– Ты, правда, не знаешь? Вам никто ничего не рассказал?

Он покачал головой: «Маман говорила что-то, что вы вернулись в Ирландию. И все».

– Ох, Оливер… – она помолчала. – Как поживают родители?

– Мои родители? – казалось, его удивил этот вопрос. – Они в порядке.

– Мама все еще работает редактором, а отец – в банке?

– Ты все это помнишь? – он поднял брови. – Да, они все еще работают в тех же областях, хотя многое изменилось. По крайней мере между ними.

– Они расстались? Развелись?

– Развелись. Несколько лет спустя после того, как вы уехали.

Имоджен поморщилась. Значит, все-таки отношения Дениса с Кэрол разрушили их брак. Ох, мама, подумала она. Лучше бы тебе никогда не связываться с ним.

– Жиль, должно быть, был совсем маленьким тогда, – заметила она.

– Четыре ему было или пять, – пожал плечами Оливер. – Но это было к лучшему.

– Правда?

– Они больше не любили друг друга.

– Это была единственная причина?

– Вполне себе веская причина, мне кажется.

– Да, да, конечно, – спохватилась Имоджен. – Они обзавелись новыми семьями или партнерами?

– Маман завела себе нового мужчину, с которым познакомилась четыре года назад.

– Она в порядке?

– В полном, – ответил Оливер. – То издательство, в котором она работала, купило издательство покрупнее, и теперь она главный редактор, входит в правление.

– Ого, – удивилась Имоджен. – Если честно, никогда бы не подумала. Она всегда казалась такой мечтательной и креативной. И я как-то не могу представить себе ее в офисе, занимающейся юридическими нюансами.

– У нее отлично получается, – подтвердил Оливер. – Я это точно знаю, потому что работаю в этой же компании.

– Ты?

– В другом подразделении, – объяснил он. – С ней напрямую я дела не имею. Но слышу разговоры. Жесткая, но справедливая – так о ней говорят.

– Что ж, я рада, что у нее все хорошо. А отец?

– Мой дорогой папа женат третьим браком, – ответил Оливер, и в его голосе послышалась нотка презрения. – Мы надеемся, что хотя бы этот брак станет последним, но, разумеется, уверенности в этом у нас нет.

– Почему?

– Мой отец всегда проповедовал точку зрения, что между женой и любовницей есть принципиальные различия, а значит, наличие одной совсем не исключает наличие другой, – Оливер пожал плечами. – Он убежденный сторонник cinq à sept[30]. Знаешь, что это такое?

– Слышала. Это время после работы, которое французские мужчины используют для свиданий вне брака.

– Именно, – кивнул Оливер. – Конечно, это слегка избито, но печальная правда состоит в том, что мой отец – бабник. К сожалению, ни моей матери, ни его второй жене эта его теория не особо нравилась, хотя, надо сказать, моя мать все-таки была более терпимой, чем Элоди.

– Твой отец имел cinq à sept, когда был женат на твоей матери?

– И неоднократно, я полагаю, – сказал Оливер.

Имоджен смочила губы лимонным соком.

– И не только cinq à sept, – решилась наконец она.

– В каком смысле?

– Ох, Оливер… – она поставила бокал на стол. – Мне ужасно жалко и трудно говорить об этом, но у моей матери был роман с твоим отцом, поэтому мы и уехали.

Он молчал некоторое время, затем медленно кивнул: «Я должен был догадаться. Но мне же было всего двенадцать, а может быть, даже меньше. И я не думал… Дети ведь о таком не думают, правда? Я никогда не думал, что твоя мама и мой отец могут…»

– Я тоже далеко не сразу поняла, – призналась Имоджен. – Долгое время верила, что мою маму обвинили в чем-то, что случилось в доме, а твой отец остался вроде как не при делах. И мне всегда казалось, что это ужасно нечестно.

– Ох, Жени, – Оливер взглянул на нее с сочувствием.

– Я понимаю, звучит странно, – продолжала она. – Но когда я думала об этом, то никогда не называла это мысленно романом, а всегда воспринимала это как нечто, за что маму наказали. Впрочем, она действительно была виновата, и я провела немало времени в размышлениях о том, как бы мне вернуться и извиниться.

– Извиниться? За что?

– За проблемы, которые возникли между твоими родителями.

– Да она не была ни первой, ни последней! – раздраженно воскликнул Оливер.

– Но твоя мама… она была просто уничтожена.

– Совершенно не сомневаюсь, что она была вне себя от злости, – согласился Оливер. – Но уничтожена… Не думаю.

– И ведь это по моей вине она узнала, – призналась Имоджен. – Я ей рассказала, что твой отец натирает моей маме ноги. И только потом, гораздо позже, поняла, что именно это и выдало. Она, должно быть, так страдала и так сердилась! Не могу винить ее за то, что она выкинула нас обеих из дома без промедления. Это был ее дом. Это совсем не то же самое, что устраивать тайные свидания в гостинице, скажем…

– Верно. Но вы с мамой тоже пострадали от последствий. Вам, видимо, пришлось несладко.

– Я была очень расстроена, – кивнула Имоджен. – Я долго привыкала к Ирландии. То, что мама называла нашим домом, для меня домом не было.

– Понимаю, – сказал Оливер. – Но в конце концов все наладилось?

Имоджен рассказала ему о Кевине, о болезни Кэрол и о том, как они переехали в Англию.

