Мэтт приподнялся на локте, удивленный тем, что проспал почти три часа. Несколько мгновений он лежал неподвижно, прислушиваясь, пытаясь решить, куда исчезла Мередит, но первый же звук, услышанный им, оказался последним, которого он мог ожидать. Звук донесся со двора — выхлоп, потом треск мотора. Сначала он в благословенном неведении подумал, что Мередит беспокоится, как бы не разрядился аккумулятор. Мэтт встал, отбросил покрывало и, подойдя к окну, отодвинул занавеску, намереваясь окликнуть Мередит и сказать, что он сам обо всем позаботится. Но увидел лишь красные габаритные огни удалявшейся машины.

Совершенно сбитый с толку, Мэтт вначале испугался того, что Мередит несется на огромной скорости в такую погоду! Но тут же до него дошло, что случилось. Она уехала! Бросила его!

На какое-то мгновение его мозг отказался воспринять ужас происходящего. Мередит потихоньку выбралась из постели и умчалась в ночь!

Яростно бормоча проклятия, Мэтт включил лампу, рывком натянул слаксы и остановился, свирепо глядя на пустую кровать в состоянии, близком к параличу. Просто невозможно поверить, что она сбежала, словно сделала что-то, чего нужно стыдиться, и не могла больше видеть его лицо при свете дня.

И тут Мэтт увидел ее — записку, прислоненную к часам на ночном столике, написанную на листе, вырванном из того блокнота, в котором она делала заметки. Надежда загорелась в груди Мэтта. Может, она просто уехала в магазин за продуктами?

«Мэтт, то, что случилось сегодня, не должно было случиться. Это было не правильно и нехорошо для нас обоих, хотя и вполне понятно, но тем не менее ужасно! , У каждого из нас своя жизнь и свои планы на будущее, и в этой жизни есть люди, которые любят и доверяют нам. И мы предали их, сделав то, что сделали сегодня. Я стыжусь этого, но тем не менее всегда буду помнить сегодняшний день как нечто прекрасное и особенное. Спасибо тебе за все».

Мэтт продолжал стоять, с недоверчивой яростью глядя на написанные аккуратным почерком слова, охваченный дурацким, абсурдным ощущением, что его изнасиловали! Нет, не изнасиловали, использовали как наемного жеребца, которого она могла потащить в постель каждый раз, когда хотела чего-то особенного, а потом избавиться от него, словно от жалкого ничтожного раба, с которым стыдилась показаться на людях.

За все эти годы она ничуть не изменилась! По-прежнему испорченная, самовлюбленная и так убеждена в собственном превосходстве, что до нее даже не доходит, как это выходец из непривилегированных слоев, возможно, всего лишь возможно, стоит хотя бы малейшего внимания. Нет, она ничуть не изменилась, по-прежнему трусиха, по-прежнему…

Мэтт внезапно осекся и покачал головой, пораженный тем, как гнев может полностью стереть из памяти все, что он обнаружил несколько часов назад. Почему он снова судит ее лишь на основе всех ошибочных заключений, в которые верил все одиннадцать лет? В нем говорила давнишняя привычка. Но реальность заключалась в том, что Мэтт узнал сегодня от Мередит истину, столь прекрасную и одновременно печальную, что сердце до сих пор болезненно сжималось при одной мысли об этом. Нет, Мередит не трусиха, она никогда не убегала от него, от материнства, даже от тирана-отца, с которым все эти годы была вынуждена считаться на работе и дома. Мередит было восемнадцать, и она считала, что любит Мэтта…

Легкая улыбка сверкнула в глазах Мэтта при мысли о ее поразительном признании, но тут же исчезла, когда Мэтт вспомнил о том, как она лежала в госпитале и ждала его. Она послала цветы их ребенку и назвала его Элизабет в честь его матери…. И поняв, что Мэтт не вернется, она склеила осколки разбитой жизни, поступила в колледж и смело принимала все, что приготовило ей будущее. Даже сейчас Мэтт корчился от стыда при мысли о том, что он ей говорил и делал последние несколько недель. Иисусе, как же она, должно быть, ненавидела его!

Он угрожал ей, пытался запугать… и все же, узнав правду от отца Мэтта, Мередит не побоялась добраться до его дома в метель, чтобы все объяснить, зная, что придется столкнуться с его нескрываемой враждебностью, просто с грубостью.

Прислонившись к кроватному столбику, Мэтт снова взглянул на постель. Его жена, решил он со всевозрастающей гордостью, не скрывается и не бегает от вещей, заставивших бы большинство его знакомых поджать хвост и исчезнуть.

Но сегодня она бежала от него.

Что же побудило Мередит улепетывать, словно испуганному кролику, именно в тот момент, когда впервые за последние два дня между ними воцарилась полная гармония?

Мэтт быстро перебрал в памяти события этих дней, пытаясь найти ответ. Он увидел, как она тянется к его руке, умоляя о перемирии, как смотрит на их соединенные ладони… словно это мгновение было необыкновенно важным для нее, как улыбается ему большими сияющими сине-зелеными глазами: «Я решила быть как ты, когда вырасту…»

Но самое главное, Мэтт не мог забыть, как Мередит плакала в его объятиях, когда рассказывала об их ребенке, обнимая его, прижимая к себе так естественно, словно лежала с ним в постели…. как стонала, извиваясь под ним, принимая в себя с такой же безрассудной, безудержной страстью, как в восемнадцать лет.

Мэтт медленно выпрямился, ошеломленный наиболее очевидным ответом. Мередит, вероятно, сбежала именно потому, что случившееся сегодня было для нее таким же потрясением, как и для него. И все ее планы на будущее с Паркером и на остальную жизнь были поставлены под угрозу тем, что произошло в этом доме и особенно в этой постели.

