– Ну, ты же не настолько тупа, – с издевкой произнесла она, выглядя при этом чрезвычайно довольной собой. Ее ярко накрашенные губы скривились в злобной полуулыбке: – Даже не пытайся притворяться, что не знала, как Рул использовал мою мать все эти годы. Однако сейчас… сейчас он осознал, что ты совершеннолетняя – к тому же вдова, что очень удобно – и можешь, стоит только захотеть, прибрать ранчо к рукам. Теперь мать уже ни при делах, она больше не ведает финансовыми вопросами. Все банально: долой старое, да здравствует новое.

Кэтрин обратила на нее испепеляющий взгляд:

– Ну ты и гадина!

– А ты – дура!

– Если приму хоть слово твоей пламенной речи, за чистую монету, то да! – парировала Кэтрин. – Не знаю, почему ты так настроена против Рула. Возможно, просто озлобилась на всех мужчин…

– Правильно! – завизжала Рики. – Попрекай меня тем, что я разведена!

Кэтрин хотелось рвать на себе волосы от отчаяния. Она достаточно хорошо знала Рики, чтобы понять – та бьет на жалость. И если уж Рики заведется, то влегкую начнет искажать факты в свою пользу. По какой-то причине она пыталась выставить Рула в наихудшем свете, и это раздражало Кэтрин. Все и так против него, зачем еще что-то выдумывать? В округе никогда не забудут, как он вел себя, вернувшись из Вьетнама, к тому же Кэтрин подозревала, что Рул так и не помирился со своим отцом. Старший мистер Джексон умер несколько лет назад, однако Рул никогда не упоминал об этом в ее присутствии, так что девушка пришла к выводу, что натянутость в их отношениях сохранялась до самой смерти старика.

Не желая задумываться об истинных мотивах своего поведения, но прекрасно осознавая желание преподнести Рики горькую пилюлю, Кэтрин сказала:

– Рул действительно просил меня остаться, ведь, в конце концов, это мой дом, не так ли? Теперь, после смерти Дэвида, меня ничто не удерживает в Чикаго.

Произнеся это, она вскочила со стула и покинула столовую, продемонстрировав при этом гораздо больше изящества, чем Рул.

Кэтрин направилась в свою комнату, ощущая последствия и перелета, и долгой прогулки верхом. Во время жаркой ссоры она забыла об одеревеневших мускулах, а теперь они снова напомнили о себе, и Кэтрин невольно поморщилась, подойдя к лестнице. Поставив ногу на первую ступеньку, она застыла и, ведомая каким-то неясным порывом, подумала, что стоит сначала найти Рула. Она не знала, почему ей это так необходимо – раньше она годами его избегала. Кэт решила не анализировать свои мысли и чувства. Одно дело, когда прошлое Рула ворошит она, и совсем другое – когда это позволяет себе кто-то еще! Кэтрин вышла из дома и обошла здание, направляясь к конюшне для выжеребки. Где еще мог находиться Рул, если не присматривать за своими ненаглядными лошадьми?

Войдя, Кэтрин почувствовала знакомую смесь запахов сена и животных, жидкой мази и кожи. Девушка прошла по темному проходу на свет и вскоре обнаружила двух мужчин, стоящих перед стойлом с жеребой кобылой. Рул обернулся, услышав приближение Кэтрин:

– Кэт, это Флойд Стоддард, он специалист по молодняку. Флойд, познакомься с Кэтрин Эш.

Флойд оказался небольшим, но крепко сложенным человеком с обветренным лицом и редеющими каштановыми волосами. Он кивнул головой в знак приветствия и протянул «мэ-эм» мягким голосом, который абсолютно не соответствовал внешности.

Кэтрин поздоровалась с ним более традиционно, однако никакой возможности продолжить разговор не получила. Взяв Кэтрин за руку, Рул коротко бросил Флойду:

– Позовешь меня, если что-то случится.

Девушка обнаружила, что ее уводят прочь из круга света, во мглу конюшни. Она плохо видела в темноте и неуверенно наступала, боясь споткнуться.

Вдруг над головой послышался тихий смешок, и она почувствовала, как к ней прижалось крепкое теплое тело.

– Все еще как слепой котенок в темноте? Не волнуйся, я не дам тебе ни во что врезаться. Просто держись за меня.

Ей не пришлось следовать этому совету – Рул не выпускал ее из объятий. Пытаясь поддержать беседу, Кэтрин спросила:

– Кобыла скоро ожеребится?

– Скорее всего, сегодня ночью, когда все успокоится. Лошади стеснительны. Обычно они выжидают, пока все уйдут, так что Трэвису придется вести себя очень тихо, чтобы она его не услышала.

В его голос закралось веселье, и Рул продолжил:

– Упрямы и своевольны, как все женщины.

Кэтрин подавила мгновенно вспыхнувшую обиду за свой пол. Она поняла – Рул дразнится, надеясь на горячую отповедь, ведь это дало бы ему великолепный повод снова поцеловать Кэт… если, конечно, ему вообще нужен для этого повод. Разве хоть раз такая мелочь, как отсутствие повода, ему мешала? Кэтрин спокойно произнесла:

– Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе предстояли схватки и роды.

– Милая, в такой ситуации я не был бы упрямым и своевольным, я был бы потрясенным до глубины души!

