На широком черном лице не отразилось ни малейших эмоций, словно Маркус не расслышал Пен. Впрочем, и саму Пен мало сейчас волновала реакция Маркуса. Не ради беседы с ним она приехала сюда.

Из дома доносились оживленные голоса, среди которых явно выделялся эмоциональный командный женский голос, говоривший что-то по-испански.

Негр удалился с карточкой. Пен готова была умолять Бога на коленях, лишь бы только сеньора Перес приняла их. От этого многое зависело. Пен надеялась, что таинственная смуглянка все-таки соизволит хотя бы немного приоткрыть секрет; заставивший ее вдруг выступить в суде со столь неожиданными показаниями.

Через несколько минут негр снова возник на пороге.

– Сеньора ждет вас в библиотеке. Извольте следовать за мной.

Проходя по коридору, Пен не без удивления обратила внимание, какой беспорядок царит вокруг. Создавалось впечатление, что хозяева спешно пакуют домашний скарб, собираясь выехать. Причем берут лишь самое необходимое, оставляя роскошные и дорогие вещи, без которых можно обойтись.

Сеньора Перес на этот раз была в платье из сиреневого бархата, эффектно оттеняющего ее бронзовую кожу. Пен показалось, что в дружелюбной улыбке смуглянки промелькнуло что-то заговорщическое.

Джулиан начал с того, что горячо поблагодарил сеньору Перес за свое неожиданное освобождение. Приказав служанке принести кофе, хозяйка заняла гостей приятной светской болтовней ни о чем. Но взгляд сеньоры Перес красноречиво говорил о том, что она догадывается: кроме благодарности, у визита Джулиана и Пен была и другая цель.

Рядом с письменным столом Джулиан заметил раскрытый саквояж.

– Позвольте полюбопытствовать, сеньора, – произнес он, – вы, как я понял, собираетесь уезжать?

– Решила съездить на родину. Побаиваюсь за свое здоровье. Здешняя зима все-таки холодновата для меня.

– Надеюсь, ближе к лету вы все же вернетесь? – поинтересовалась Пен. – Здешнему обществу будет не хватать вас.

– Может быть, и вернусь. Но возможно, графиня, что я больше не увижу ни вас, ни мистера Хэмптона. Так что если у вас есть какие-то вопросы ко мне, прошу задать их прямо сейчас.

– Вопросов нет, сеньора Перес, – произнес Джулиан. – Я просто пришел поблагодарить вас за свое освобождение. И, как оказалось, пожелать вам счастливого пути.

– У вас в самом деле нет вопросов? – прищурилась та. – Я слышала, что английские дамы очень ревнивы. Разве вы не желаете уверить графиню, мистер Хэмптон, что на самом деле той ночью мы с вами не встречались?

– Не стоит меня ни в чем уверять, сеньора, – вставила Пен. – Я вполне верю и Джулиану, и вам.

Во взгляде сеньоры Перес промелькнуло недоверие. Впрочем, возможно, Пен это только почудилось. Но, как бы там ни было, смуглянка ничего не сказала.

Отпив глоток кофе, Пен поставила чашку на стол.

– У меня все же есть один вопрос, сеньора. Я, разумеется, весьма благодарна вам за спасение Джулиана. Благодарна, возможно, даже-больше, чем он сам. Но мне любопытно узнать, что вдруг подвигло вас на это?

– Что же здесь странного? – пожала та плечами. – Я просто помогла человеку, оказавшемуся в беде. Ему ведь грозила смерть. Я на сто процентов уверена, что мистер Хэмптон никого не убивал!

– Вы очень благородная женщина, сеньора Перес! – произнесла Пен.

– Да, ваш поступок, сеньора, нельзя назвать иначе, как благородным, – поддержал ее Джулиан. – Хотя, обеспечивая мое алиби, вы одновременно обеспечили и собственное. Теперь, даже если – представим себе невозможное – кто-то вдруг захочет обвинить вас в убийстве, не сможет это сделать, не опровергнув показаний, которые принесли мне свободу.

Эта реплика Джулиана удивила Пен. До сих пор ей не приходило в голову, что своим странным выступлением в суде сеньора Перес обеспечивала алиби себе.

– Как юрист, сеньора, скажу: отличная работа! Не подкопаешься!

Недоверие Джулиана и Пен несколько задело сеньору Перес, но она все-таки решила не подавать виду. Она перевела взгляд с Пен на Джулиана и снова на Пен.

– Мистер Хэмптон прав, – сказала она. – Хотела я того или не хотела, но позаботилась и о том, чтобы он не смог безнаказанно обвинить меня.

– Это потому, – прищурилась Пен, – что я сказала Цезарю: если Джулиана казнят, я не успокоюсь, пока не докопаюсь, кто же настоящий убийца? Вот вы и решили на всякий случай обезопасить себя, позаботившись о том, чтобы его не казнили?

– Графиня! – Перес выразительно посмотрела на нее. – Меня совсем не беспокоило, что вам вдруг станет известно, кто убил вашего мужа. За его смерть вы вряд ли стали бы кому-то мстить. Насколько я могу судить, она вам даже на руку. А вот если бы из-за моего молчания ваш любовник отправился на виселицу, этого вы мне никогда бы не простили.

– Что ж, сеньора, – подытожил Джулиан, – теперь мы знаем, кто убил графа. Но все равно непонятно, что вами двигало. Не думаю, что вы сделали это ради меня, чтобы я мог беспрепятственно наслаждаться счастьем с Пен!

Перес сверкнула глазами.