Нет, она не трусиха. Просто слишком осторожна. Мэтт заметил это, когда они говорили об универмаге. Она рискует, но обдуманно, и только когда награда достаточно велика, а возможность неудачи сравнительно мала. Мередит сама признавалась в этом.

И если принять все во внимание, вряд ли Мередит захочет снова поставить на карту свое сердце и будущее ради Мэтта Фаррела, если можно избежать этого. Последствия связи с ним, возникновения прежних отношений слишком огромны для нее. Тогда, одиннадцать лет назад, именно эти отношения превратили ее жизнь в ад. Мэтт понял, что для Мередит вероятность неудачи была огромна, а в награду…. в награду…

Мэтт тихо рассмеялся. Она и в самых безумных мечтах не могла представить, каким великолепным будет вознаграждение. Только от него зависит убедить ее в этом. Но ему необходимо время, а Мередит не собиралась дать ему лишней минуты. Собственно говоря, учитывая ее сегодняшний поступок, скорее можно ожидать, что Мередит немедленно помчится в Рино, чтобы навсегда и как можно быстрее оборвать все связи с ним. И чем больше Мэтт размышлял, тем больше убеждался, что Мередит вполне на это способна. Но еще больше он был уверен: Мередит по-прежнему питает к нему нечто большее, чем дружеские чувства, и она станет его женой. Настоящей женой. И для того, чтобы эта мечта сбылась, Мэтт был готов перевернуть небо и землю. И по правде говоря, был готов даже отказаться от удовольствия разыскать ее негодяя-папашу и оставить Мередит сиротой.

Но в этот момент еще одна мысль заставила тревожно сжаться сердце: дороги, по которым придется ехать Мередит, наверняка очень опасны, а она вряд ли способна сейчас сосредоточиться.

Повернувшись, он быстро направился в свою спальню, вынул из портфеля телефон и позвонил сначала начальнику эдмунтонской полиции с просьбой выслать патрульную машину, засечь на перекрестке черный «БМВ», не привлекая излишнего внимания водителя, сопроводить его до Чикаго и убедиться, что машина благополучно добралась до места назначения.

Второй звонок раздался в доме Дейва Левинсона, старшего партнера фирмы «Пирсон энд Левинсон». Мэтт велел Левинсону быть вместе с Пирсоном в его офисе ровно в восемь утра. Левинсон не подумал возражать. Мэтью Фаррел платил им огромный гонорар — двести пятьдесят тысяч долларов в год за безукоризненное выполнение всего, связанного с юридической стороной дела, и само собой подразумевалось, что они обязаны являться по первому зову.

И наконец, Мэтт связался с Джо О'Хара и приказал ему немедленно ехать за ним на ферму, но Джо начал юлить и отговариваться. Мэтт Фаррел платил ему большие деньги, но Джо считал себя также телохранителем и другом, и, по его мнению, не стоило давать возможность Мэтту скрыться с фермы, если Мередит хочет, чтобы он остался. Вместо того чтобы немедленно согласиться, Джо спросил:

— А что, между тобой и женой все улажено? Мэтт, не терпевший вмешательства в свои дела, мрачно нахмурился.

— Не совсем, — нетерпеливо бросил он.

— Твоя жена все еще там?

— Уже уехала.

Расстроенный голос Джо заставил Мэтта забыть о раздражении и снова осознать глубину преданности водителя.

— Значит, ты все-таки отпустил ее, Мэтт?

— Я еду за ней, — с улыбкой в голосе ответил Мэтт. — Ну а теперь тащи сюда свою задницу, О'Хара.

— Уже бегу!

Мэтт отложил телефон и долго смотрел в окно, планируя стратегию на завтрашний день.

Глава 39

— Доброе утро, — поздоровалась Филлис, тревожно глядя на Мередит, когда та, опоздав на работу на два часа, прошла мимо без единого слова.

— Что-нибудь случилось? — спросила она, поднимаясь из-за стола и провожая Мередит в кабинет. Мисс Поли, двадцать лет прослужившая секретарем у Филипа Бенкрофта, решила взять давно заслуженный отпуск, пока ее начальник будет отсутствовать.

Мередит уселась, оперлась локтями о стол и начала массировать виски. Случилось? Да она не знает, как жить дальше!

— Ничего особенного. Немного болит голова. Мне звонили?

— С самого утра. Я записала все, что велели передать. Сейчас принесу. И чашку кофе. Он тебе, похоже, не повредит.

Мередит дождалась ухода Филлис и устало откинулась в кресле, чувствуя себя так, словно постарела на сто лет. События двух последних дней не прошли даром, и мало того, что Мередит была совершенно измотана, физически и душевно, она еще умудрилась растоптать собственную гордость, отдавшись Мэтту, предать жениха, в довершение всего повести себя словно последняя трусиха и сбежать от Мэтта, отделавшись запиской. Угрызения совести и стыд преследовали и терзали ее всю дорогу домой. Мало того, она никак не могла отделаться от какого-то спятившего патрульного из Индианы, не отстававшего от нее всю дорогу и исчезнувшего лишь в нескольких кварталах от ее дома. К этому времени Мередит окончательно извелась, и это было до того, как она прослушала все сообщения на автоответчике и узнала голос Паркера. Он звонил в пятницу вечером, чтобы сказать, как скучает и хочет услышать ее голос. В субботу он, по всей видимости, был немного озадачен тем, что ее нет дома. К вечеру он окончательно встревожился и спрашивал, уж не заболел ли Филип. В воскресенье утром он сказал, что сходит с ума от страха и собирается позвонить Лайзе. К несчастью, Лайза, по-видимому, объяснила, что Мередит решила поговорить с Мэттом и рассказать ему всю правду. Вечернее сообщение было взбешенным и коротким: