Известие о закрытии не только проекта "Ворожея", но и самого коррекционного центра, главного детища Леонида, из которого он мечтал вырастить целый новый инструмент по борьбе с особого рода преступлениями, пришло, когда и он уже почти полностью встал на ноги. И в первый момент мне казалось, что мужика опять разобьет удар. Никогда я не думал, что стану так сочувствовать ему. Не в том смысле, что я был против самого закрытия в принципе. На самом деле, тут все сложилось лучше некуда. Вмешательство прессы, от которого я никогда не видел ничего, кроме вреда, в этой ситуации сыграло благотворную роль для всех подопечных Гарденина. Огласка вынудила власти разжать загребущие ручонки и выпустить всех этих людей, в том числе и Владу, из своей хватки. Все они теперь не просто свободные и никому ничего не должны, но и достаточно известные личности, многие из которых частенько мелькают в разных шоу специфической тематики. И тут-то однозначно все со знаком плюс. Но с другой стороны, я мог понять, каково это, когда все, во что ты вкладывал столько сил и годы жизни, идет прахом.

— Гарденин, если я скажу, что мне жаль, ты же не поверишь? — сказал я ему в спину, застав в очередной раз задумчиво смотрящим в окно на моей кухне. Он так мог по несколько часов в день проводить.

— Но я же не выжил совсем из ума, значит, не поверю, — буркнул он. — К тому же я не сдох, а значит, ничего еще не закончено.

— Леонид, ты мне, может, за это время стал почти как друг, но имей в виду, что Владу я тебе трогать не дам, — честно предупредил я.

— Антон, ты же не хуже меня понимаешь, что ее дар не может никуда деться. Хочешь знать, во что я верю?

— Как будто я и так не знаю. Что, если дар есть, его следует использовать, иначе все будет хреновей некуда. Вот общая идея, может, и правильная, Лень, а вот подход у тебя говенный к ней был. Использовать дар должны добровольно его носители, а не умники, считающие их не более чем инструментами. Ты же сам такой же.

— Вот именно, Антон, я такой же, — развернувшись, он уперся ладонями в стол, сверля меня тяжелым взглядом. — И знаю, как таким, как я, нужен… хоть кто-то. Нельзя нам в одиночку. Можешь считать меня каким угодно засранцем, но я о своих заботился. Вот как мог и как выходило, так и заботился. Пытался из фриков и изгоев сделать не только полноценных членов общества, но и найти им родственные души. А я лучше всех знаю, с кем работал. Нельзя с ними сюсюкаться было. Нельзя.

— Ты прав, не мне судить, но перегибал ты местами. Нужно тебе что-то делать с твоим властным сволочизмом.

— Ну… — он глубоко вдохнул, отвел глаза и шумно выдохнул, — возможно, я над этим подумаю.

— Ну, возможно, тогда и мы с Владой тоже подумаем, хотим ли мы быть вовлеченными в твою новую авантюру.

* * *

— Загадка моя, ты хоть понимаешь, что посещения этого уголовника компрометируют меня как все еще действующего работника органов? — без всякого раздражения спросил я Владу, глядя прямо в нахальные зеньки Гудвина, сидящего напротив на нашей кухне в ожидании предложенного кофе.

— Но-но, попрошу, — нисколько не обиделся он. — С криминалом покончено, между прочим. Я теперь честный бизнесмен и к тому же студент. Может, я будущее светило отечественной фармацевтики.

— Ой, засветил бы я тебе, светило, — отмахнулся я. — Думаешь, я поверю, что никакие чудо-порошки или капли в свои чаи для релаксации ты не добавляешь, и запись в твою шарашкину контору за месяц вперед только потому, что массажисты хорошие работают?

В ответ Гудвин только ехидно оскалился:

— Ты лучше мне скажи, мент, когда собираешься сам стать порядочным мужиком и на сестренке жениться?

Я открыл рот послать его куда подальше, но краем глаза перехватил взгляд Влады, повернулся и завис. Почему я, собственно, сам об этом не подумал до сих пор? Влада смотрела на меня, не вопрошая, не смущаясь, не давя выражением затаенного ожидания, которое может мгновенно стать разочарованием. Она сама-то хочет за меня замуж? Ну, в смысле, для меня и так уже была моим всем по умолчанию, никакого дела до печатей и статуса в глазах окружающих мне не было. Но хотела ли она сама официально стать женой мента Антохи Чудинова? Веки Влады чуть опустились, и она едва заметно кивнула, давая ответ на не произнесенный вопрос, так, как умела только моя женщина-загадка.

— Не то чтобы тебя это вообще касалось, — повернулся я к Гудвину, — но считай, что дело сделано.