Барбара Картленд - Против течения

— Спорим, я прав.

— Ставлю шиллинг — нет!

— Да у тебя же нет шиллинга.

— Ах да. Ну тогда двухпенсовик, вот.

— По рукам! Но смотри, тебе придется платить.

— Это тебе придется платить.

— О чем вы тут болтаете?

— Ох, Майра, ты видела папиного пациента? Энтониета думает, что он умер.

— Ничего подобного. Он просто спит. Или мог бы спать, если бы тут не трещали так громко.

— Но он совсем не шевелится. Я уверена, он умер.

— Чепуха. Дайте-ка взглянуть.

— Ну и как ты считаешь?

— Я считаю, что он красивый. Даже очень красивый.

Мужчина, лежавший на кровати, улыбнулся про себя.

Он слышал разговор сквозь полудрему. Все еще сонный и усталый, он попробовал повернуться и неожиданно ощутил пронизывающую боль в боку.

И вся картина всплыла в памяти…

Выскочивший навстречу на огромной скорости автомобиль, визг тормозов, собственный гневный крик — и лязг железа. Должно быть, его оглушило, и, возможно, прошло довольно много времени, прежде чем он обнаружил, что придавлен, не в состоянии двинуться в перевернувшейся на бок машине.

Джарвис. Что с ним? Джарвис испытал всю силу удара, который пришелся на его сторону. Он вспомнил, как звал на помощь, и, когда помощь подоспела, повторял: «Врача, врача для Джарвиса!»

Все, что произошло потом, ускользало. Он снова ощутил невыносимую боль, когда его подняли и положили на носилки, и потерял сознание.

Что же было дальше? В памяти остались обрывки впечатлений: весь мир кружится, он лежит в постели, какой-то человек — по всей вероятности, врач — подносит к его губам стакан и говорит: «Выпейте это, и никаких вопросов». Он даже не сознавал, что задает вопросы, но был уверен, что спрашивал о Джарвисе…

Больше он не мог вспомнить ничего, вплоть до того момента, когда его смутные и несвязные сны были развеяны юными голосами. Говорили, конечно, о нем.

— Ну нет, он совсем некрасивый. Он же старый. — Голос ребенка.

— Вам, конечно, он может показаться старым. — Более взрослый голос с покровительственными нотками.

— Что вы тут делаете, дети? — В разговор вступило новое лицо.

«Да там их целая толпа», — подумал мужчина.

— О Энн, мы смотрели на папиного пациента, и Майра говорит, что он красивый.

— Вы же знаете, что нельзя мешать больному. Уходите немедленно, поиграйте в другом конце сада. А Майре пора быть умнее и не поощрять вас к озорству.

— Не будь такой сердитой, Энн. Ты же понимаешь, насколько это потрясающе. Подумать только, мы ведь даже не знаем, кто он. А вдруг переодетый принц?

— Или коммивояжер. Попридержи свои романтические фантазии, Майра.

— А почему бы нет? Кто знает? Увидишь, я права. Только представь себе, Энн, он окажется миллионером и скажет папе: «Доктор Шеффорд, в благодарность за услуги — вот вам тысяча фунтов. Прошу потратить их на ваших очаровательных детей».

— Полагаю, мы не услышим ничего подобного. Если он похож на прочих папиных больных, он, конечно, поблагодарит нас, но забудет заплатить по счету. А сейчас намерена ли ты убрать свою постель? Твоя комната выглядит как после бомбежки.

— Оставь в покое мою комнату! Я просто заболеваю от этой работы по дому.

— Не могу понять, как такое может быть, если учесть, как мало ты этим занята.

— Ну почему бы миссис Бриггс не убрать мою комнату, когда она убирала лестницу?

— Ох, Майра! Не начинай сначала. Сегодня и без того полно дел.

— Ладно. Мне суждено страдать безмолвно. Но не забудь: если он окажется миллионером, первой участок застолбила я. — Раздался звонкий смех и звук удаляющихся от окна шагов.

Мужчина в постели открыл глаза и осторожно повернул голову. Он увидел, что занавески на окне чуть раздвинуты и узкий солнечный луч проникает в небольшую спальню с открытым французским окном, выходящим в сад.

Он огляделся.

Медная кровать, на которой он лежал, была старомодной, как и вся остальная чрезвычайно разнохарактерная мебель. Комната свидетельствовала о том, что у ее хозяев очень мало денег и не так много вкуса, однако все сверкало безукоризненной чистотой. На туалетном столике стояла большая ваза с розами, а простыни и наволочки источали сладковатый аромат лаванды.

Мужчина обнаружил, что пытается разобраться с семейством доктора Шеффорда. Энтониета и ее напарник, судя по голосу мальчик, очевидно, очень любопытны, Майра — особа романтичная, а Энн строга и практична. Ему понравилось, как они говорили, а в голосе Энн, несмотря на нотку властности, звучала пленительно-спокойная ласка. Он был разборчив: голоса большинства из тех, кого он знал, казались грубыми или пронзительными. А голос этой незнакомки был нежным и мелодичным.

