— У сотрудника Верити оказался лишний билет, — ответила я.

— Чудесно. А ты подготовилась к завтрашнему дню?

«Нет, — подумала я. — Я вообще сегодня ни черта не сделала».

— Да, — ответила я. — Даг, а не мог бы ты сказать, почему прячешь Пита?

— Нет, — ответил он.

Заработала вторая линия гостиничного телефона, и я сказала Дагу, что должна уходить; мне просто следовало сообщить ему, что вечером не смогу ему позвонить. Я приняла второй звонок.

— Послушай, Сэл, здесь такое творится, — доложил Джо.

На линии были помехи, и я поняла по уличному шуму, что он в машине.

— Что происходит?

— Убитый — Тони Мейерз, — ответил Джо. — Своего рода король ядохимикатов из Лонг-Айленда. У него масса правительственных контрактов.

— Что он делал в Каслфорде?

— Этого никто не знает, хотя вырос он здесь. Его мать живет в Аризоне, а здесь у него никаких родственников.

— Откуда ты все это узнал?

— У меня приятель в «Ньюсдей». Сэл, мне нужно, чтобы ты еще раз поговорила с Д'Амико. Вчера сумасшедшего Пита подозревали в убийстве, сегодня он персона нон грата. Никто не знает, где он находится. Его отец собрал вещички и уехал во Флориду. Говорит, что здесь очень опасно.

— Почему?

— Думает, что тот, кто расправился с этим Мейерзом, может расправиться и с ним.

— Почему?

— Это тебя надо спросить.

— Если Бадди прячет его, — сказала я, зная, что этим делом занялась окружная прокуратура, — то надо сосредоточить все внимание на самом убитом и его деятельности. Сдается мне, здесь пахнет мафией.

— Это домыслы, — сказал Джо.

— Хорошо, значит, пахнет организованной преступностью, — сделала я поправку. — Что Бадди говорит насчет того, чтобы имя убитого появилось на первой полосе?

— С этим все в порядке.

— Тогда публикуй.

— Он хочет, чтобы мы опросили людей. Но ты должна знать, что у меня табу на Пита. Я прокляну себя, если какая-нибудь газетенка обойдет нас. А что, если действительно убил он?

— Посмотрю, что можно сделать, — пообещала я, повесив трубку. Я снова набрала номер Дага.

— Присяжный поверенный Рентам.

— Значит, это дело рук мафии? — спросила я. — И твои парни боятся, что Пит будет следующим?

— Мафии? — удивился Даг. — Никто этого не говорит.

«Значит, речь идет об организованной преступности», — решила я.

— Может, я перезвоню позже? — спросила я.

— Ни в коем случае, назойливая леди-репортер, — ответил он. — Пока.

Глава 15

Жутко нервничая, я приняла душ, надела юбку и блейзер и прошла несколько кварталов до ресторана, где должна встретиться со Спенсером. Пришла чуть раньше, но он уже был в баре.

— Привет, — улыбнулся он и развернул для меня стул. — Выглядите потрясающе! — Мы обменялись рукопожатиями.

Сели за столик, и я заказала себе бокал вина. Некоторое время провели в непринужденной беседе. Он родом из Мэна; его отец — судовладелец; он окончил университет Брауна и некоторое время учился в аспирантуре в Колумбии; получил работу в журнале «Тайм-лайф», оттуда перешел в «Уорнер букс», затем в «Саймон и Шустер», а спустя три года — в «Беннет, Фицаллен и К°». Эта работа ему нравится. Я вкратце обрисовала ему свой жизненный путь до сегодняшнего дня, включая и тот факт, что встречаюсь с Дагом.

— Извините, если заставил вас принять мое предложение, — внезапно сказал он, глядя в стакан с виски. Потом посмотрел на меня и произнес: — Прошло слишком много времени с тех пор, как я проводил время с… ну вы понимаете… был на свидании с женщиной. Много работы… и прочее.

Мне страшно захотелось узнать подробности, но я сдержалась. Скажет, если захочет.

— Приятно сознавать, что еще не забыл, какими чудесными могут быть женщины. — Он чуть улыбнулся, и на его щеках проступил румянец. — И какими привлекательными. Без тайных пороков.

«О Господи, — подумала я, — какого же сорта были женщины, с кем он общался?»

Я не знала, что сказать, и потому глупо улыбнулась.

Подали обед, и я похвалила равиоли со шпинатом.

— Давно я не видел, как ест женщина, — сказал он. — Не что попало, а овощи, салат, морковку… Уф! — внезапно выдохнул он, отчаянно крутя головой. — Хватит. Больше ни слова, обещаю. — Он протянул вперед руки, словно выпуская птицу. Взял вилку и попробовал заказанное им блюдо, сдобренное подливой из томатов, чеснока и маслин. — Думаете, я псих и неврастеник, ведь так? — спросил он лукаво.

