Орелия проснулась оттого, что сон быстро ускользал из ее сознания, оставив в душе печальное чувство отвержения и утраты. Она упрямо пыталась восстановить удалявшийся от нее образ, но ей удалось только вспомнить ослепительно белые импозантные колонны поместья Мэнс, и то, как ей указали на дверь возле этого впечатляющего холодно-беспристрастного входа в дом.

До нее из холла донеслись шаги, и она приподнялась на подушках, ожидая встретить Жульенну с завтраком на подносе. Но шаги затихли за ее дверью, и она вдруг услышала мужской голос.

— …И оседлай лошадь около четырех часов, Лафитт. Мне нужно съездить сегодня вечером в Мэнс.

Она узнала, чей это был голос! Набросив на себя хлопчатобумажный халат, Орелия, босая, подбежав к двери, осторожно ее приоткрыла. Через щелку она увидела двух стоявших в холле мужчин. Чернокожего лакея возле открытой двери спальни и молодого человека в прекрасном модном сюртуке коричневого цвета и отлично сшитых брюках. Не может быть… Да, на самом деле это был месье Арчер, молодой адвокат, нанесший ей вчера визит, представитель семейства Кроули.

Она тяжело вздохнула. Неужели месье Арчер снимал меблированные комнаты в этом пансионе? Ее враг, выходит, спал в номере, расположенном в холле напротив ее комнаты? Торопливо она закрыла дверь.

Она прислушивалась к его шагам, когда он легкой походкой сбегал по лестнице вниз, ее негодование только усиливалось.

Когда появилась Жульенна с завтраком на подносе, Орелия, потуже затянув халат, постучала в соседнюю дверь к мадам Дюкло.

— Можно мне с вами выпить кофе, мадам?

— Да, моя дорогая, прошу тебя.

Мадам сидела за маленьким столиком в голубом, до пят, халате.

— Доброе утро. Входи.

— Доброе утро, мадам. — Орелия села, сложив руки на коленях. Когда горничная вышла из спальни, Орелия прошептала: — Он здесь.

— Кто, дорогая?

— Месье, Арчер, адвокат. Он живет в комнате напротив моей в холле. Я видела, как он уезжает утром!

— Неужели?

— Он — наш враг. Он за нами шпионит!

— Ах, — воскликнула мадам своим низким голосом.

— Ну, а кто за ними шпионил сегодня утром?

Орелия вспыхнула. Мадам рассмеялась.

— А этот враг хорош собой, а? — с хитрым видом спросила она.

— Он, конечно, не так красив, как Мишель, — отпарировала Орелия. — К тому же Мишель на моей стороне!

— Я тебя поддразниваю, моя крошка. Ну, где еще в этом городке молодой холостяк может найти приличную комнату и получить завтрак? Скорее всего — это единственная здесь гостиница. Давай займись кофе и булочками. И не забывай, что Мишель рассчитывает на твое прилежание и скромность, как это и подобает девушке, получившей воспитание в монастыре. Сегодня мы с тобой посмотрим, что у тебя есть в гардеробе, и решим, какое траурное платье ты наденешь на воскресную мессу. Там будут все, и все непременно будут глазеть на тебя. Неужели ты предполагаешь, что слуги еще не разнесли по всему городу весть о нашем приезде?

— Вы, мадам, как всегда, правы, — смиренно ответила Орелия. Но все ее мысли сконцентрировались на этом раздражающем ее присутствии молодого адвоката в пансионе, который спал всего в каких-нибудь тридцати футах от ее собственной кровати!


В одиннадцать утра в воскресенье Алекс отправился в приходский храм Террбона. Увидев среди прихожан юную авантюристку, он вздрогнул. Он заметил ее после окончания службы. Девушка со своей дуэньей оказались впереди него в очереди, выстроившейся за благословением отца Виго. Он узнал ее по водопаду золотисто-каштановых волос, ниспадающих ей на плечи из-под кокетливой черной маленькой шляпки.

Шепотом принося извинения, Алекс проложил себе путь через плотную толпу верующих и оказался как раз вовремя на том месте, откуда подслушал часть ее беседы со священником.

— Добро пожаловать в приход Террбон, мадемуазель Кроули, — тепло поприветствовал ее святой отец. — Вы, наверное, родственница семьи Кроули в Мэнсе на Черном ручье? Они сейчас тоже носят траур, как я их понимаю!

— Я представительница католической ветви семьи, отец, — ответила ему Орелия без тени смущения.

Священник ласково ей улыбнулся.

— Да утолит Господь ваши печали, — сказал он, добавив свое благословение по-латыни.

Орелия покорно склонила перед ним голову.

Став свидетелем такой наглости с ее стороны, Алекс с трудом сумел подавить в себе взрыв смеха. Это была циничная забавляющая его реакция.

Откуда она явилась? Ему предстояло это выяснить.

Он наблюдал за ней, когда она спускалась по ступенькам паперти, такая миловидная и скромная, не игнорируя взгляды постоянных прихожан, но и не бросая им вызова. Да, ею могли гордиться ее монахини. Ее сестры в монастыре вряд ли смогли бы вести себя лучше.

