— Оставьте, но все равно я благодарю вас. — Гвинет попыталась приподнять правую руку, но боль в плече снова помешала ей, тогда она проделала то же самое с левой рукой и с облегчением обнаружила, что рука, несмотря на боль, действует.

— У вас глубокая рана сзади на голове. — Незнакомка присела рядом с Гвинет. — Мне кажется, что у вас к тому же повреждено плечо.

— Догадываюсь, что у меня, кроме ушибленного плеча и головы, наверняка имеются более серьезные раны, поскольку вы не прикасаетесь ко мне.

Теперь Гвинет смогла рассмотреть лицо незнакомки. Она была примерно одного с ней возраста и к тому же очень красива. Но выражение ее лица было печальным.

— Меня зовут Гвинет.

Голубые глаза испытующе посмотрели на нее, и незнакомка ответила после паузы:

— Вайолет. Вы путешествуете одна?

— Да, одна. — Гвинет левой рукой отодвинула с глаз волосы, а затем осмотрелась вокруг, насколько это было возможно. — Как я теперь понимаю, это было довольно-таки глупо. А как насчет вас? Вы тоже путешествуете в одиночку?

Вайолет молча кивнула.

— Я надеялась присоединиться к какой-нибудь группе проходящих по дороге паломников.

Ее слова проникли в самое сердце Гвинет. Насколько разными были их пути. В отличие от нее у этой молодой женщины не было ни дома, ни семьи. Гвинет отвернулась, чтобы скрыть смущение.

— Как долго вы здесь находитесь? — спросила она.

— Я пришла сюда незадолго перед вашим появлением в долине.

Гвинет снова взглянула на незнакомку. Если не обращать внимания на ее старое платье, то их манеры были очень похожи. Тут она вспомнила, что и на ней сейчас мужская одежда. Ей захотелось узнать, а не убегает ли Вайолет от кого-нибудь или от чего-нибудь.

— Может, вы направляетесь на юг? — спросила Гвинет. Вайолет неопределенно пожала плечами:

— Или на запад. Это зависит от того, куда идут те люди, с которыми пересечется мой путь.

— Я еду на север, в поместье под названием Гринбрей-Холл, оно лежит между этой долиной и Эдинбургом.

— Вы не так уж далеки от этого поместья. Кажется, совсем недавно я видела такое название, дорога туда займет примерно полдня.

— Надеюсь, что вы правы.

Какой-то бугор на земле упирался ей в спину, и Гвинет решила перевернуться на левый бок, но ахнула из-за резкой боли, пронзившей плечо. Вайолет тут же оказалась рядом, стараясь ей помочь. Устроив Гвинет поудобнее, она приложила смоченный кусок ткани к ее голове.

— Кровотечение, кажется, прекратилось. Но что с вашим плечом, я не берусь судить. Здравый смысл подсказывает, что вам лучше остаться на месте.

И правда, сейчас ей лучше всего было лежать. Вряд ли кто-нибудь в Гринбрей-Холле ожидает ее приезда. Гвинет солгала — она обещала подождать Августу в Эдинбурге, в доме одного их общего знакомого, пока тетя не вернется из Англии.

Пожалуй, единственным, кто скорее всего окажется в Гринбрей-Холле, будет Дэвид. Несмотря на все, что с ними случилось, Гвинет была уверена, что он примчится туда и останется там до тех пор, пока не удостоверится, что с ней все в порядке. Она вспомнила о разбойниках, от которых ускользнула, но решила, что Дэвид сумеет постоять за себя, если они попытаются на него напасть. Но в любом случае предупредить его она не могла.

Она попробовала пошевелить рукой, которая у нее почти полностью онемела. То, что с ней произошло, поубавило в ней прыти. Разве она могла позволить Дэвиду найти ее в таком положении? Гвинет взглянула с надеждой на стоявшую рядом с ней женщину.

— Скажите, ваши планы не слишком пострадают, если вы поедете со мной на север? — спросила Гвинет. — Конечно, для вас это большое неудобство, но поверьте, если я вовремя не приеду, то это многих встревожит. А если говорить откровенно, я не знаю, смогу ли сейчас обойтись без посторонней помощи.

Вайолет сразу отдернула руки и как будто отгородилась от нее.

— Вас могут взять с собой и другие, кто пойдет по нужной вам дороге.

— А если никто не пройдет здесь ни завтра, ни послезавтра?

Вайолет быстро встала и отошла в сторону. Гвинет, преодолев сильную боль, заставила себя приподняться. На какой-то миг у нее закружилась голова, но потом ей все-таки удалось разглядеть у колодца женщину. Увидев ее поникшие плечи, Гвинет подумала, что она плачет.

Внезапно ее охватило чувство вины. Уместна ли была с ее стороны такая бесцеремонность? Она ведь показала себя слишком самонадеянной и беспечной. Вправе ли она требовать что-то от первой встречной? Более того, она не знала о тех обстоятельствах, которые вынудили молодую женщину уйти из дому и жить, прося милостыню на дороге. Собственное бессердечие очень расстроило Гвинет.

Хотя между ними и прослеживалось некоторое сходство, Гвинет догадывалась, насколько разными были их судьбы. И хотя она вполне могла потерять свое наследство, если бы вскрылось, что она занимается сочинением книг, в ее жизни мало что изменилось бы. Все равно она не стала бы бедной. И она ничем не болела. Ее жизни ничто не угрожает. Дэвид был прав, говоря, что ей ничего не известно о жизненных трудностях. А что бы изменилось в том случае, если бы Дэвид поменьше думал о ней? Очень мало. А тут еще Вайолет.

