Поцелуй сделался более настойчивым, по-звериному страстным. Несмотря на свою неискушенность в вопросах любви, Камала не могла не понять, насколько жесток и похотлив дон Мигель.

Наконец, поняв, что девушка больше не может дышать и вот-вот лишится чувств в его объятиях, он выпустил ее.

— Вы очень желанны, — произнес он охрипшим голосом. — Завтра вы будете моей!

Камала невольно прижала кончики пальцев к опухшим губам.

— З-з-завтра?! — пролепетала она и, чувствуя, что больше ни минуты не вынесет в его присутствии, выбежала из комнаты, терзаемая страхом, которого никогда еще не знала в жизни.

Больше всего ей сейчас хотелось найти Конрада и броситься в его объятия. Ей была нужна его поддержка, ощущение покоя и безопасности, которое он неизменно дарил ей; уверенность в том, что с ней ничего не случится, пока он рядом.

Однако пока Камала бежала по коридору, она вспомнила, что от ее поведения зависит успех их побега. Если Конрад увидит, что она расстроенна и напугана, он может наброситься на дона Мигеля и вызвать его на поединок.

Камала остановилась и заставила себя успокоиться. Она чувствовала на себе взгляды слуг, но сейчас это было совершенно не важно.

Самое главное — не рассердить Конрада, а значит, ничего не говорить ему о ненавистном поцелуе дона Мигеля.

Медленно шагая, Камала остановилась перед огромным зеркалом в инкрустированной золотом раме. От бега ее волосы растрепались. Она машинально поправила прическу и увидела, как блеснул отразившийся в зеркале бриллиант подаренного доном Мигелем кольца.

Оно показалось ей еще одной цепью, в которую ее хотят заковать.

Опасаясь, что дон Мигель может в любой момент выйти из своего кабинета, Камала зашагала дальше по коридору, стараясь обрести столь нужное ей спокойствие, чтобы предстать перед Конрадом и двумя другими мужчинами, которые находятся сейчас в гостиной.

Ужин, как ей показалось, тянулся бесконечно долго. Было нелегко держать себя в руках и пытаться беспечно болтать, отвечать на вопросы, обсуждать прогулку и красоты местной природы, слушать, как дон Мигель хвастливо рассказывает о своих владениях, богатстве и планах на будущее.

Когда Камала почувствовала, что самообладание ее на исходе и она вот-вот не выдержит и расплачется, ужин закончился и все разошлись по своим спальням.

Ближе к полуночи она внезапно осознала, что ждать прихода Хосефы придется еще не менее часа.

Она позволила служанкам раздеть себя и, как только те ушли, встала, накинула на плечи шаль и подошла к окну, чтобы полюбоваться лагуной.

К счастью, ночь была темной. На этот раз луны на небе не было, хотя звезды сияли ярко. Лагуна, окруженная стеной леса, казалась укрытой тенью.

Камала стояла перед окном, глядя вдаль и пытаясь молиться, однако ей с трудом давались знакомые с детства слова.

Услышав за спиной какой-то звук, она обернулась и увидела, что в комнату через отверстие в стене вошел Конрад. Сдавленно вскрикнув, Камала повернулась и бросилась к нему. Он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Что тебя так расстроило, моя дорогая? — шепнул он ей на ушко, чувствуя, что она вся дрожит.

— Ничего… ничего, — поспешила ответить Камала. — Просто я боюсь… за тебя и за меня.

Конрад взял ее за руки и тихо сказал:

— Именно для того, чтобы поговорить об этом, я и пришел к тебе.

— Не опасно ли приходить так рано? — с тревогой в голосе спросила Камала.

— В моей комнате остался Спайдер, — ответил Конрад. — Он даст мне знать, если кто-нибудь пожелает меня увидеть. Но я не думаю, что именно сейчас кто-то побеспокоит нас.

Сказав эти слова, он подвел Камалу к небольшому дивану возле окна.

Она села, и Конрад опустился рядом с ней. На этот раз он не стал обнимать ее, и Камала напряженно ждала, что он ей скажет.

— Я разговаривал с доном Мигелем о твоем замужестве. Он строит фантастические планы относительно будущей свадьбы и свадебного пира, но это не важно.

— А что же важно? — спросила Камала. Ее не на шутку встревожил его серьезный тон.

Конрад отвел взгляд в сторону и, мгновение помолчав, продолжил:

— Я думаю, что обязан рассказать тебе о том, насколько богат этот испанец. Его ресурсы практически неистощимы, причем не только благодаря алмазным копям и золотоносным приискам, но и тому, что он владеет огромными участками земли, которые, как он меня уверял, будут развиваться. Кроме того, у него много собственности в Испании, еще он собирается вкладывать капиталы в Северной Америке.

— Но какое отношение это имеет к нам? — спросила Камала.

— Не к нам… К тебе, — ответил Конрад. — Я хочу, чтобы ты поняла, какое положение в обществе ты займешь, став его женой.

— Его женой? — удивилась она. — Но ты же знаешь, что я не собираюсь за него замуж!

