— Заразишься, — обреченно констатировал он.

Леся мотнула головой:

— Я сейчас такая злая, что зараза к заразе не прилипнет.

— Уже прилипла, — Андрей закрыл глаза и начал «проваливаться», словно съезжал вниз на американских горках.

— Ты о Ларисе? — крикнула из кухни Леся. — У нас с Таней была мысль поехать и набить ей… лицо, но мы подумали, что это может быть использовано против тебя… против нас.

Андрей хмыкнул. Лицо. Даже злая, Леся оставалась собой. Какое облегчение, что она поверила. И Таня. Сколько раз его поддерживала Горина? С первого дня знакомства. Таня просто вбила себе в голову — Берестов хороший человек, и больше не отступала от своей убежденности, несмотря ни на что. Как и Костя. Как мама.

Андрей не смог удержаться на границе сна и, засыпая, слышал, как свистит чайник. На кухне хлопотала любимая женщина. Вот она, сакральная мужская мечта: лежать на диване и предвкушать вкусненькое. Он подумал это и рухнул в сон без сновидений. Кажется, Леся куда-то уходила, а потом пыталась влить в него лекарство. И он, кажется, даже его выпил. И опять забылся.

Он проснулся, когда в комнату уже вошли сумерки. Леся сидела в кресле, глядя в окно.

— Ты почему еще здесь? — спросил он сипло. — Иди домой. Тебе нужно отдохнуть.

— Опять прогоняешь? Тебе со мной плохо? — тихо спросила она, повернувшись к нему лицом.

— Мог бы — каждую секунду был бы рядом.

— Так будь.

— Лесь…

— Я все равно не засну, слишком много мыслей, — сказала Леся. — Я хочу тебя спросить, Андрей Берестов. Почему между нами все так сложно? Мы как бы вместе… и не вместе. Я все время боюсь, что вижусь с тобой в последний раз. Что-то будет опять что-то плохое, и мы уже не сможем быть искренними, верить друг другу не сможем.

— Именно поэтому, — твердо сказал Андрей, — именно потому, что я хочу полной искренности, я все это и делаю.

— Помнишь, ты сказал, что я должна принять тебя со всеми твоими недостатками? Этот твой недостаток я принять не могу. То, что ты все хочешь сделать сам, без моей помощи. Твое постоянное чувство вины и неловкости. У каждого бывают в жизни периоды, когда нужно опереться на чье-то плечо. Когда-нибудь мы вообще постареем, станем хрупкими и дряхлыми. Вспомни моего отца. Он думал, что все под контролем. Считал, что мама — нежный цветок, раздражался, когда она, как он выражался, «лезла в его мужские дела». А потом он оказался весь в ее руках, беспомощный, как ребенок. Закон баланса в природе. Ты ведь сам всем помогаешь, Таня рассказывала, почему же от других полной помощи не принимаешь? Костя жаловался, что ты его в этот раз к Ларисе не взял. Сказал, что ваш мужской клуб не выдержал испытания твоей упрямостью.

— Петровский — занятой человек. У него пациенты.

— Он сам предложил, ты отказался. Почему? Ведь это правда, что Лариса Костю боится?

— Правда, — неохотно признал Андрей.

— Вот видишь!

— Я вас напрягаю, — проговорил Андрей. — Я подвел всех с кафе. Ребята работали, подняли кассу, бренд сделали, а я все продал, оставил их без работы. Ты тоже… устаешь, спишь мало.

— Если мне будет плохо, я пожалуюсь. Но я же не жалуюсь! Все знают, почему ты это сделал. Никто тебя не осуждает. Ребята ждут, что ты опять их позовешь. Даже Лешка ждет. Берестов, а как ты предполагаешь жить дальше? Идти по жизни и никого не напрягать? — в голосе Леси ему послышалась усталая язвительность. — Порхать с цветка на цветок? Поверь, так не бывает. И брак… это всегда уступки и напряжение. Если и дальше будешь так поступать, давай все прекратим, пока мы не стали… ближе.

— Зачем ты так? — Андрей ужаснулся, в волнении привстал на диване.

— А как иначе? Мне ждать, когда ты все свои дела переделаешь? Места себе не находить? Я от предложения Низовцева хотела отказаться, потому что одной половиной себя работать не умею. А вторая половина… она всегда с тобой.


— Леся, — Андрей искал слова и не находил их. — Пойми! Я отдам ей все, что у меня есть. Все! Двести тысяч баксов! Я хотел бы начать все сначала, но мне не с чего начинать!

— Она согласна? — спросила Леся, слегка побледнев.

— Да. Я ей пригрозил, что устрою серьезные разборки.

— И ты сможешь забрать Маню?

— После оформления всех документов. Передача денег, разумеется, пройдет в другой конторе, с распиской.

— Тогда мне плевать на твои душевные терзания. Ты будешь варить свой кофе, а я играть.

Леся встала. Андрей заметил, что на ней сапоги и шарф. Она вышла в коридор и вернулась, с пальто на сгибе руки и с сумкой.

— Я ухожу, — сказала она. — Буду ждать тебя дома. С вещами. У меня начинаются репетиции и запись, но до гастролей еще два месяца.

— Это все не так быстро…

— Я жду тебя в следующую среду. Лекарства на столе на кухне.

— Не уходи! Я же так болен! — Андрей пошел на хитрость.

— Тебе лучше, не притворяйся, — Леся была неумолима. — Кстати, я забираю Маркиза. Ты ни черта за ним не смотришь.

— Кто ты, женщина? — прохрипел Андрей. — Что ты сделала с моей тихой, покладистой Лесенькой?