В дверь постучали. Прежде чем он успел ответить, дверь открылась, пропуская грузную, пожилую рыжеволосую женщину. Она прошла к окну и с шумом раздвинула занавески. Ослепительно-золотой солнечный свет хлынул в комнату.

— Вы не спите, сэр?

— Нет. Я проснулся.

— Доктор велел сказать вам, что его вызвали к больному, но он надеется быстро вернуться и чтобы вы не беспокоились.

— Спасибо.

— Мисс Энн сейчас принесет завтрак. Доктор сказал, если вам что-нибудь надо, обратитесь к ней.

— Спасибо, я так и сделаю.

— Если я могу чем-то услужить вам, сэр, я все сделаю с удовольствием, только увольте меня от ран и перевязок, я никогда не выносила этого. В войну я посещала курсы первой помощи, но это мне не пригодилось. Доктор так и сказал мне: «Миссис Бриггс!» Это мое имя, сэр. «Миссис Бриггс, — сказал он, — держитесь ближе к кухне».

— Значит, вы кухарка, миссис Бриггс?

— О, я не настолько заносчива, чтобы считать себя кухаркой. Просто я справляюсь со всякой работой по дому. Уборка — вот моя специальность, но я не совру, если скажу, что умею готовить ничуть не хуже, а может, и лучше, чем любая другая женщина в этой деревне.

— Я вам верю.

— Не то чтобы вам требовалось много еды сейчас, после всего, что вы испытали вчера. Я видела катастрофу своими глазами и сказала доктору: «Чудо, что кто-то вышел живым из этой мясорубки. Чудо, что…» А! Вот и мисс Энн с вашим завтраком.

За дверью послышалось легкое дребезжание, и мужчина повернул голову, чтобы увидеть, как в комнату входит девушка с подносом.

— Доброе утро.

Ее улыбка была такой же нежной, как и голос, который он слышал за окном. Темные волосы обрамляли овальное лицо, и брови, как тонкие крылья, взметнулись над большими и удивительно синими глазами.

«Так вот какая Энн, — подумал мужчина. — Хороша, очень хороша».

Энн поставила поднос рядом с кроватью.

— Я не знала, голодны ли вы, но на всякий случай захватила яйцо. Думаю, вы с ним справитесь.

— Сейчас, когда я подумал об этом, я понял, что проголодался.

— Чудесно. Утром отец заглянул к вам перед тем как уйти. Он сказал, что вы спите спокойно и почувствуете себя лучше, когда проснетесь.

— Ваш отец очень добр. Я чрезвычайно благодарен ему за то, что он доставил меня сюда. Я помню очень немногое из того, что случилось после… столкновения.

— Это произошло неподалеку, и, к счастью, папа был дома.

Она застенчиво улыбнулась мужчине, лежавшему в кровати. «Он симпатичный, — подумала она, — только внушает некоторое благоговение». Ясные, хорошо вылепленные черты лица мужчины были изящными, но, даже лежа на спине в кровати, он производил впечатление человека, облеченного властью и привыкшего приказывать.

Она ждала, что он улыбнется в ответ, но вдруг осознала, что его глаза, строгие и проницательные, рассматривают ее оценивающе.

Она почувствовала, что краснеет.

Миссис Бриггс все еще стояла, подбоченясь, по другую сторону кровати. Энн посмотрела на нее:

— Кажется, я слышала звонок, миссис Бриггс.

— Ничего удивительного, — ответила миссис Бриггс. — Как только примешься за работу в этом доме, раздается звонок в дверь. Я передавала джентльмену распоряжения вашего отца.

— Спасибо, миссис Бриггс.

Женщина удалилась, и Энн, поправив поднос, сказала:

— Не знаю, о чем говорила миссис Бриггс, но сестра придет в девять. Если вам что-то нужно сейчас, скажите, пожалуйста, мне.

— Ничего, спасибо. Единственное, что я хотел бы знать: что с моим шофером?

Энн колебалась. Ее глаза потемнели, и мужчина знал, что услышит, прежде чем она тихо произнесла:

— Полагаю, вам лучше услышать правду. Он погиб. Сразу.

— У меня было именно такое ощущение. Спасибо, что сказали.

Как будто поняв, что ему хочется побыть одному, Энн выскользнула из комнаты.

Бедняга Джарвис! Небольшое утешение знать, что он умер без страданий. Похоже, можно действительно считать чудом, как выразилась миссис Бриггс, что он сам отделался так легко. Он вполне мог сидеть за рулем, и тогда они поменялись бы местами: Джарвис лежал бы здесь, а его нашли бы мертвым.

И к чему бы это привело?

Он задал себе вопрос и попытался ответить честно. Было бы это для кого-то потерей? И если да, то кто горевал бы о нем? Для избирателей это стало бы досадным неудобством — дополнительный выборы всегда связаны с суетой. С другой стороны…

Он мысленно пожал плечами. Воображаешь себя таким важным, но достаточно соприкоснуться со смертью, чтобы убедиться в обратном.

Что же в действительности имеет значение? Власть, авторитет, собственность, деньги — что такое все это? Ничто, если сравнить их даже с простым дыханием. Остановите его, и все остальное станет не более чем ненужным багажом, пустой оболочкой.