— Дверь там, Харитонов, — ткнул я пальцем в нужном направлении. Парень поднялся и все же попытался вернуть коробку на стол. — Забери.

— Все настолько плохо, что даже шоколадом не исправишь? — спросила Влада, как только Витька вымелся из кабинета. Она слегка улыбалась, но это никак не скрывало тревожный блеск в глазах.

— Нравится, когда к тебе всякие неудачники подкатывают? — Да, похоже, фильтр между мозгом и языком у меня пришел в негодность.

— Мне ты нравишься, Антон, — не изменившись в лице, ответила Влада и, шагнув ближе, погладила по щеке, и я, вздохнув, закрыл глаза и потерся о ее мягкую кожу.

— А пойдем отсюда к чертовой матери? — предложил, ощущая острую потребность побыть где угодно, только не на работе. Вот ведь парадокс, учитывая, что последние годы все было с точностью до наоборот. По сути, я всегда был на работе. Даже когда дома сидел перед телеком или с коллегами в баре, я думал о делах. И когда флиртовал, и когда трахался. А сейчас вот не хотел. В конце концов, пятница, так что пошло оно все.

— Пойдем.

Я довез нас до городского парка, и мы пошли по центральной аллее, где плитки тротуара почти не было видно под сплошным ковром мокрых опавших листьев всех оттенков от желтого до ржаво-коричневого. Обнял Владу за плечи, она без раздумий прижалась ко мне, и я повел ее вглубь парка, подальше от всех наших проблем. Небольшая передышка от того, кто мы для всех вокруг, ради того, чтобы прочувствовать получше, чем так скоропалительно и неожиданно стали друг для друга. Никакого притворства, необходимости защищаться, распутывать хитросплетения чужих преступлений, просто прогулка двух влюбленных. Черт, я… влюблен?

— Чему ты улыбаешься? — покосилась на меня Влада, и ее губы тоже дрогнули, как будто она заражалась от меня.

— Я думаю, что влюбился в тебя, Влада.

Она опустила голову, пряча от меня лицо, и так мы прошли несколько шагов.

— Хорошо, — наконец произнесла она.

— Хорошо?

— Да, хорошо. Потому что я влюблена в тебя с того дня, когда ты удержал меня от побега. А может и чуточку раньше.

Я сбился с шага, запутавшись в собственных ногах, и дернул воротник, потому что в целом чертовом парке для меня вдруг не нашлось ни глотка воздуха. Как Влада умеет сказать что-то способное действовать на меня вот так? Без надрыва, дрожи в голосе, пафоса, сюсюканья, но так… Черт. Ощущение — будто по затылку врезали и все поплыло, или под кайфом, или я вдруг опять мальчишка и все у меня впервые, так остро и сногсшибательно, по-настоящему, как больше никогда потом не бывает, не повторяется. Дышать так больно и, в принципе, незачем, идти никуда не надо, потому что все жизненно необходимое прямо перед тобой. Как я могу чувствовать себя настолько нелогично счастливым, когда вокруг все так неоднозначно и хреново?

— Давай поедем домой, выключим на фиг телефоны и все выходные проваляемся в постели? — заглянул я в темные глаза Влады, готовый умолять. — Мне сейчас вот прям очень-очень надо с тобой в постель, Влада.

Чистая правда, и вовсе не потому, что приспичило аж до зубовного скрежета, хотя и это тоже, а потому что невыносимо хочу просто остаться наедине, без всяких преград. Лежать голышом, прижавшись повсюду, делясь теплом, продолжая осознавать, что мы есть друг у друга.

Влада кивнула и, схватив меня за руку, почти бегом потащила обратно к машине. Словно бестолковые подростки мы неслись вперед, поскальзываясь на мокрых листьях и хохоча при этом как над самой забавной вещью в мире. Мой телефон задергался в кармане, когда мы добежали до моей старушки и я прижал Владу в гладкому боку автомобиля, ловя ее губы, пока она, смеясь, вертела головой, ускользая от меня.

— Чудинов, — гаркнул, прижав телефон к уху и не думая прекращать своего занятия.

— Эм-м-м… — замямлил кто-то на том конце. — Капитан Чудинов, я Мазуров, доктор, вы просили позвонить, когда Тимур Глазов придет в сознание.

Влада, естественно, услышала и тут же изменилась в лице, насторожившись.

— Ну и? — наши глаза оказались напротив, и мне едва застонать не захотелось, когда увидел, как расширяются зрачки Влады, выдавая возвращение так ненадолго покинувшей нас тревожности.

— Он очнулся. — Ну надо же, как потрясающе вовремя, — И даже настаивает на том, чтобы вы и какая-то его сестренка приехали немедленно. Вы знаете, кого он имеет в виду?

— Знаю. Скажите ему, что мы скоро будем.


Гудвин выглядел, мягко говоря, хреново. Под обоими глазами налились огромные фингалы, как бывает при сотрясении, и без того узкое лицо с острыми чертами осунулось еще больше. Ну точно натуральный крысеныш, продолжающий зыркать на меня со злостью и превосходством, даже находясь на больничной койке. Жалости у меня к нему не было, несмотря на то, насколько беспомощно и плачевно он выглядел со своим тщедушным тельцем, прикрытым больничной простынкой.