Он решил съездить в Новый Орлеан, чтобы поговорить с матерью-настоятельницей о мадемуазель Орелии. Но вначале ему придется еще раз повидать Орелию и прикомандированного к ней дракона, но на сей раз он не даст выхода своим эмоциям и не уйдет, демонстрируя охвативший его гнев. Теперь он будет похитрее.


На следующее утро, когда он вновь подошел к дверям пансиона как официальный визитер, горничная двух пожилых сестер встретила его с заговорщицкой улыбкой.

— А, это вы, мики, вы снова хотите повидать мадемуазель Орелию?

— Прошу тебя передай ей, что я рассчитываю на такое удовольствие, — довольно холодно ответил он.

— Да, мики, да, да! — прощебетала девушка. Она, широко улыбаясь, ринулась вверх по лестнице.

Алекс ходил взад и вперед по прекрасному турецкому ковру в салоне, проворачивая в мозгу слова и фразы. Теперь он испытывал к ней большее уважение как к своему противнику после того, как увидел и по достоинству оценил ее поведение на людях. Она была решительно настроенной молодой особой и представляла собой угрозу для Нанетт и ее матери, угрозу, к которой нельзя было легкомысленно относиться. Он был полон решимости открыть имя ее свидетеля до отъезда из города для проверки всей этой истории.

Она вошла через дверь — какое-то видение миловидности в черном одеянии, заставив его сконцентрировать все свое внимание на ее красивом лице. Платье у нее было из простой хлопчатобумажной ткани, и оно только подчеркивало теплые тона ее рук и верхней части груди под кокеткой. Крохотные бантики из бархатных ленточек были рассыпаны по всей ее длинной юбке, а еще один бант, побольше, украшал ее скромную, без драгоценностей, шею. Мадам Дюкло, кивнув ему, с суровым видом устроилась на стуле.

В глазах Орелии он увидел зеленые огоньки.

— Добрый день, месье Арчер, — сказала она, всем своим видом давая ему понять, что в восторге от его визита, хотя и попыталась скрыть блеск своих глаз.

Алекс тут же ответил на ее чуть заметный вызов, почувствовав при этом, как у него участился пульс.

— Добрый день, мадемуазель.

— У вас есть еще вопросы ко мне? — мягко спросила она.

— Да, несколько. — Он не сумел преодолеть саркастический тон в голосе. — Вы посетили мессу в воскресенье утром?

— Да, вполне естественно.

— Мне ненароком удалось подслушать вашу выдумку по поводу католической ветви семьи Кроули. Вероятно, вы придумали это под влиянием минутного вдохновения, так как мне доподлинно известно, что никакой католической ветви не существует.

— Откуда вам это известно? — спросила она с явным интересом.

Алекс чувствовал, как краснеют его щеки.

— Я ведь старый друг этой семьи. Фактически являясь суженым мадемуазель Нанетт Кроули… — Он не знал, для чего он по собственной инициативе сообщил ей информацию личного характера. Скорее всего он прибегнул к этому ради самозащиты от соблазна из-за ее красоты. Он сразу же рассердился на себя за это.

Наступило короткое молчание.

— В самом деле? В таком случае вы должны были знать моего отца! — Она продолжала разглядывать его с нескрываемым интересом. Казалось, что ее распирает множество к нему вопросов.

Снова он ее недооценил. Его откровения не сломили ее хладнокровия.

— Отлично! Мне известно, что он был пресвитерианцем, который предпочел дать своей дочери домашнее образование, а не посылать ее в монастырь.

— Может, он сделал это потому, — сказала задумчиво Орелия, — что в это время там находилась я?

Алекс удивленно уставился на нее. Она широко улыбнулась.

— Я, месье, представительница католической ветви семьи.

Краснея еще больше, Алекс сурово сказал:

— Я пришел сюда, чтобы сообщить вам о своем намерении поехать в Новый Орлеан, чтобы поговорить с матерью-настоятельницей по поводу ваших претензий…

— Ах, это замечательно!

— И заставить вас назвать мне имя друга месье Кроули и имена прочих лиц, с которыми мне хотелось поговорить во время пребывания в этом городе. Уверен, что ваша информация поможет нам уладить ваше дело как можно скорее.

— Само собой разумеется! — воскликнула она, снова удивив его своей сдержанностью.

— Его друг Мишель рассказал мне о его намерении выделить мне приданое. Имя его — Мишель Жардэн.

У Алекса отвисла челюсть.

— Жардэн?

— Вы его знаете? — спросила она.

— Да, мадемуазель, знаю. — Он пытался скрыть свое удивление не только из-за услышанного имени, но и из-за готовности назвать его, чем избавила его от поисков окольных путей, чтобы разузнать имя ее приятеля, еще одного заговорщика.

— Еще кто? — спросил он.

— Может, кое-кто из монахинь, но вам о них сообщит мать-настоятельница.

— В таком случае, я поговорю и с матерью-настоятельницей, и с месье Жардэном. Прощайте, мадемуазель, прощайте, мадам. Я наведу справки и о вас.