У Полетты, пристроившейся между шампунями для сухих волос и витриной товаров фирмы Scholl, был такой расстроенный вид, что провизорша решила остановиться.

— Ну, я вас покидаю… У меня покупатели… Вот, возьмите инструкцию…


Камилла опустилась рядом с ней на колени.

— По-моему, ничего, как вам кажется?

— …

— Честно говоря, я ожидала худшего… Выглядит очень спортивно… И шикарно — благодаря черному цвету…

— Скажи еще, что оно придает шикарный вид пассажиру…

— Sunrise Medical… Названия они выбирают те еще… 37… Это ведь рядом с вашим домом?

Полетта надела очки.

— Покажите…

— Вот… Шансо-сюр-Шуазиль…

— О, конечно! Шансо! Прекрасно знаю это место!

Дело в шляпе.

Благодарю тебя, Господи… Одним департаментом дальше — и пришлось бы покупать педикюрный набор и тапочки на резиновом ходу…


— Сколько оно стоит?

— 558 евро без НДС…

— Нехило… А… Напрокат его взять можно?

— Эту модель — нет. Напрокат мы даем другое — оно прочное, хоть и тяжелое. Но… Полагаю, у мадам есть страховка… Вам ничего не придется платить…

Ей показалось, что она беседует с двумя помешанными старыми девами.

— Вы получите кресло бесплатно! Сходите к своему врачу и возьмите у него рецепт… Учитывая ваше состояние, проблем не будет… Вот, держите… В этом буклете указаны все параметры… Вы наблюдаетесь у терапевта?

— Э-э-э…

— Если возникнет необходимость, покажете ему вот этот код: 401 А 02.1. Все остальные проблемы решит НКМП…[57]

— Конечно… А… Что это такое?

Как только они вышли на улицу, Полетта «поплыла»:

— Если ты поведешь меня к врачу, он отошлет меня назад, в приют…

— Эй, Полетточка, крошка моя, спокойно… Ни к какому врачу мы не пойдем, я всех докторов ненавижу не меньше вашего, придумаем другой выход…

— Они меня найдут… Найдут… — плакала старушка.

Есть она не захотела и всю вторую половину дня провела в постели.


— Что с ней? — встревожился Франк.

— Да ничего. Мы ходили в аптеку, насчет кресла, и, как только провизорша заговорила о визите к врачу, она расстроилась…

— Насчет какого такого кресла?

— На колесиках…

— Зачем это?

— Чтобы ездить, идиот! Путешествовать по миру!

— Что еще ты, черт возьми, придумала? Бабке здесь хорошо! Зачем трясти ее, как бутылку газировки?

— Эй… Ты начинаешь меня утомлять! Давай подключайся. Подтирай ее время от времени — сразу мозги встанут на место! Мне нравится заботиться о твоей бабушке, она прелесть, а не старушка! Но я не могу жить без движения, мне нужно гулять по улицам, дышать воздухом, проветривать мозги, ясно тебе?! У тебя сейчас все классно складывается, так? Все путем, да? Вам — Филу, Полетте, тебе — хватает пространства этого дома: поели, поработали, поспали… А я — другая! Я начинаю задыхаться в четырех стенах! Кроме того, я люблю ходить, и хорошие деньки на подходе. Так вот, повторяю, мне нравится работать сиделкой, но при одном условии: я хочу путешествовать! В противном случае выкру…

— Что?

— Ничего!

— Не стоит так возбуждаться…

— Еще как стоит! Ты так эгоистичен, что, если я не буду орать как резаная, пальцем о палец не ударишь, чтобы мне помочь!


Он ушел, хлопнув дверью, она закрылась у себя, а когда вышла из комнаты, они что-то делали у входной двери. Полетта была на седьмом небе от счастья: любимый внук заботится о ней.

— Давай, девочка моя, садись. Тут ведь все как в мотоцикле: хочешь хорошо ездить — отладь его заранее…

Он сидел на корточках и дергал за ручки и рычаги.

— Ноги на месте?

— Да.

— А руки?

— Высоковато…

— Так, Камилла, иди сюда. Рикшей будешь ты, так что ручки отрегулируем по тебе…


— Отлично. Мне пора… Проводите меня до работы, проведем испытание…

— Оно помещается в лифт?

— Нет. Нужно его сложить, — занервничал он… — Ничего страшного, бабуля вроде не парализована, или я ошибаюсь?


— Тррр, тррр… Пристегни ремень, Фанжио,[58] я опаздываю.

В парке они развили гоночную скорость, и, когда остановились на светофоре, волосы у Полетты растрепались, щеки раскраснелись.

— Ладно… Оставляю вас, девочки. Как доберетесь до Катманду, пришлите мне открытку…


— Эй, Камилла! Не забыла про вечер?

— Ты о чем?

— О блинах…

— Черт!

Она прикрыла рот ладошкой.

— Я забыла… Меня не будет.

По лицу Франка Камилла поняла, как он расстроился.

— Это правда важная встреча… По работе… Я не могу отменить…

— А как же Полетта?

