, казалось ей теперь жалким и ничтожным. «Это все от слабости и нервов», — пожалела о содеянном Вирджиния. Воспоминание о разговоре вызвало жгучий стыд.

Вошел Кроуз. Он испытывал те же самые чувства беспокойства и тревоги. Мрак и тени исчезли, ушли вместе с ночью. Жизнь сделала еще один шаг вперед.

При свете нового дня все изменилось: поступки, жесты, слова, внушенные роковыми законами, и действия, которые были лишь стеснительными свидетелями спонтанных чувств.

— Я звонил в клинику, — сказал Кроуз. — Его жизнь вне опасности, Ральф уже даже в сознании…

Вирджиния ничего больше не слушала. Ральф пришел в сознание, а ее там не было. Она забыла свой вчерашний страх, что он по ее глазам поймет причину случившегося, но сегодня ей уже хотелось посмотреть в его глаза и увидеть, догадывается ли он о том, почему все так произошло. Если да, то она сразу это увидит по его суровому вопрошающему взгляду, а может быть, недоуменному и… обиженному. И тогда… Вирджиния еще не знала, что будет делать, если Ральф обо всем узнает или уже знает. Она еще просто не думала об этом. Сейчас для нее главным было то, чтобы Ральф выжил. Она будет рядом с ним, она поможет ему выкарабкаться, а уж потом… она или уйдет, или…