Гвинет попыталась встать на ноги. Надо было на что-то решаться.

* * *

Из-за беременности Миллисент Лайон настаивал — пока они в Баронсфорде, им следует пораньше ложиться спать. Хотя сам он никогда не засыпал сразу, ему все равно нравилось лежать в кровати, обнимая жену, и чувствовать, как она постепенно засыпает. Сегодняшняя ночь не была исключением.

Часы на камине еще не пробили полночь, когда Лайон услышал шаги за дверью их спальни. Мгновение спустя раздался тихий стук в дверь. Он хотел выскользнуть из кровати, чтобы не потревожить жену, но как только пошевелился, теплая рука удержала его.

— Наверно, что-то случилось, — тревожно прошептала Миллисент.

— Нет, любовь моя. Тихий стук означает только одно — поскольку Уолтера Траскотта нет, мистер Кэмпбелл в затруднении по поводу какого-нибудь пустяка и нуждается в моем совете. Если бы случилось что-то плохое, то дверь сотрясалась бы от ударов, да вдобавок к этому мы бы все услышали пронзительный голос миссис Макалистер.

Признательная улыбка скользнула по губам Миллисент, а ее глаза сонно взглянули на него.

— Понятия не имела, как много смысловых оттенков содержится в простом стуке в двери в Баронсфорде. Я придумаю особый знак для нас двоих.

Лайон улыбнулся:

— Стук нужен, если есть двери, а между нами никогда не будет никаких преград. — Он поцеловал ее в губы:

— Спи спокойно, любовь моя.

— Возвращайся поскорее, — шепнула она, опуская голову на подушку.

Лайон поправил на ней одеяло и нежно откинул волосы с лица. Когда раздался повторный стук, он посмотрел на дверь. Он терпеть не мог покидать Миллисент даже на минуту. Врач, приезжавший каждые две недели из Эдинбурга проверить ее здоровье, Охеневаа, его собственная мать — они все уверяли его, что беременность у его жены идет как надо. Все они внушали ему, что он зря беспокоится. Но Лайон поступал так, как считал нужным. Никого в мире не было для него дороже Миллисент. Он, возможно, пошел бы еще дальше, чтобы только быть уверенным, что за женой присматривают и заботятся о ней должным образом.

Лайон накинул халат и вышел за дверь. Он думал, от Траскотта пришло известие, в котором он сообщает, что нашел Вайолет. Отворив дверь, кроме дворецкого он увидел за его спиной слугу со свечой в руке. Кэмпбелла, похоже, переполняла радость.

— Они здесь? — спросил Лайон, выходя в коридор и закрывая за собой дверь.

Дворецкий от волнения потирал тонкие руки.

— Он здесь, милорд.

— Кто?

— Прошу прощения, милорд, но я обещал ничего не говорить, а только попросить вас спуститься в ваш кабинет.

— Кэмпбелл, — проворчал Лайон, — кто же он?

— Прошу вас сюда, милорд.

— У меня нет никакого желания забавляться в столь поздний час, — угрожающе начал Лайон, но низенький тщедушный дворецкий вовсе не казался напуганным. Он молча подтолкнул к лестнице слугу со свечой.

Исключая караульного на башне, все прочие обитатели замка давно уже спали. Спускаясь по парадной лестнице, Лайон ломал голову над тем, кто мог бы так неожиданно приехать в замок среди ночи.

Это должен был некто, кого все хорошо знали. Спустившись вниз, Лайон заметил, как миссис Макалистер, завернувшись в одеяло, а следом за ней несколько слуг удалились в сторону кухни. Да, это был некто, кому Кэмпбелл был очень рад. Некто, кто чувствовал себя вправе явиться к нему без предупреждения. Когда Лайон подошел к двери своего кабинета, то единственным, кого он предполагал там встретить, был мистер Гиббс, его лакей, который сейчас служил дворецким в Мелбери-Холле. Но настоящий горец никогда не покинул бы свою молодую жену, не оставил бы свои обязанности ради того, чтобы прискакать сюда, — если бы не стряслось какое-нибудь несчастье. Однако Кэмпбелл отнюдь не походил на человека, принесшего плохие вести.

Слуга со свечой открыл дверь, и Лайон прошел мимо него в кабинет. Он увидел высокого молодого человека, повернувшегося к нему лицом и стоящего около камина.

— Дэвид! Чертовски рад тебя видеть!

* * *

Лайон стоял и молча смотрел на брата. Дэвид же с изумлением разглядывал его — широкие плечи, прямая осанка и ноги, крепко державшие своего хозяина. Письма, которые он получал, как-то не подготовили его к этому. Хотя он прочитывал их все, ему не верилось, что Лайон действительно выздоравливает, что он уже больше не тот калека, который равнодушно взирал на мир с кровати в своей полутемной спальне. Безразличный ко всему и потерявший интерес к жизни, прикованный к постели и не узнающий даже своих близких, Лайон не мог вспомнить события, которые предшествовали его падению со скал.

Дэвид вспомнил, какое горе всем его близким принесла неспособность Лайона оградить свою честь от обвинений. Он также вспомнил и свое чувство вины, которое мучило его на протяжении всего минувшего года, поскольку они с Пирсом бросили Лайона одного в такое время, когда тот больше всего нуждался в их поддержке.