— Я запрещаю длительное общение, — гундел за спиной доктор Мазуров. — Отечность еще не спала, и перенапрягаться ему нельзя, или может опять открыться внутричерепное кровотечение.

— Думаете, я его планирую вагоны заставить разгружать? — огрызнулся я, наблюдая, как быстро просветлялась физиономия Гудвина при виде Влады и как облегченно улыбнулась она ему в ответ.

— Привет, сестренка, — поднял в приветствии тощую ручонку Гудвин. — Я твой должник теперь на веки вечные.

— Прежде чем начнешь долги отдавать, подумай хорошенько, — сразу решил предупредить я. — А то, если, не дай бог, что, я тебе головешку проломлю уже так, чтобы наверняка.

Влада бросила на меня краткий взгляд, в котором я прочел просьбу о снисхождении, но не упрек.

— И тебе не хворать, мент, — недовольно проворчал Гудвин. — И сразу для ясности: тебе я не рад, так что говорить буду только с Владой, но, так и быть, можешь слушать и использовать все в своих целях.

— Да как бы мне не обделаться от твоей неописуемой щедрости, — буркнул я, усаживаясь на стуле у окна. — Не хочешь для начала просветить нас, как смог свое рандеву на развалинах с маньяком организовать. Может, сподобишься контакты его дать?

— Даже если и расскажу вам, это уже никакой пользы не принесет. Просто обозначу, что есть некий закрытый форум, где о таких встречах договариваются. Но палить я его не собираюсь, чай, не последний день живу. Я ведь не наивный надеяться, что ты не сольешь этот междусобойчик в соответствующий отдел вашей конторы.

— Правильно думаешь, — подтвердил я, располагаясь поудобнее.

— Общее описание этого козла, фоторобот, или как там у вас водится, составить помогу, — Гудвин продолжил наше своеобразное общение, когда мы оба смотрели на Владу как на проводника, а она хранила молчание. — Но только строго неофициально.

— Зачем ты пошел туда один? — наконец спросила Влада. — Почему не дождался нас или не взял хотя бы кого-то из своих парней?

— Не лечи меня, сестренка, — ощетинился крысеныш, искушая меня треснуть его все же по чему-нибудь не жизненно важному. — Я сам накосячил, сам хотел и исправить.

— Исправил? — влез я снова, видя, что моя девушка намеревается ограничиться только тяжелым вздохом. Я быть великодушным с ним не собирался. — Теперь у маньяка есть еще и пистолет, который ты ему столь щедро преподнес.

— Думаешь, это так легко — просто взять и выстрелить в человека? — дернулся Гудвин, и голос его стал почти визгливым, как у оскорбленного мальчишки. — Я не смог.

"Не можешь — не берись" — едва не выдал я, но Влада остановила меня взглядом.

— Теперь он выбрал Владу своей следующей жертвой. Как тебе такое? — вместо этого сказал я, и Гудвин, резко повернувшись теперь ко мне, уставился шокированно и неверяще.

— Брешешь, мент, — просипел он придушенно.

— С самого начала брешешь на каждом шагу нам только ты, волшебник гребаный, — Вот ведь чуть не при смерти лежит сученыш и решает, какой инфой нас осчастливить, а какую придержать. — Ты своей башкой ушибленной соображаешь, что теперь он каждый день может из-за угла в нее целиться именно из твоего пистолета, дебил. Она за тобой по этим развалинам долбаным лазила, рисковала…

— Антон, — попыталась остановить меня Влада, но я видел по исказившемуся лицу Гудвина, что тормозить не время, надо дожать мерзавца мелкого.

— Благодаря ей ты, может, только и жив. А вот из-за твоей тупости и упертости под угрозой ее жизнь и жизни других.

— Антон, пожалуйста.

— Да все, молчу я, — поднял я руки и плюхнулся на место. — Пусть и дальше трясется над своим сраным бизнесом. А то подачки он нам бросает, фоторобот.

— Ладно. Я все понял, — заорал Гудвин. — И вообще-то он и без моего ствола не сидел без дела, так что нечего из меня крайнего, если что, делать.

— Прекратите. Это хорошим не кончится, — повысила голос Влада, строго глядя то на меня, то на парня. — Тимур, мы будем рады любой помощи, которую ты готов нам оказать.

Я презрительно фыркнул, а кудесник от химии с минуту рассерженно сопел.

— Это правда, что этот урод на тебя прицелился, сестренка? — наконец тихо, сердито спросил он.

— Похоже, что так, — подтвердила Влада.

— С чего взяли?

— Сейчас мы тебе еще и отчитываться начнем, — не выдержал и "вставил свои пять копеек" я. — О тайне следствия не слыхал?

— Ой, да видал я ваши тайны знаешь где? — огрызнулся Глазов. — И вообще, может, хватит цапаться, мент? Я и правда помочь хотел. Хочу. А теперь тем более.

— Ладно, — примирительно ответил я. — Хотел — помоги.

— У меня дома есть кое-что… — тихо начал он, но прикусил губу, явно колеблясь и еще просчитывая все возможные последствия и одновременно подозрительно косясь на дверь, за которой остались его дуболомы. — Короче… Я всегда обговариваю, что первая встреча с клиентом у меня дома и никак иначе. Мало ли… И пока перетираем, угощаю гостя под любым предлогом одной весьма полезной штучкой.