— Мне пора. Кэролайн кивнула.

— Запоздалые сожаления могут стать ужасным бременем. Чем скорее ты уйдешь, тем легче сможешь убедить себя, что ты был действительно прав тогда, тридцать лет назад. Но если останешься, кто знает, что может произойти?

— Ничего не произойдет, — покачал головой Филип, имея в виду, что вовсе не собирается переспать с ней, и потрясенный тем, что подобная мысль вообще могла прийти ему в голову.

— Прощай, — тихо шепнула Кэролайн. — Я бы попросила тебя передать Мередит, что по-прежнему ее люблю, но ведь ты ничего не скажешь, верно?

— Не скажу.

— Она в этом и не нуждается, — храбро улыбнулась Кэролайн. — Судя по тому, что я читала, она прекрасный человек и замечательная женщина. И, — С гордостью добавила она, — нравится тебе это или нет, но в ней есть частица меня. И Мередит умеет радоваться жизни.

Филип в полном недоумении уставился на нее.

— То есть как это «читала»? О чем ты толкуешь? Кэролайн кивком показала на стопку чикагских газет и хрипловато усмехнулась.

— Она ведет себя мужественно в той сложной ситуации, в которую попала. Оказаться одновременно женой Мэтью Фаррела и невестой Паркера Рейнолдса…

— Откуда, черт возьми, ты пронюхала об этом?! — взорвался Филип, побелев от ярости.

— Об этом пишут все газеты, — начала Кэролайн, но тут же осеклась, увидев, что он ринулся к газетам и начал их листать. Он весь дрожал от бешенства, пробегая глазами репортажи об аресте Станисласа Шпигальски со снимками Мередит, Паркера и Мэтта на первой полосе. Отшвырнув одну газету, он схватился за вторую, с изложением совместной пресс-конференции. Следующая газета с заметкой о предполагаемом взрыве в нью-орлеанском магазине выскользнула из его пальцев.

— Он предупреждал меня об этом одиннадцать лет назад, — выдавил Филип скорее себе, чем Кэролайн. — Он предостерегал меня и теперь пошел в атаку!

Филип гневно уставился на Кэролайн сверкающими глазами — Где здесь ближайший телефон?!

Глава 51

В ожидании Мередит Мэтт нетерпеливо мерил шагами вестибюль Она появилась только к семи, опоздав на полчаса Мэтт рывком распахнул дверь, сжал ее в объятиях и разъяренно прошипел.

— Черт возьми, если намереваешься опаздывать каждый раз, да еще торчать в таких местах, где подложены бомбы, предупреждай, по крайней мере, что с тобой все в порядке!

Он чуть отстранил Мередит, намереваясь хорошенько ее встряхнуть, но тут же пожалел о своем взрыве, охваченный угрызениями совести. Она выглядела совершенно измученной.

— Прости, — шепнула она. — Просто не подумала, что ты будешь так волноваться.

— У меня, видимо, слишком разыгрывается воображение, когда речь идет о тебе, — вздохнул Мэтт, улыбаясь, чтобы смягчить резкость приветствия, и повел ее в гостиную, самую уютную комнату, откуда открывался впечатляющий вид на панораму города.

— Я почти весь остаток дня провела в полицейском участке, — объяснила Мередит, устраиваясь на кожаном диване, — хотела дать им информацию, которая могла бы оказаться полезной. А когда приехала домой, чтобы переодеться и ехать сюда, позвонил Паркер, и мы почти час проговорили.

Мередит смолкла, вспоминая последнюю беседу с Паркером. Никто из них не упомянул о ночи, проведенной Паркером в квартире Лайзы. По натуре Паркер не был лгуном, и именно это уклончивое молчание убедило Мередит, что отношения его и Лайзы отнюдь нельзя назвать платоническими. Как странно, что между этими людьми, обычно не выносившими друг друга, что-то есть! Но у Мередит не было обиды на них.

Перед тем как повесить трубку, Паркер пожелал ей счастья таким многозначительно-встревоженным тоном, словно очень сомневался в том, что она будет счастлива с Мэттом. О самом Мэтте он почти не говорил, если не считать того, что жалеет о драке.

— Единственное, о чем я жалею еще больше, — сухо заключил он, — что промахнулся.

Остаток времени они говорили только о делах Очнувшись от раздумий, Мередит сказала:

— Прости, что отвлеклась. Просто кошмарный день, с начала до конца.

— Хочешь рассказать обо всем?

Мередит взглянула на него, в который раз потрясенная аурой спокойной властности, абсолютной уверенности в себе, окружавшей его. Даже одетый в простые темные брюки с белой сорочкой, распахнутой у ворота, с рукавами, закатанными до локтей, Мэтью Фаррел положительно излучал несгибаемую силу и мощь, отраженные в каждой черточке его лица.

И все же, думала она с невольной улыбкой, в постели она может заставить этого сильного мужчину стонать от желания и сжимать ее в объятиях с отчаянно-жгучей страстью. Как хорошо сознавать это! Какое счастье любить его и быть им любимой!

Его вопрос вернул ее к менее приятным мыслям.

— Может, тебе лучше постараться забыть об этом дне?

— Я чувствую себя виноватой в том, что обременяю тебя своими проблемами, — вздохнула Мередит, потому что как никогда нуждалась в его совете и ободрении Губы Мэтта вздрогнули, и в голосе послышались бархатно-чувственные нотки.

