— Санек, мы уже прониклись пониманием, какой же ты профи в своем деле и какой объем работы провел, но не перейдешь ли ты уже к главному? Куда ехать и кого брать за задницу? — попытался я разрядить неприятную атмосферу.

— Чудинов, если ты слишком занят, чтобы дослушать мой устный отчет до конца, то я тебя не задерживаю, — тут же окончательно окрысился Крюков. — Можешь идти и дальше заниматься своими еженощными развлечениями. Все данные будут на твоем столе в официальном порядке не позже обеда.

Санек уставился на меня теперь с открытым вызовом, окончательно озадачивая меня, и это слабо сказано. За все годы совместной работы нам не случалось сцепляться, да и с какой стати? Да, не упускали ни одного случая поддеть друг друга позаковыристей, но никогда это не было причиной хоть малейших обид или напряженности. Скорее наоборот, я был склонен относить его к числу своих друзей. Ну и какого черта сейчас тогда происходит?

— Готов выслушать каждое твое слово, о величайший среди экспертов, и обязуюсь держать рот закрытым, пока не впитаю последнюю каплю твоей бесценной мудрости, — язвительно отшутился я, не собираясь выяснять, понос там у Крюкова или геморрой открылся, раз он вел себя как баба в ПМСе. Уж не при Владе это делать.

— Смерть нетипичной жертвы наступила от обильной артериальной кровопотери из обширной раны на шее, — сухо продолжил Крюков. — Там, где ее убили, должно быть очень-очень много крови, и одежда того, кто это делал, однозначно должна быть в ней, так как, судя по характеру ранения, сделал он это лицом к лицу и далеко не с одного движения, что, по моему мнению, говорит о том, что в подобных манипуляциях он явно никакого опыта прежде не имел. Под ногтями жертвы — микроскопические частицы цемента с примесью всевозможных масел, мазута и химических веществ, входящих обычно в автомобильные присадки, что позволяет сделать мне вывод, что она какое-то время находилась в гараже, автомастерской или любом другом помещении, связанном с автомобилями. Название моющего средства, которым обработали тело, будет указано в отчете, так как лаборатория до сих пор сравнивает. И наконец. Наша база выдала результат: обнаруженная на трупе Ирины Киселевой ДНК принадлежит некоему Славскому Сергею Николаевичу, двадцати лет, неоднократно задерживавшемуся за сексуальные домогательства и нападения на женщин с целью насильственного склонения к сексуальной близости.

— Вот уж правда — наконец-то, — пробормотал я. — А имя-то не изменил.

— Двадцать лет, — повторила Влада еле слышно.

— Да уж, ранние все сейчас стали, — подтвердил я и обратился в Саньку, продолжавшему сверлить меня неприязненным взглядом: — У тебя для меня все, или есть еще что-то?

— По делу — все, — недобро прищурился он. — Но хотел бы парой слов наедине перекинуться, Чудинов.

— Я вас в кабинете подожду, Антон, — торопливо сказала Влада, едва я обернулся к ней.

— Ну и какого хрена происходит? — набычился я на Санька, уже не считая нужным сдерживаться в отсутствие Влады.

— Это ты мне скажи какого, Чудо. Экстрасенсов потрахиваешь? Я думал, ты поумнее, — практически оскалился Крюков в ответ. — Или ты, наоборот, очень сильно поумнел и решил-таки начальству угодить?

При всей моей всегдашней симпатии рука так и дернулась ему врезать.

— Санек, ты не забылся? Тебе, может, почаще среди живых людей тусить, тогда будешь помнить, что в чужие личные дела нос совать чревато неприятностями, а иногда и тяжкими телесными?

— Чудо, личное в принципе и личное на работе — это, как говорится, две большие разницы, — огрызнулся эксперт. — Ты хоть немного башкой, которая сверху, подумал, прежде чем член в эту Владу совать?

— Ты удивишься, но я всегда это делаю, вне зависимости от того, кто партнерша, — ответил в тон ему.

— То есть ты совершенно осмысленно переспал с ней и не особо скрываешься, зная, что этого и хотел шеф, прикрепляя ее именно к тебе, потому как все в курсе, какой ты у нас мастер в короткие сроки баб на спину опрокидывать? — Крюков с силой подвинул какой-то журнал с записями, с другого конца стола на кафельный пол посыпалось что-то. — Или вы с ним совместно этот план по дискредитации этой госпожи Арифеевой продумали? В таком случае смею заявить, что я не знал, что ты за человек, Чудинов.

— Ты за тем, что говоришь-то, следи, Крюков, — рявкнул я, выходя из себя.

— А я и слежу. А теперь в твоем присутствии буду делать это еще тщательнее, а то мало ли что, — Санек отвернулся, будто видеть меня больше не мог, и вытащил из кармана халата пачку сигарет.

— Может, уже прекратишь? — попытался я хоть немного внести конструктивности в этот идиотский разговор. — Не было у меня никакого умысла, и я скорее уволился бы, чем пошел бы на поводу у шефа в таком подлом смысле. И ты это прекрасно знаешь, но за каким-то хреном мне тут мозг полощешь.