Поколебавшись, я ответила:

— Думаю, вы слегка перетрудились или, по всей вероятности, были измучены — могу я сказать? — человеком не вполне здоровым. — Когда он ничего не ответил, а вперился в меня взглядом, я добавила: — Вы же знаете, что, долго общаясь с человеком, который не слишком здоров, спустя какое-то время начинаешь мыслить так же, как он. Особенно если думаешь, что любишь его. Вы хотите понять его, завоевать доверие, овладеть его сокровенными мыслями. Поэтому позднее, вдохнув свежего воздуха и вернувшись в реальный мир, начинаете думать, что у вас плохо с головой. Потому что привыкли думать как человек нездоровый, которого любили. — Я улыбнулась. — К счастью, чтобы понять это, не требуются годы. Мне доводилось такое испытать. Сейчас вы чувствуете себя словно вырвавшийся из ада.

Спенсер отложил вилку на край тарелки и залпом выпил стакан воды.

— Вы умны и очаровательны, — изрек он.

— Спасибо, — ответила я, переходя к еде.

— Вы отнюдь не похожи на тех, кто раньше работал на Верити, — доверительно продолжил он, чуть наклонившись вперед. — Где она откопала вас?

— В лесу, — парировала я.

Понаблюдав, как я ем, он спросил:

— Откуда вы все знаете? Может, в прошлой жизни были психотерапевтом?

Я засмеялась, прикрыв рот салфеткой.

— Нет, живу той же жизнью, что и вы. У меня очень умная мама, которая знает все. И я пошла в нее.

— А кто тот парень, который и вас заставил думать, что вы человек нездоровый?

— Полагаю, он совершенно не такой, как женщина из вашей жизни.

— Была, — поправил он.

— Была в вашей жизни, — поправилась я, чувствуя исходящие от него импульсы.

Выходит, сначала я обрадовалась, потом занервничала, теперь вот возбудилась. Он остроумен, хорошо образован, успешен, но, похоже, легкораним.

— Это Билл. Вы спрашиваете о Билле.

— Так его звали?

Я кивнула.

Я познакомилась с Биллом, работая в «Булеварде». Он был начинающим актером…

— О, коллега! — простонал Спенсер.

— И он подрабатывал официантом. Тогда в ночь на субботу я подрабатывала в кафе барменом. Однажды, после того как мы закрылись, Билл уселся за стойку бара, подперев подбородок. Помнится, я подумала: «Это самый красивый Мужчина из всех, кого мне доводилось встречать в своей жизни». У него очаровательная улыбка, от которой можно сойти с ума. Какой бы ни была причина — а работали мы вместе уже много месяцев, — но в тот самый вечер Билл запал на меня, словно внезапно очнулся и осознал, что сохнет по мне и не может без меня жить.

— Как он выглядел?

— Блондин с васильковыми глазами. Точеные черты лица. Рост шесть футов, тело сильное и крепкое. — И тут я подумала о другом торсе, который тоже был крепким, и почувствовала, что густо краснею.

— Настоящий Адонис, — сказал Спенсер, подстрекая меня.

— Да. — Я отпила глоток вина. — Не успела я опомниться, как он полностью завладел моими помыслами, и я стала делать ему карьеру: писала сценарии, выступала в качестве агента на переговорах с администраторами кастингов — одним словом, занималась всякой ерундой.

— Вы брали его с собой на приемы?

— Нас всюду приглашали вместе. На просмотры фильмов, коктейль-пати, всевозможные презентации, и когда мой босс куда-нибудь не шел, всегда отдавал мне приглашения. Я непременно брала с собой Билла.

— Таким образом пытались расширить круг его полезных знакомств.

— Да. — Я потупила взгляд и глубоко вздохнула. — Как я могла быть такой наивной? Клянусь, я думала, он меня любит.

Спенсер через стол протянул мне руку. Не думая, я вложила в нее свою. Он пожал ее и сказал:

— Уверен, он вас любил настолько, насколько был способен.

— Спасибо, — смущенно пробормотала я.

Я снова взяла в руку вилку, но почему-то у меня совершенно пропал аппетит. Воспоминания о Билле все еще заставляют меня чувствовать себя глупышкой с разбитым сердцем.

— А моя была актрисой, возомнившей себя писательницей, — сказал Спенсер.

Взглянув на него, я моментально почувствовала себя лучше, так как поняла, что он в результате угодил в бездонную пропасть безрассудства.

— Думал, она любила бы меня, торгуй я хоть обувью, — сказал он, делая попытку улыбнуться. Он вздохнул. — Ну и как закончились ваши отношения?

— Он нанес мне бесчестье.

Спенсер медленно кивнул.

— А потом я вернулась в Коннектикут.

— Значит, вы уже не поддерживаете отношения?

— О Господи, нет, конечно.

Спенсер обдумывал мой ответ, подавая знак официанту. Не спуская с него глаз, он сухо сказал:

— Она съехала от меня прямо на квартиру кинопродюсера. Полагаю, в конце концов решила остаться актрисой. Писательская деятельность оказалась ей не по зубам.

— Она была шикарной, — осенила меня догадка.

— О, Салли, не то слово.

Разговор иссяк. Мы пили кофе и лакомились десертом.

По дороге в театр я ломала голову над тем, как эта женщина могла оставить такого человека, как Спенсер. Это выше моего понимания. Но затем он объяснился: у него слишком мало свободного времени, и ее это возмущало. О да, она любила приемы и обеды, но это случалось редко. Чаще всего он работал с девяти до пяти, а с пяти до девяти редактировал рукописи. Экономя на аренде квартиры, она пока жила с ним, позволяла себе тратить деньги и на массаж, и на обувь «Джоан и Дэвид».