— Да я ночи напролет лежу без сна и только мечтаю о той минуте, когда ты снова надумаешь взвалить на меня все, что тебя обременяет.

Он разглядел предательские ответные искорки в ее глазах, улыбнулся и, не пытаясь снова отвлечь ее, предложил:

— Давай все же послушаем, как прошел день.

— Собственно говоря, итог можно подвести в нескольких словах, — вздохнула она, подбирая под себя ноги. — И самое неприятное то, что акции упали на три пункта.

— Они снова поднимутся, как только об угрозе взрыва все забудут, — заверил Мэтт.

Мередит, кивнув, продолжала:

— Утром звонил председатель совета директоров. Они требуют от меня объяснения насчет субботней ночи. Я как раз говорила с ним, когда сообщили о первой бомбе, поэтому мы так и не закончили разговор.

—  — История с бомбами на некоторое время отвлечет их.

Сделав слабую попытку пошутить, Мередит добавила:

— Думаю, все-таки нет худа без добра. Отводя глаза от пристального взгляда Мэтта, она посмотрела в окно.

— Что еще тебя тревожит?

По настойчивому тону было очевидно, что Мэтт прекрасно проник в ее настроение и твердо намеревался узнать причину волнения Мередит. Вне себя от смущения, Мередит тихо спросила:

— Не можешь ты подождать еще немного, пока я смогу занять деньги на покупку хаустонского участка? Паркер нашел нам другого кредитора, но сегодня, когда этот банкир услышал о бомбах, позвонил Паркеру и отказался от сделки. Говорит, что желает выждать и посмотреть, как пойдут дела у «Бенкрофт» месяца через два.

— Со стороны Рейнолдса было крайне благородно вывалить на тебя сегодня еще и это, — язвительно заметил Мэтт.

— Он позвонил, чтобы убедиться, что все в порядке, и попросить прощения за субботнюю драку. А… а остальное… разговор о деньгах возник, потому что завтра мы должны были собраться и обсудить условия займа. Паркеру пришлось объяснить, что кредитор отменил встречу.

В этот момент из пейджера понеслись громкие пронзительные гудки. Мередит потянулась к оставленной на диване сумочке, прочитала сообщение и с тихим, отчаянным стоном откинула голову на спинку и закрыла глаза.

— Только этого мне и не хватало сегодня для полного счастья.

— Что случилось?

— Это отец, — вздохнула она, нерешительно глядя на Мэтта. Теплый свет мгновенно погас в его глазах при упоминании о Филипе, челюсти упрямо , сжались. — Он просит меня позвонить. В Италии два или три часа ночи. Либо хочет просто поздороваться со мной, либо наконец ему на глаза, попалась газета.

Отец, как оказалось, был в римском аэропорту в ожидании вылета домой, и когда в трубке раздался Оглушительный голос, Мэтт нахмурился, а Мередит сжалась.

— Что, черт возьми, ты придумала?! — взорвался отец, как только телефонистка соединила их.

— Успокойся, пожалуйста, — начала Мередит, но ничто уже не могло удержать Филипа.

— Ты, кажется, просто спятила! — орал он. — Стоило оставить тебя всего на пару недель, и твоя физиономия мелькает во всех газетах рядом с рожей этого ублюдка, и тут же начинаются угрозы…

Проигнорировав упоминание о Мэтте, Мередит попыталась успокоить отца, подумав, что он так разбушевался из-за сегодняшних событий.

— Не стоит доводить себя до удара, — взмолилась она, изо всех сил стараясь держать себя в руках. — Все три бомбы нашли и убрали, никому не причинили вреда…

— Три! — Заревел он. — Три бомбы?! О чем ты говоришь?!

— А ты о чем? — осторожно осведомилась она, но было уже поздно.

— О той ложной тревоге в Нью-Орлеане, — объявил он, и по голосу Мередит поняла, что отец теряет последние капли терпения.

— Так было три бомбы? Когда? Где?

— Сегодня. В Нью-Орлеане, Далласе и здесь.

— А что с торговлей?

— То, чего и следовало ожидать, — сообщила она деловитым и ободряющим голосом. — Пришлось закрыть магазины на целый день, но завтра все образуется. Я уже работаю над планом специальной распродажи. Отдел рекламы хочет назвать ее взрывной распродажей, — попыталась она пошутить.

— А наши акции?

— К концу дня упали на три пункта.

— Но Фаррел?! — с новым приливом ярости потребовал отец. — Тебе нужно держаться как можно дальше от него, черт возьми! Никаких пресс-конференций, вообще ничего!

Он так громко кричал, что Мэтт слышал каждое слово, и Мередит с беспомощной мольбой посмотрела на мужа, но, вместо того чтобы ободряюще улыбнуться ей, он молча выжидал. Ждал, что она откажется выполнять приказы отца, и когда этого не произошло, отвернулся и, подойдя к окну, встал к ней спиной.

— Послушай, — просила Мередит дрожащим голосом, — нет смысла доводить себя до очередного сердечного приступа.

— Не смей говорить со мной как с выжившим из ума инвалидом! — предупредил он, но голос звучал натянуто, и Мередит показалось, что он глотает таблетки. — Я жду ответа насчет Фаррела.

— Не думаю, что стоит обсуждать это по телефону.