Шарлотта поморщилась.

– Я думаю, судьи не любят его еще больше, чем я, если он каждый раз подобным образом оставляет их в дураках!

Открылась дверь, и из-за нее показалась адвокатская мантия.

– Вот он! – шепнула Пен. – Надеюсь, хоть при нем, Шарли, ты будешь соблюдать приличия! Я все-таки обязана ему освобождением Джулиана!

– Ты преувеличиваешь его роль. По сути дела, он лишь воспользовался тем, что сделали ты, я и сеньора Перес. Без нас Найтридж вряд ли бы смог защитить Джулиана. Признаться, я не ожидала, что сеньора Перес встанет на нашу сторону! Что это вдруг ее подвигло? Слава Богу, муж ее оказался человеком понимающим, если позволил ей выступить с подобными заявлениями перед всем светом.

Пен хотелось еще кое-что оказать о сеньоре Перес, а также с ней поговорить. Но все это она сделает потом. Сегодняшний день она будет только с Джулианом.

Найтридж уже вышел на крыльцо. Рядом с ним стоял Джулиан. Все беды наконец позади!

Джулиан посмотрел на небо, словно наслаждаясь запахом свободы. Он закрыл глаза, очевидно, желая сосредоточиться. Он снова был тем мистером Хэмптоном, каким привык его видеть свет, – холодным, неразговорчивым, замкнутым в себе.

Пока не увидел Пен.

Глядя на нее, Джулиан уже не мог оставаться холодным и бесстрастным. Пен смотрела на Джулиана, читая в его глазах все, что ему пришлось пережить за эти дни: и страх перед казнью, с которым он боролся в тюремной камере, и радость неожиданного освобождения, и твердую решимость спасти Пен, пусть даже ценой собственной жизни.

Найтридж что-то говорил ему, но Джулиан не слышал его слов, не замечал и сотен любопытных глаз, смотревших на него в ожидании каких-нибудь новых сенсаций.

Джулиан уже бежал навстречу Пен, и она побежала к нему.

Пен пригласила Джулиана в свой дом.

Он, казалось, все еще не осознавал до конца своей свободы. События повернулись как-то совсем уж неожиданно. Джулиан был как в бреду. Ощущение свободы кружило ему голову. К тому же он чувствовал себя очень уставшим, не столько физически, сколько морально.

Пен усадила его за стол и приказала слугам принести бренди, а затем приготовить ванну.

– Надеюсь, – усмехнулась она, наливая себе и Джулиану, – ты никому не расскажешь, что я пью такие крепкие напитки? Мне просто надо прийти в себя после всего того, что я пережила.

Джулиан осушил бокал и почувствовал, что понемногу приходит в себя. По жилам его разливалось блаженное тепло. Он понял, что снова вернулся в нормальный мир.

Пен сидела на диване и потягивала бренди маленькими глотками. Она выглядела очень спокойной и счастливой.

Джулиану вдруг пришло в голову сказать Пен одну вещь. Он не был уверен, стоит ли. Но на всякий случай решил оправдаться.

– Пен, – произнес он, – надеюсь, ты веришь, что на самом деле я ни разу не был у сеньоры Перес, тем более той ночью?

– Разумеется, верю, Джулиан! – поспешила уверить она его.

– И я понятия не имею, что вдруг заставило ее выступить с подобными показаниями. Она мне ровным счетом ничем не обязана, а тут вдруг взялась защищать меня.

– Может быть, – прищурилась Пен, – она просто влюблена в тебя? – Пен поставила бокал на столик и подошла к Джулиану. – Как бы то ни было, я благодарна этой женщине. Чувствую себя обязанной выразить ей свою благодарность лично. Но не сегодня. Сегодняшний день я хочу посвятить немножко другим вещам. – Она игриво посмотрела на него. – Иди ко мне, Джулиан!

Пен взяла его за руку и вывела из комнаты.

– Куда мы идем? – удивился он.

– Туда, где я о тебе позабочусь. И не говори мне, что это неприлично. Сегодня я хочу быть нехорошей девочкой!

– Что ж, – усмехнулся Джулиан, – ведь о нашем романе знает целый свет! И в этом тоже, оказывается, есть свои преимущества. Поскольку и так уж все всё знают, мы можем ничего не бояться и позволить себе все, что хотим!

– Я это давно поняла.

Пен привела Джулиана в свою спальню.

Неприличным было то, что Пен предлагала заняться любовью среди бела дня, когда слуги не спят и догадываются обо всем. Но об этом он скажет ей позже. Сейчас Джулиану самому хотелось забыть на время обо всех приличиях, законах и правилах.

Ванну Пен распорядилась поставить прямо в спальне, у камина. Под нее подстелили большую холстину, чтобы не намочить ненароком ковер.

– Я думаю, тебе хотелось бы принять ванну, – сказала она, – чтобы смыть, так сказать, все неприятные воспоминания прошлой недели.

Джулиану и самому казалось, что он все еще пахнет тюрьмой. Если не в прямом, то по крайней мере в переносном смысле. Правда, в последнем случае ванна ему мало поможет, но принять ее все равно было бы приятно.

Джулиан сел и начал снимать ботинки.

Щелкнул замок. Джулиан обернулся. Нет, Пен не ушла. Заперла дверь изнутри.

Пен подошла к нему и положила руки на грудь, под фрак.

– Я сказала, что я хочу позаботиться о тебе. Ты, наверное, решил, что буду заботиться, как мать?

