Ну вот и почему я свой гребаный табельный ПМ оставил в сейфе? Вопрос, сука, чисто риторический, адресованный вселенной и посетил только сейчас, а не даже во время заварушки с толпой. А все потому, что от Влады исходили волны чего-то настолько пугающего, что невольно захотелось иметь какое угодно оружие, кроме собственных кулаков.

— За руль кто-нибудь, — рявкнул ближайшему патрульному, распахивая дверь.

Толпа осталась позади и поутихла, хоть и не рассеялась. Издалека послышались завывания сирены приближающейся пожарки. Хотя чего уже тут тушить то?

— Какого хрена творится? — налетел на меня Варавин. — Нам валить надо отсюда.

— Не сейчас, — огрызнулся я, быстро обходя машину, и крикнул двинувшейся вперед женщине: — Влада, а ну стой.

— Он уходит, — с панической ноткой ответила она и, наоборот, прибавила шагу.

Да твою же ж мать. У кого-то назревают серьезные неприятности, и этот кто-то не я. Ей богу, прямо чувствую в себе пробуждение садиста-извращенца, желающего догнать, перекинуть через колено и всыпать по первое число упрямой бабе. Но, с другой стороны, понимаю ведь, что она сама себе почти не принадлежит в это мгновение.

— Антоха, ты в своем уме, прогулки устраивать, — Никита впопыхах схватил меня за больное плечо, и я зашипел, сталкивая его руку. — Прости, но очнитесь вы. Сейчас эти очухаются, и что делать станем? Опять бить?

Я ему ответил невнятным жестом, боясь отвести взгляд от Влады.

— Ант-о-о-он, — почти истерически взвизгнула впереди Влада, подстегивая меня не хуже электрошока, и сорвалась в бег.

— Да что происходит-то? — окончательно вышел из себя Варавин.

— Он уходит, — перекрикивая его, кричала Влада, за которой я ломанулся по абсолютно темной улочке, увязая на каждом шагу в лужах.

— Езжайте отсюда, — отдал приказ подчиненным Никита, разворачиваясь на ходу и взмахивая руками. — Живо, давайте. Мы на вашей патрульке потом.

— Влада, — Вот только что сумасшедшая женщина неслась впереди и вдруг резко свернула и будто исчезла в кромешной тьме. — Влада, стой.

— Я тут, — отозвалась она, но тут же громко вскрикнула, и что-то затрещало, зашуршало впереди, и послышалось несколько ее сдавленных болезненных стонов как от ударов.

У меня в башке будто тротиловая шашка рванула, ослепляя и оглушая чистейшей паникой и яростью. Рванулся на звук, и у самого земля резко ушла из-под ног. Едва удержался, чтобы не покатиться кубарем в невесть откуда взявшийся овраг, но все же плюхнулся на задницу и просунулся несколько метров так, пока не впоролся в первое же дерево. Сжал зубы, чтобы тупо не заорать в голос от того, как это столкновение отозвалось в сломанной ключице. Долбаная природа и сраные сюрпризы ее естественного ландшафта. Немово, похоже, из тех самых деревень в одну улицу, так что, едва выскочив за ее пределы, реально оказываешься прямо в лесу. Или в нашем случае — в овраге.

— Антоха, ты в порядке? — врезался мне в спину Никита, добавляя приятных ощущений. — Влада где?

Пока бежал, то нащупал в кармане телефон и сумел включить фонарик, но от этого стало только хуже. Узкий, режущий глаза белый луч натыкался только на стволы деревьев, листья да коряги, преломлялся, создавая хаос, и делал окружающую тьму еще плотнее и непрогляднее.

— Да выключи ты его к хренам, — зашипел я разъяренной змеюкой. — Без него глаза быстрее привыкнут.

Варавин послушался и попытался меня поднять, но я отмахнулся, со стариковским кряхтением вставая сам.

— Влада, отзовись сейчас же, — взревел на всю округу, вслушиваясь и вглядываясь.

— Я тут. Ногу подвернула, — голос и правда звучал где-то совсем рядом и на удивление спокойно, хоть и с отчетливой виноватой ноткой. — Антон, он впереди. И я уже почти не вижу красного. Быстрее, пожалуйста.

— Кого она не видит? Что за красный? Что за… — встрял Никита, но я его заткнул.

— Тш-ш-ш.

И тут я его услышал. Кто-то явно быстро шел, почти бежал впереди, и под его ногами трещали валявшиеся повсюду здесь ветки.

— Не двигайся, — приказал я Владе и побежал вперед так быстро, как только позволяла корявая и местами зыбкая почва, густые кусты и темнота. — Ну, сука, удавлю.

Никита, не задавая больше вопросов, пыхтел сзади. Но мы безнадежно отставали. Словно вся местная проклятущая природа восстала против нас. То и дело ноги глубоко вязли в какой-то жиже, под них попадались упавшие стволы, цеплялись стелющиеся по земле побеги. Ветки наотмашь хлестали по лицу, норовя выбить глаза, или группы деревьев оказывались стоящими так близко друг к другу, что приходилось огибать их, теряя драгоценное время. Звук, на который я ориентировался, становился все тише и дальше, заставляя сердце бухать в бессильной ярости так, что я уже вообще переставал улавливать хоть что-то. Сука-сука-сука-а-а. Как я себя ни рвал, это случилось. Спустя, казалось бы, бездну времени в этой слепой погоне, а на деле минут пятнадцать перестал слышать убегающего. В сердцах стал метаться и пинать деревья, проклиная все на свете.