– Я, кажется, не говорила напрямую, что это я убила его! А говорила всего лишь о том, что постаралась обезопасить себя, если графиня вдруг вздумает меня обвинять.

– Но с чего бы это вдруг она заподозрила вас? Не знаю, может быть, Пен известно что-то такое, что неизвестно мне? Но если бы вы тогда вдруг не выступили в мою защиту, скорее всего ни мне, ни Пен и в голову не пришло бы, что вы вообще имеете какое-то отношение ко всей этой истории!

Пен вдруг пристально вгляделась в сеньору Перес.

– Посмотри на нее, Джулиан! – сказала она. – Глаза, овал лица... поразительное сходство! Как это я раньше не замечала? Впрочем, тогда, в театре, она, пожалуй, слишком шокировала меня, чтобы я могла рассмотреть ее как следует. И сходство не только во внешности, но и в манерах. Как ни старается она изображать из себя раскованную светскую даму, роковую соблазнительницу, есть в ней – простите, сеньора! – что-то забитое. Как у Джулии, у Цезаря. Когда надо, в ней проявляется та же привычка отгораживаться ото всех каменной стеной.

Джулиан с любопытством посмотрел на таинственную красотку.

– Сеньора Перес, – спросила Пен, – вы не родственница Клео? Вы очень похожи на нее!

– Неужели вы помните ее внешность? – покачала та головой. – Вы ведь в последний раз видели ее много лет назад. Она была еще почти ребенком. Да и тогда, должно быть, вы не обращали на нее особого внимания. Для вас ведь она была всего лишь одной из множества рабынь.

Пен задумалась на минуту.

– Вам известно даже то, когда я в последний раз видела Клео! – воскликнула она. – Между вами и домом моего мужа существует какая-то многолетняя связь. Предположение мое подкрепляется еще и тем, что Маркус у вас сейчас в услужении. Вряд ли это случайное совпадение! И память у меня хорошая, сеньора. Я отлично помню Клео и всегда буду помнить. Тем более что считаю: в ее смерти есть и доля моей вины.

Сеньора Перес уже не казалась отгородившейся от всего мира каменной стеной. Женщина, сидевшая сейчас перед Пен, скорее напоминала вулкан, внутри которого все клокочет. Еще минута, и извергнет огонь.

– Графиня права? – спросил Джулиан, пристально глядя на своенравную южанку. – Вы действительно родственница Клео, сеньора Перес?

– Она моя единоутробная сестра.

«Вот где ключ к разгадке!» – мелькнуло в голове Пен. Всей тайны Пен пока еще не знала, но была уверена, что между смертью графа и тем, что Клео и сеньора Перес – сестры, есть какая-то связь.

– Когда отец графа был еще жив, – начала вдруг Перес, – граф Глазбери жил вместе с ним у нас на острове. Разумеется, молодому графу не могло не нравиться чувствовать себя всевластным. Ведь раба можно заставить делать все, что угодно. Его можно даже избить до полусмерти. Потом Глазбери уехал, много лет жил в Англии, но в один «прекрасный» день вдруг вернулся. Соскучился, должно быть, по тем временам, когда он был здесь царь и бог. – В голосе Перес звучало нескрываемое презрение к графу. – Разумеется, его возвращению никто не был рад.

– Вы в тот момент все еще жили там? – спросила Пен.

– Да, но вскоре уехала. Некий господин, заехавший как-то раз на наш остров, заинтересовался мной и решил купить. Граф не хотел поначалу уступать, но тот предложил очень хорошую цену, После его смерти я бежала в Венесуэлу. Придумала себе какую-то историю, ей поверили. Там много таких, как я. Я стала содержанкой сначала у одного, влиятельного лица, затем у другого, пока не нашла такого, который привез бы меня в Англию. Я ведь хотела повидаться с сестрой.

Сеньора Перес в смятении встала из-за стола и нервно заходила по комнате взад и вперед. От ее невеселого рассказа Джулиану и Пен становилось не по себе.

– Я вспоминаю то время, когда граф вернулся к нам на остров. Клео была еще почти ребенком. Глазбери тогда решил взять с собой в Англию кое-кого из рабов. И взял ее. Мы-то, наивные, надеялись, что там она станет свободна. Мы все замечали, что граф выделяет ее среди прочих. Думали, что, когда Клео немного подрастет, граф Глазбери сделает ее своей любовницей. Это все-таки лучше, чем быть рабыней. Помню, я даже завидовала ей.

– Разве вы не знали, какие у графа пристрастия?

– Честно говоря, мне стало это известно слишком поздно. Я надеялась обнаружить Клео живущей в роскоши, окруженной толпой собственных слуг. Но обнаружилось, что она вообще пропала. Другие слуги мне все рассказали. Они знали, кто я такая.

– А как вы узнали, что Клео больше нет? – спросила Пен.

Я сама узнала об этом всего лишь месяц назад!

– От Цезаря. Ошибка графа была в том, что он слишком доверял ему. Граф считал, что такой преданный слуга никогда не предаст его. Цезарь умеет читать. Однажды он увидел на столе графа письмо, в котором говорилось: «Задание вашего сиятельства выполнено». Это означало, что Клео убита по приказу графа.

– И вы отомстили за ее смерть, – подытожил Джулиан.

– Что ж, – вздохнула та, – называйте это местью, если хотите. Я же склонна называть это восстановлением справедливости. Задача, в сущности, оказалась проста. Сначала надо было привлечь внимание графа. Я знала, что ему всегда нравились смуглые женщины. Как видите, – усмехнулась она, – мне много известно о пристрастиях покойного!