Посмеиваясь, они вышли из конюшни и направились обратно к дому. При слабом свете восходящей луны Кэтрин видела лучше, но Рул все равно не убрал руку с ее талии, да девушка и не возражала. Некоторое время они шли молча, а затем Рул пробормотал:

– Сильно болит?

– Достаточно. Не знаешь, есть ли мазь для таких случаев?

– Я принесу, – пообещал он. – Долго ты продержалась против Моники и Рики?

– Не очень, – призналась Кэтрин. – Я, как и ты, так нормально и не поела.

Вновь наступило молчание, в котором они дошли до дома. Рул крепче обхватил талию девушки.

– Кэт.

Кэтрин остановилась и посмотрела на него. Тень от шляпы полностью скрывала лицо Рула, но Кэтрин все равно ощущала напряженность его взгляда.

– Моника никогда не была моей любовницей, – тихо произнес он на выдохе. – Никогда. И не сказать, что нам не представлялась такая возможность. Но я слишком ценил дружбу с твоим отцом, чтобы прыгать в постель к его вдове.

Видимо, подобное благородство не распространяется на дочь Уорда. Ошеломленная дерзким заявлением, Кэтрин на мгновение лишилась дара речи. Некоторое время она просто стояла, запрокинув лицо, и смотрела на Рула при неярком серебристом свете луны.

Наконец она прошептала:

– И с чего ты решил мне об этом сказать?

– С того, черт побери, что ты в это поверила!

Пораженная Кэтрин задалась вопросом: неужели она и правда сразу, без тени сомнений, безоговорочно поверила в то, что Рул любовник Моники? Ведь именно на это намекала Рики за ужином. С одной стороны, что-то в Кэтрин яростно противилось этой мысли. С другой… она не была готова безоглядно доверять Рулу. Раздираемая противоречиями, Кэтрин просто сказала:

– Все указывает на это. Мне совершенно ясно, почему Рики так уверена в своих словах. Стоило тебе только заикнуться при Монике о своих желаниях, как она тут же выдавала средства для осуществления задуманного.

– Все деньги, которые я когда-либо получал от Моники, предназначались для «Угодий Донахью»! – отрезал Рул. – Уорд доверил мне управлять этим ранчо, и после его смерти ничего не изменилось.

– Знаю. Ты душу вложил в эту землю – намного больше, чем кто-либо мог бы отдать даже ради собственного участка.

Подчиняясь порыву, Кэт положила руку на грудь Рула и почувствовала сквозь рубашку тепло его тела.

– Рул, признаю, в прошлом я часто зря на тебя набрасывалась. Сразу после смерти отца казалось, что ты пытаешься загрести все, что ему принадлежало. Ты взял в руки бразды правления ранчо, переехал в хозяйский дом, распоряжался нашими жизнями. Отсюда и до постели жены владельца недалеко, разве нет?

Боже, почему она не прикусила язык? Кэт не верила в то, что говорила, но ей безумно хотелось задеть Рула, сделать ему больно.

Рул напрягся, его дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы.

– За это стоит снова тебя отшлепать!

– Как ты уже не раз упоминал, я повзрослела, так что не советую. Мне не нравится, когда со мной обращаются как с ребенком, – предостерегла Кэтрин, застыв при воспоминании о давнем инциденте.

– Значит, ты хочешь, чтобы я относился к тебе как к женщине? – выдавил Рул.

– Нет, я хочу, чтобы ты относился ко мне соответственно моему положению…- она секунду помолчала, а потом выпалила: – Как к твоей нанимательнице!

– Ты являешься ею уже много лет, – указал он резко, – но это не остановило меня, когда я тебя наказывал, и не удержало от того, чтобы заняться с тобой любовью.

Поняв, что спорить бесполезно, Кэтрин резко развернулась и бросилась к дому. Она успела сделать всего несколько шагов, прежде чем длинные пальцы сомкнулись на ее запястье, вынудив остановиться.

– Ты так и будешь скрываться всякий раз, когда я упомяну занятия любовью?

Слова Рула били по нервам, и Кэтрин дрожала в его руках, борясь с ураганом чувств, замешенных на страхе и предвкушении чего-то волшебного.

– Ты не убегала в тот день на реке, – напомнил он беспощадно. – Даже наоборот. И тебе все понравилось, несмотря на то, что до ты была девственницей. Ты смахивала на кобылку, немного нервную и плохо объезженную, которая томится в ожидании жеребца, и все, что ей нужно, так это немного поостыть.

– Не сравнивай меня с кобылой! – яростно вырвалось у Кэтрин, и в голове прояснилось. Теперь она могла мыслить здраво, и ничто не сдерживало ее злости.

– Однако именно это приходило мне на ум всякий раз, когда я видел тебя – длинноногая молодая лошадка с большими темными глазами, слишком норовистая, чтобы ослаблять поводья. Не думаю, что ты так уж сильно изменилась. Ноги не стали короче, глаза все еще темные, и ты такая же своевольная. Мне всегда нравились гнедые лошади, – речь его текла так плавно, что переходила в урчание, – и я всегда мечтал заполучить рыжеволосую женщину.

Чистый гнев сотряс Кэтрин, и она не сразу смогла ответить. Когда же, наконец, дар речи к ней вернулся, ее голос звучал хрипло и дрожал от переполняющих чувств:

– Что ж, на меня не рассчитывай! Советую найти гнедую кобылу, это больше в твоем стиле! Я никогда не соглашусь!