— Вот-вот, полежи и подумай, нужна ли тебе ТАКАЯ Леся. И еще, тебя ждет твой подарок.

— Какой?

— Тапочки, — сказала Леся и ушла. Андрей услышал, как на лестнице орет в переноске Маркиз.

* * *

Андрей лежал и недоумевал. Нет, не может быть! Она ушла? Леся ушла? Он встал, добрел до двери и прислушался. Кажется, она внизу, ее голос. Говорит по телефону? Пока Андрей возился с замком, голос стих. Зато пришло сообщение от Кости:

> расчехлили тебя, добрый молодец? политику партии объяснили? сейчас врач придет, от меня человек. попробуй только дверь не открыть.

Андрею ничего не оставалось, как открыть и пообщаться с эскулапом. Тот предупредил его об опасности осложнений, дважды предупредил, видимо, не поверил, что пациент проникся.

Оставшись в квартире в одиночестве, Андрей затосковал. Ситуация не из лучших: он вроде в своей квартире, а по факту уже в чужом доме. Телевизор упакован, книги тоже. Он принялся набирать сообщение Лесе:

>ну прости. это все издержки моего детства. мама всегда обо всем заботилась. я когда вырос, взял все на себя. с тех пор и тяну. иначе не могу. ты творческая натура, моя пианисточка, тебе нельзя думать о земном.

Судя по значку в мессенджере, Леся прочитала. Помолчала. Ответила:

>ты совсем дурак, берестов? нашел неземное творение!!!!! что там тебе выписали?

Андрей отсмеялся, кашляя и хрипя, написал:

> ну прости. это я просто уже исправляюсь

> ну-ну. кстати, о твоей мама. я у нее. готовим гуляш. его тебе таня завезет, не дыши на нее. А я не могу. нужно отработать последние оплаченные уроки.

Андрей аж застонал от счастья и облегчения, откинулся назад на подушке, чувствуя, как ноют кости. Телефон звякнул.

> я теперь все о тебе знаю. твоя мама мне рассказала. ты в детстве голубей ел

Андрей схватился за трубку, лихорадочно напечатал, вытирая слезящиеся глаза.

> было дело. когда допоздна гулял, а домой зайти боялся, чтобы мама не выловила и за уроки не посадила. это на урале было, в нашем поселке. знаешь, какой вкусный гуляш из голубей?

> птичек жалко

>а курочек нет?

>и курочек

>я же говорил — ранимая, творческая натура

Так они переписывались весь день, как дети на скучных уроках: и когда Леся ехала домой, и когда Андрей без аппетита, но старательно ел прямо из маминой кастрюльки, еще горячей, и в перерывах между Лесиными занятиями.

За неделю удалось если не выздороветь, то встать на ноги и закончить несколько дел. Андрей распрощался с машиной и перевез к маме оставшуюся мебель. Леся на несколько недель уехала в Москву. Жизнь его любимой женщины менялась, и Андрей попал в середину того шторма, что рвал ее обыденность на клочки. Была ли Леся взволнована или напряжена, растеряна или утомлена, она писала ему сообщения о каждом новом событии. Андрей хватался за них, как за спасательный круг. Он читал их в бесконечных очередях за невразумительными справками и выписками, в пробках и в мамином доме. Леся с юмором писала, выделяя некоторые слова эмоциональными смайликами и выразительными вопросительными знаками, о ворк-аутах саморазвития, гоул-сетинга и социального девелопмента, организованных концертным агентством, о людях, прошедших кастинг Низовцева, о том, что она ценит свой «счастливый билет» меньше, чем они, но, кажется, начинает проникаться происходящим. И о том, как она скучает.

Он вылетел в Тюмень, оттуда добрался до Тобольска. Разумеется, задержался он там дольше, чем планировал, дела делами, а родня не отпускала, пока всех не обошел — не объездил.

— Женишься? — радовались дядья и сестры. — Ну слав тебе, господи. Долго артачился. Все боялись, так бобылем и состаришься. Ларку твою женой мы и раньше не считали. Она с нами не родичалась. Мы Маняшу только на фотографиях и видели. Что есть, что нет. Разве можно так? Татьяна, мамка твоя, много о твоей невесте рассказывала. Мы и не думали. Не, а что? Так у нее каждая твоя… новая… невестой считалась!

Андрея отпустили только под обещание пригласить всю семью на свадьбу. Все эти дни, несмотря на сложности и обстоятельства, вынудившие его прилететь на родину, он чувствовал себя легко и спокойно. Ну Ларка ладно, а он почему не «родичался»-то? Звонил мало, на просьбы приехать отнекивался, работа, мол. А дядя Сергей, кстати, узнав про «откуп», подкинул ему денег в счет свадебного подарка. Андрей улетал пристыженным. Он не сказал Лесе, когда прилетает. Она уже с неделю была в Екатериногорске, готовилась к концерту. Приложение Андрея на телефоне навязчиво напоминало ему, что близится День Святого Валентина. Он решил не игнорировать цифровой призыв «сделать этот день для нее волшебным». Список он помнил: цветы, конфеты… кольцо. Последний пункт его немного беспокоил. Размерами колец он никогда не интересовался, знал только, что у него самого пальцы крупные. Многие, глядя на его руки, удивлялись, как легко он обращался с нежными фарфоровыми чашечками. Лара, помнится, сама что-то мудрила, заказывала на сайте итальянской ювелирки, потом меняла, недовольная, раза три, ну так ей вообще нравилось персонал и продавцов придирками изводить, требуя к себе повышенного внимания. У Леси тонкие, длинные пальцы. Спросить ее о размере в лоб? Или Таню подослать?