— Ты уверена в этом? — Конрад повернулся к ней лицом и заглянул в ее испуганные глаза. Ее губы слегка дрожали, пальцы были умоляюще сложены. — Что я могу предложить тебе? — резко спросил Конрад. — Я люблю тебя и думаю, что ты любишь меня, но сохранится ли такая любовь, если нас будут преследовать беды и лишения, если мы не будем знать, найдется ли для нас завтра кусок хлеба? Как ты думаешь, неужели мне будет легко видеть твои страдания?

— Неужели… — прошептала Камала, — ты больше… не хочешь меня?

— Нет, о господи, нет! Как ты могла такое подумать? — возмутился Конрад. — Я лишь пытаюсь понять, что будет лучше для тебя, моя бесценная! Я так люблю тебя! Ты для меня дороже жизни, ты для меня сама жизнь! Но я должен сказать, что тебе может быть нелегко, если ты не останешься здесь с доном Мигелем, а предпочтешь убежать.

Коротко вскрикнув, Камала впилась в отвороты его сюртука.

— Ты не можешь оставить меня здесь! — в отчаянии воскликнула она. — Я люблю тебя. Как ты мог подумать, что я захочу остаться здесь? Как я могу допустить, чтобы дон Мигель прикасался ко мне?..

Ее голос оборвался, и она уткнулась лицом в грудь Конрада.

При этом шаль соскользнула с ее плеч, и она, оставшись лишь в тонкой шифоновой ночной рубашке, прижалась к нему.

— Если ты бросишь меня здесь одну, то я… я убью себя! Клянусь тебе! — горячо прошептала Камала, чувствуя, как по ее щекам катятся слезы. — Моя дорогая, моя любимая! — воскликнул Конрад. — Конечно же я возьму тебя с собой! Разве ты не знаешь, что я не смогу жить без тебя? Я сказал это лишь справедливости ради.

— Ты несправедлив, — пробормотала она. — Ты не понимаешь, как я люблю тебя!

Конрад на мгновение прижал ее к себе так сильно, что она едва не задохнулась.

— Хорошо, — сказал он. — Если нам суждено умереть, то мы умрем вместе. Если нам удастся бежать, то мы будем смотреть в будущее так же смело, как смотрим в лицо настоящему.

Камала подняла на него заплаканные глаза.

— Ты возьмешь меня? — взмолилась она.

— Непременно. Сегодня и на веки веков. Ты моя, и я тебя никуда не отпущу.

Он поцеловал ее, и Камала в очередной раз вознеслась к вершинам блаженства. Кровь стремительно побежала по жилам, и она поняла, что ничто, никто и никогда не сможет разлучить их.

Наконец она высвободилась из его объятий и, подняв с пола упавшую шаль, поспешила набросить ее на плечи. Ей было неловко оттого, что Конрад видел ее в одной ночной рубашке.

— Пора собираться. Хосефа скоро будет здесь, — тихо произнес он.

— Сеньор Квинтеро готов?

— Он не может бежать вместе с нами, — ответил Конрад. — Во-первых, он не умеет плавать, а во-вторых, пока мы были на прогулке, ему удалось уговорить одного из конюхов дать ему лошадь и стать его проводником.

— Так он собрался бежать по суше! — воскликнула Камала.

— Им придется преодолеть большое расстояние верхом, — ответил Конрад. — Внимательно изучив карты, сеньор Квинтеро обнаружил, что его близкие друзья из числа мексиканцев живут примерно в сотне миль отсюда. Местность гористая и кишит змеями, и нам остается лишь молиться, чтобы он благополучно добрался до места.

— Сеньор Квинтеро говорил мне, что в Мексике у него много высокопоставленных друзей, — призналась Камала. — Сумеет ли он вызволить из плена наших матросов?

— Именно этим он и намерен заняться, — ответил Конрад. — Правда, он не уверен, что слабое правительство, которому угрожает неминуемая революция, обладает большой властью над доном Мигелем, однако заставить его отпустить моряков-иностранцев оно сможет.

— Это, по крайней мере, дает хоть какую-то надежду, — сказала Камала.

— Наш друг сеньор Квинтеро, если пожелает, умеет добиваться своего. Уверен, что он сделает все, что в его силах.

— Наверное, ты прав, — согласилась с ним Камала.

— Пойду посмотрю, приготовил ли Спайдер все необходимое, — сказал Конрад.

С этими словами он шагнул к отверстию в стене и скрылся в соседней комнате. В следующее мгновение до слуха Камалы донеслись обрывки его разговора со Спайдером.

Через несколько минут дверь открылась, и в спальню вошла Хосефа с какой-то женщиной. Незнакомка выглядела столь необычно, что ее внешность произвела на Камалу неизгладимое впечатление.

Судя по ее темной коже, она была рождена от негра и мексиканки. Огромные глаза и грубые черты лица женщины странным образом притягивали к себе взгляд. Камала сразу поняла, кто это такая.

Незнакомка была одета в мексиканский костюм с несколькими разноцветными юбками и батистовой блузкой. На ее плечах лежала красная шаль, а голову венчал красно-золотистый тюрбан из парчи, придававший ее облику нечто экстравагантное и экзотическое.

Но самым необычным в ее облике было то, что на шее у нее висели сразу несколько десятков ожерелий из акульих зубов, ракушек, кораллов, серебра и костей, имевших, как предположила Камала, некое отношение к магии. Длинные цепочки сверкали роскошными жемчужинами и небольшими бриллиантами редких оттенков.