– Мне так жаль, – пробормотал он. – Это, должно быть, было тяжко.

– Потерять маму – вот что было нелегко. Переезжать было нелегко. Но Кевин, он… он достойный мужик.

– Звучит как-то неуверенно.

– Я его долго не любила, он мне не нравился, – сказала Имоджен. – Но это было несправедливо.

– А теперь? – спросил Оливер.

– А теперь я здесь, – она опустила рассказ о своем замужестве. Не хотелось ей говорить о Винсе.

– Но ты же должна была чем-то заниматься между школой и приездом в Ондо.

– Работала, – пожала она плечами. – Ничего интересного. Что ж, было приятно с тобой поболтать, Оливер.

Она допила свой лимонный сок: «Но мне правда пора. Еще нужно отчитаться Рене».

– А давай встретимся, когда ты будешь свободна? – предложил Оливер. – Так здорово было бы еще с тобой поговорить. Ты такая… родная, Жени. Как член семьи.

Это ее детское имя… Слышать его было одновременно привычно и странно.

– Я не член семьи, – сказала она. – Совсем нет.

– Ну, как далекая кузина, может, – глаза его вспыхнули. – Кто-то, кого мы давно не видели. Но в то же время человек, который является частью нашей жизни. Хотелось бы как следует поболтать.

Имоджен так не думала. Они жили теперь в разных мирах. Да они всегда жили в разных мирах. Но она тепло улыбнулась и поднялась: «Уверена, мы еще не раз столкнемся друг с другом».

– Надеюсь, – он тоже поднялся, проводил ее до входной двери, где стоял у стены розовый велосипед. – Классный велосипед.

Она улыбнулась и объяснила, как он попал к ней.

– Во Франции разводы, кажется, проходят как-то более цивилизованно? – спросила она, уже готовясь сесть на велосипед. – Или это только так кажется?

– К счастью, мне пока не доводилось разводиться, – ответил Оливер. – Так что ничего не могу сказать.

– Ты женат? – спросила Имоджен.

– Нет, только не я, – сказал Оливер. – Свадьбы и разводы – это все от меня очень далеко.

– А девушки? – конечно, она не думала, что он гей, но кто знает, все возможно.

– Девушки, конечно! – голос его звучал слегка вызывающе. – Хотя прямо сейчас у меня никого нет, и меня это совершенно устраивает. Слишком занят.

– В том издательстве, где работает твоя мама?

– Я редактор, – сообщил он. – И приехал сюда, чтобы в тишине и покое поработать над сложным романом. А еще мне предстоит встреча с новым автором, который живет в Сан-Себастьяне и который написал блестящую книгу о жизни в Стране Басков шестьдесят лет назад. Это будет просто бомба. Поэтому мне лучше быть свободным от обязательств.

Он усмехнулся: «Хотя всякое бывает, конечно. Я ведь все-таки сын своего отца».

Она посмотрела на него слегка неодобрительно: «Ты имеешь в виду, заведешь романчик с замужней женщиной?»

– Такое у меня было только один раз, – признался он. – И я этим не горжусь. Предпочитаю не прятаться и не врать. Нет, ma petite[31], я имею в виду то, что, если бы я был на месте отца, если бы на вилле «Мартин» я встретил симпатичную девушку, вполне мог бы увлечься ею вместо работы.

– На пляже множество красивых девушек, – посоветовала она и, быстро попрощавшись, вскочила в седло велосипеда и умчалась прочь.

* * *

В офисе она отдала свой список и ключи Рене, который выразительно посмотрел на часы на стене.

– Ты задержалась, – сказал он. – Возникли проблемы?

Имоджен покачала головой: «Меня задержал Оливер Делиссандж, мы с ним поболтали».

– Он доволен нашей работой?

– Думаю, вполне, – кивнула Имоджен.

– Я всегда беспокоюсь, когда дело касается постоянных клиентов и они видят, что уборщики год от года меняются, – признался Рене. – Не хотелось бы, чтобы они волновались за безопасность своих домов.

– Оливер… месье Деллисандж не говорил ничего о своих волнениях на этот счет, – сообщила Имоджен.

– Хорошо.

– Все, я закончила, – Имоджен пошла к двери. – Хороших выходных.

– А ты придешь на барбекю на пляже в воскресенье? – спросил Рене.

– Я о нем даже не слышала.

– Это часть летнего фестиваля, – объяснил он. – Вход для всех, только надо купить купон на угощение. Продаются в любом магазине.

– Я подумаю, – пообещала Имоджен, надевая на плечо сумку. – Если нет, увидимся в понедельник.

– A bientôt[32], – произнес ей вслед Рене.

Она оставила велосипед в офисе и пошла домой пешком. Почему-то шагать ей было весело и на душе была такая легкость, какой она не испытывала уже очень давно. Сейчас она понимала, что выражение «гора с плеч упала» имеет вполне конкретный смысл. Может быть, это было потому, что она наконец извинилась перед Оливером. Конечно, все произошло не совсем так, как она себе представляла, когда рисовала мысленно сцену их возвращения сюда с Кэрол, но все-таки тоже было в некотором роде катарсисом. Хотя приходилось признать, что все-таки все эти годы, она, пожалуй, все слегка преувеличивала. «Королева драмы», – пробормотала Имоджен, заходя в квартиру. Шона, наверное, была права.