Ага, Антох, ты весь из себя белый и без пятен, просто по умолчанию согласился в отчетах писать, что от Влады пользы — ноль и в управлении ей не место. Но, по крайней мере, я от нее самой это не скрыл, а никого другого вся эта канитель не касается.

— А потому что я тебя считал каким-никаким другом, Антоха. А спать с Владой… короче, это со всех сторон херовая идея.

— Кончай это, Санек. Если уж на то пошло, нигде не прописано, что сотрудникам друг с другом спать нельзя, да и Влада — сотрудник чисто формально и временно.

Тот самый паскудный момент, когда и сам знаешь, что поступил во всех отношениях глупо, но когда кто-то тебя в это со стороны тыкает, как дворнягу нашкодившую, появляется острое желание послать в пеший эротический тур, а не признавать его правоту.

— Формально там или нет, но это даст повод и шефу, и всем остальным сказать, что она просто телка, что таскалась за тобой из-за красивых глаз и большого члена, и никакой пользы следствию от этого не было. Я понюхал и послушал у коллег и в курсе, что ближайшие несколько недель будут решающими в вопросе, есть ли в этом проекте с экстрасенсами вообще какая-то целесообразность. Мне, если честно, глубоко наплевать, чем все закончится, но как человек, имеющий хоть какое-то отношение к науке, считаю неправильным, если у всех создастся ошибочное мнение о жизнеспособности начинания только потому, что ты переспал с Владой. И это только одна сторона вопроса.

Прав, однозначно прав, что тут возразишь?

— А есть еще и другая?

— Есть, Антоха. Я, конечно, как ты не забыл ткнуть, в основном с покойниками дело имею, но это не значит, что медиком от этого быть перестал или в живых разбираться совсем разучился. И могу тебе однозначно сказать, что у этой Влады собственных психологических проблем хоть отбавляй, и ты совершенно точно не тот тип мужчины, что поможет с ними справиться. Твой подход к отношениям с женщинами может не только их усугубить, но и привести к весьма неприятным последствиям для тебя.

— Каким же образом?

— А таким — что, когда ты решишь, по своему обыкновению, отряхнуться и пойти дальше, она может с этим не согласиться. Или прореагировать очень даже неадекватно. Хочешь нести за это ответственность? — Неожиданно в живот словно бухнулся здоровенный холодный камень. А и правда, какой может быть реакция Влады, когда все будет закончено между нами. А моя собственная?

— Санек, не спорю, что ты умный и все такое, — отвернулся я, решив, что с этим разговором пора заканчивать. — Но по поводу адекватности Влады ты ошибаешься. А что касается личного — между нами все ясно и без недосказанностей.

— Это ты, Чудо, видно, слегка нюх потерял и ошибаешься. Дело твое. Не собираюсь доставать советами, о которых не просят. Но делать связь между вами очевидной для окружающих поостерегся бы. Ни к чему хорошему это не приведет.

— Интересно, ты о ком больше волнуешься: обо мне или о Владе? — усмехнулся уже от дверей.

— Вот только этого мне не надо разводить, — грозно ткнул в меня пальцем Санек. — Эта твоя Влада пугает меня, если честно, до усрачки, но это не значит, что я считаю, что повестись на тебя — удачная мысль с ее стороны. Мужская солидарность и все такое, Чудо, но ты вообще ни для какой бабы не счастливый лотерейный билет. А теперь давай, отваливай работать и дай этим же заняться и мне.

Испортил ли разговор мне настроение? Еще как. Одно дело — самому знать себя как облупленного и быть уверенным, что отношения — это не то, в чем ты успешен, и жить по принципу: "на хер и не надо". Прикалываться и даже при случае бравировать этим, дразня своей извечной свободой и независимостью давно женатых коллег, нарекая их поголовно подкаблучниками. И совсем другое — внезапно честно посмотреть на себя с иной точки зрения. С той самой, с которой Антон Чудинов не гордый волк-одиночка и не холостяк по призванию, не имеющий проблем с тем, чтобы заполучить в постель любую женщину, а банальный неудачник и абсолютная бездарщина в отношениях. Там, где мои женатые сверстники уже пережили некую личностную эволюцию по совместному с кем-то существованию с разной степенью везучести, я был практически полным нулем. Краткий негативный опыт супружества, память о котором уже почти стерлась, — это все что у меня было. И я осмысленно и принципиально не желал двигаться в этом направлении. Или все же изначально подсознательно смирился с тем, что для любой женщины могу стать только разочарованием, и прикрывался маской блядуна-весельчака и не желающего большего? Кому может понравиться взглянуть на себя с такой точки зрения и озадачиться подобными размышлениями в гребаных полшестого утра, на пустой желудок и без капли кофеина в крови? Не мне уж точно.

Влада подпирала спиной стену в коридоре, разглядывая покрытый трещинами и странного вида желтоватыми разводами потолок. Ну конечно, потому что один олень, не будем тыкать пальцем в грудь, не позаботился о том, чтобы дать ей ключи, когда она уходила.

— Неприятности? — спросила в спину Влада, когда я молча отпер дверь и первым делом поставил чайник.