– Нет, – улыбнулся он, – я понял, что ты имела в виду. Скажем так, это немножко другое!

– Это тоже будет, – пообещала она. – Но сначала я все-таки позабочусь о тебе, словно мать.

Она стянула с него фрак и начала развязывать галстук.

Джулиан закрыл глаза и положил голову на роскошную грудь Пен. Ласки ее рук уже начинали возбуждать его.

Под тонкой тканью платья прорисовывался возбужденный сосок. Джулиан поцеловал его. Улыбнувшись, Пен начала расстегивать пуговицы его жилета.

С каждым новым ее прикосновением страсть Джулиана разгоралась все сильнее.

Расстегнув жилет и сняв его с Джулиана, Пен принялась за манжеты и ворот его рубашки.

Джулиан с восхищением посмотрел на Пен. В глазах ее играли лукавые огоньки. Ей явно нравилось раздевать его.

– Извини, дорогой, – улыбнулась она, – тебе придется встать, иначе я не смогу —

Пьянящее ощущение обретенной свободы усиливало страсть Джулиана. В том, что Пен раздевала его не только и не столько для ванны, не было уже никакого сомнения.

Пен начала расстегивать пуговицы его брюк, но ей мешало то, что Джулиан был уже возбужден до крайней степени.

– Тебе помочь? – спросил он.

– Не надо, сама справлюсь. Я столько дней, пока ты сидел, мечтала об этом, что теперь меня уже ничто не остановит.

Наконец все пуговицы были расстегнуты. Брюки скользнули вниз.

– Тебе точно не нужна моя помощь? – усмехнулся он.

– Ну хочешь, поцелуй меня. Это мне поможет. А то я вес же немножко стесняюсь. Мне хотелось быть бесстыжей соблазнительницей, а вместо этого я краснею, словно девственница, которой предстоит в первый раз...

Он притянул ее к себе и поцеловал.

– Что касается соблазнительности, Пен, то здесь ты можешь быть спокойна! Ты возбуждаешь меня до крайней степени!

Он снова поцеловал ее. Но если первый поцелуй был нежным, почти робким, то второй – страстным, хотя, разумеется, не грубым. Язык его скользил у нее во рту, проникая в самые укромные места. Джулиан едва мог побороть искушение подхватить Пен на руки и отнести на кровать, но он не стал пока этого делать хотя бы потому, что со спущенными брюками ему было трудно идти.

Они едва перевели дыхание после долгого поцелуя, как уже губы Пен начали скользить по шее Джулиана, по груди, спускаясь все ниже. Джулиану казалось, что от каждого прикосновения ее губ по его телу пробегали электрические искры.

Пен вдруг встала перед ним на колени. Это поразило Джулиана. Пен, в конце концов, дочь виконта и вдова графа. И по своей воле вряд ли когда-нибудь встала на колени перед кем бы то ни было, разве что, может быть, перед королем.

– Я польщен, моя леди! – воскликнул он.

Пен начала целовать его ногу, бедро и, наконец, поцеловала его так, что Джулиану показалось, будто весь мир взорвался мириадами искр. Взяв ее за руки, Джулиан помог ей подняться. Затем он вошел в ванну.

– Не остыла еще? – спросила Пен.

– Нет. Впрочем, – усмехнулся он, – если бы и остыла, не беда. От нашей страсти она наверняка бы не то чтобы нагрелась, но, боюсь, раскалилась!

Джулиан начал намыливаться. Знала бы Пен, как подействовал на него ее последний поцелуй!

Пен склонилась над ванной, чтобы помочь ему.

– Ты намочишь платье!

– Пускай. Я не думаю, что вода и мыльная пена его испортят.

– Лучше все же не экспериментировать.

Пен, разумеется, поняла: Джулиан хочет, чтобы она сняла платье. И отнюдь не потому, что беспокоится за его сохранность. Потянувшись к ней, Джулиан начал одну за другой расстегивать пуговицы на платье.

– Ты, кажется, хотела быть соблазнительной, Пен! – усмехнулся он. – Так будь!

Пен оказалась без платья. Она поднялась, чтобы расстегнуть корсет.

– Если не хочешь, чтобы твоя одежда намокла, разденься там, где лежит моя одежда. – Он указал на стул.

Пен поняла, что Джулиан опять же не столько беспокоится за ее одежду, сколько хочет полюбоваться ею.

Джулиан смотрел на нее. Пен действительно выглядела весьма соблазнительно, расстегивая корсет.

– Мне нравится, как ты смотришь на меня, Джулиан, – проговорила она. – Когда ты на меня так смотришь, мне начинает казаться, что я и впрямь чертовски соблазнительна!

Пен нарочно, чтобы подразнить Джулиана, снимала корсет и нижние юбки как можно медленнее. Джулиан смотрел, как дюйм за дюймом обнажается ее крепкая молочно-белая грудь. Сколько раз, пока он был разлучен с Пен, в своих мечтах он целовал эту грудь! Изящная, гибкая талия, округлые бедра. Наконец-то Пенелопа стояла перед ним совершенно нагой, если не считать белых шелковых чулок. Это было прекрасное видение самой женственности.

Реакция Джулиана на ее прелести, явственно читавшаяся в его глазах, придавала Пен смелости. Легкой эротичной походкой Пен прошла к ванне. До сих пор Джулиану казалось, что он возбужден до крайности. Теперь же он с удивлением обнаружил, что это еще не предел. Когда она подошла к нему ближе, Джулиан взял ее за руку и притянул к себе.