— Антох, может, теперь-то скажешь, куда мы и зачем бежали? — тяжело дыша, спросил Варавин.

Он стоял согнувшись, упершись ладонями в колени, и жадно хватал воздух. Да я и сам готов был легкие выплюнуть, ощущая себя загнанным конем, которого стоило пристрелить из гуманности. Но было это не столько от бега, сколько от прущих наружу чувств бешенства и разочарования, готовых разорвать в клочья мозг.

— Убийца там был, — не в силах сдержаться заорал я, тыкая рукой в темноту. — Влада его видела. Видела, понимаешь? А я, зараза, дурень бесполезный, упустил.

Никита некоторое время молчал, но я ощущал на себе его недоуменный взгляд. И именно вот это его безмолвное изумление стало отрезвлять меня.

— Ладно, как скажешь, — наконец сказал он, но я отчетливо различил эти гадские нотки сомнения и осторожной жалости к себе, и это стремительно понизило градус моего полыхающего бешенства, превращая его в ледяную корку разочарования в себе. — Может, тогда план перехвата какой-нибудь организуем?

— Может, — не сдерживая желчи, ответил я. — Только понятия не имею, кого перехватывать надо. Ни примет, ни транспорта, ни хрена.

— Ясно, — пробормотал Варавин, и я снова уловил этот извиняющийся тон, как у Влады. Вот же я урод. Косяки мои, а виноватыми умудряюсь заставить ощущать окружающих.

— Никитос, прости. Я не в себе сейчас слегка, — извиняясь, пробухтел я, быстро успокаиваясь окончательно. Чего уж теперь пениться, поезд ушел, рельсы остыли.

Выброс адреналина пошел на спад, и мозги стремительно прояснялись. Неприглядная реальность происходящего становилась все отчетливее. Каким же психом наверняка выглядел сейчас для Варавина, и при этом ему хватало такта или еще черт знает чего не ткнуть меня в это носом. Растревоженное плечо стало "жевать" просто безбожно, сквозь мокрые по колено ноги холод пробрал до костей. И понимание, что мы тут неслись, чуть не ломая себе шеи, возможно, вообще не за тем — последняя убийственная капля яда. Влада же сама говорила, что сможет увидеть только маньяк это или нет, а вот тот ли он самый… Хотя по логике вряд ли тут убийцы-психопаты стадами пасутся. А с другой стороны, где теперь логика и где я после встречи с этой странной женщиной.

— Влада, черт, — пробормотал я. Пока тут психую и изображаю нервную барышню, она там одна, замерзшая и в темноте. И что мешает ублюдку, убежавшему от нас, таких, мать его, великих гончих и следопытов вернуться к ней. Да ничего.

— Зараза, — подскочил и заозирался. — Возвращаться надо нам. Она же там одна.

— Надо, — отозвался Никита. — Только не заплутать бы в этой темнотище. Ты же под конец метался тут, как подстреленный заяц. Хрен его знает, где теперь нужная сторона.

— Не-не-не, Никитос. Здрасте, не надо так шутить. Ладно я городской лох, а ты-то у нас матерый лесной местный волчара. Выводи давай.

Варавин ответил мне общеизвестным жестом и тирадой без единого печатного слова.

— Никитос, ты матерого с матерным не перепутал? — поддел его я. — Разница-то имеется.

Выбраться нам все же удалось. Не сразу, конечно, но, повопив в две глотки до хрипоты, мы докричались до Влады и пошли на ее голос. Когда добрались до нее, женщина стояла, прислонившись к дереву, дрожа от холода, и явно берегла правую ногу.

— Я его упустил, — буркнул я, подходя и опережая вопросы. Как будто и так это не было очевидно.

— Мы упустили, — поправил Никита. — У меня такое чувство, что он в каком-то приборе ночного виденья бежал. Ну реально невозможно так нестись в темноте и не убиться к чертовой матери. Ты не успела увидеть ничего у него на лице, Влада?

Она только молча покачала головой. Плечи женщины опустились как под неподъемной тяжестью, вызывая острое желание попросить Никиту отстать сейчас от нее.

— А приметы? Одежду? Хоть что-то? — Снова тот же ответ. — Ясно. Ну и хрен с ним пока. Давайте-ка мы свалим отсюда в тепло.

Я был благодарен Варавину, что он не продолжил расспросы, тыкая нас еще больше в явное безумие собственного недавнего поведения, а просто обхватил Владу за талию, вынуждая опереться на его плечо, и повел вверх по поросшему кустами склону. Дорога назад и наверх само собой давалась труднее, мы то и дело соскальзывали обратно, и приходилось хвататься за кусты, еще добавляя царапин. Но как только вышли опять на немовскую темную улицу, Влада оглянулась на меня, словно ища поддержки, и я сменил Никиту, подставляя ей здоровое плечо. И только тогда ощутил, как же ее колотит. И я видел: не только и не столько холод — причина этой трясучки. Влада боролась с собой, стискивая челюсти так, что аж выдыхала с тихим фырканьем, загоняя эту дрожь внутрь, но полностью справиться и скрыть ее от меня не получилось.

— Ну, прекрасно. Мы с тобой теперь чудо, а не парочка, — попытался я отвлечь ее, позволяя своему языку нести всякую фигню. — Один однорукий, другая хромая — настоящая команда. Плюс еще синяки-царапины. Ты представляешь, что будет в управлении, когда мы там такие все красивые нарисуемся? Они же там или от смеха животы порвут, или мозг сломают, придумывая новые версии наших приключений. А мы им ни черта-то и не расскажем. Пусть мучаются, неудачники. Скучно живут, не то что мы.