— Я попросила Филу подменить меня…

— Ладно… Тем хуже для тебя… Съедим все сами…

Он стоически перенес удар и удалился, виляя бедрами.

Ярлык новых трусов натирал поясницу.

14

Матильда Даенс-Кесслер была самой красивой женщиной из всех, кого Камилла встречала в жизни. Очень высокая — намного выше мужа, очень худая, очень веселая и очень образованная. Она ступала по нашей маленькой планете без страха и сомнений, интересовалась всем на свете, умела удивляться самой малой малости, все ее забавляло, возмущалась она — если возмущалась! — этак походя, с ленцой, в разговоре то и дело легонько касалась рукой руки собеседника, никогда не повышала голос, в совершенстве владела четырьмя или пятью языками и более чем умело пряталась за обезоруживающей улыбкой.

Матильда была так прекрасна, что Камилле никогда не приходило в голову нарисовать ее…

Это было слишком рискованно. Матильда была слишком живой.


Впрочем, нет, рисовала — однажды, небольшой набросок. Ее профиль… Пучок и серьги… Пьер украл у нее рисунок, но это все равно была не она. Недоставало низкого голоса Матильды, ее блеска и ямочек на щеках, когда она улыбалась.


Матильда была доброжелательной, надменной и беззастенчиво-свободной — как все, кто вырос в богатых семьях. Ее отец был знаменитым коллекционером, она всегда жила среди красивых вещей и никогда ничего не считала — ни деньги, ни друзей и, уж конечно, ни врагов.

Она была богата, Пьер — предприимчив.

Она молчала, когда он говорил, и сглаживала его неловкости, стоило ему отвернуться. Пьер находил и обтесывал новичков. Этот человек никогда не ошибался — именно он раскрутил Вулиса и Баркареса, а Матильда занималась тем, что удерживала их при себе.

А удержать она могла любого.

Их первая встреча — Камилла прекрасно помнила тот день — произошла в Школе изящных искусств, на выставке курсовых работ. Матильду и Пьера окружала особая аура. Грозный торговец и дочь Витольда Даенса… На их приход надеялись, их побаивались, с тревогой ждали их реакции. Она почувствовала себя жалкой букашкой, когда они подошли поздороваться с ней и ее убогими дружками… Она опустила голову, пожимая им руки, прошептала несколько восторженных слов и при этом судорожно искала взглядом, куда бы спрятаться.

Это случилось в июне, почти десять лет назад… Ласточки устроили концерт во дворе школы, а они пили дрянной пунш, благоговейно внимая речам Кесслера. Камилла не слышала ни единого слова. Она смотрела на его жену. В тот день на той была синяя туника, подхваченная широким серебряным поясом: стоило Матильде шевельнуться, и крошечные бубенчики начинали звенеть, как безумные.

Любовь с первого взгляда…

Потом они пригласили их в ресторан на улице Дофин, и в самом конце обеда с обильными возлияниями один приятель начал приставать к Камилле, уговаривая показать им свой альбом. Она наотрез отказалась.

Несколько месяцев спустя она снова пришла на встречу с ними. Одна.


У Пьера и Матильды были рисунки Тьеполо, Дега и Кандинского, но у них не было детей. Камилла так никогда и не осмелилась спросить почему и без раздумий кинулась в расставленные силки. Но она разочаровала охотников, и петля удавки ослабла.

— Что ты творишь? Ну что ты творишь? — орал Пьер.

— Почему ты так себя не любишь? Ну почему? — мягко вторила мужу Матильда.


И она перестала ходить на их вернисажи.

Когда супруги оставались одни, Пьер в отчаянии вопрошал:

— Почему?

— Она обделена любовью, — отвечала его жена.

— Это мы виноваты?

— Все…

Он стенал, положив голову ей на плечо:

— Боже… Матильда… Раскрасавица моя… Почему ты позволила ей ускользнуть?

— Она вернется…

— Нет. Она все испортит…

— Она вернется.

Она вернулась.

— Пьера нет?

— Он обедает со своими англичанами, я не сказала, что ты придешь, мне хотелось спокойно с тобой поговорить… Скажи-ка… Ты… ты что-то принесла? — она наконец заметила ее папку.

— Нннет, пустяки… Кое-что, ерунда… Я ему обещала…

— Можно посмотреть?

Камилла ничего не ответила.

— Я хочу его дождаться…

— Это твое?

— Ну-у-у…

— Господи! Когда он узнает, что ты приходила не с пустыми руками, то просто взвоет от отчаяния… Пожалуй, я ему все-таки позвоню…

— Ни в коем случае! — вскинулась Камилла. — Не стоит! Говорю вам, это пустяк, вроде квитанции об оплате жилья…

— Прекрасно. Ладно, идем к столу.

Все в их доме было красивым — вид из окна, мебель, ковры, картины, посуда и тостер — все! Даже сортир у них был дивной красоты. Висевший на стене гипсовый слепок украшало четверостишие Малларме, которое поэт сочинил, сидя в своем туалете:

Облегчая свое нутро,

Ты не смотришь в окно,

Но можешь петь и покуривать трубочку,

Не хватаясь за тумбочку.

В самый первый раз она чуть не рухнула от изумления: