— Ну, Гудвин, у меня время… — заканючила она, раздраженно стрельнув в нас с Владой глазами.

— Вон пошла, — почти взвизгнул он, глядя на женщину с самым настоящим отвращением.

Татуированный качок тут же среагировал и схватил начавшую что-то возмущенно вопить дамочку, мгновенно вытолкал в коридор и захлопнул за ними дверь.

— Ай-ай-яй, — издевательски покачал я головой. — Разве так можно с женщиной, да еще и клиенткой, волшебник ты недоделанный. Она такая милая и со всей душой к тебе и открытой толстой мошной, а ты…

Встретился глазами с Владой, но, однако, не заметил и тени сочувствия. Наоборот, она смотрела на дверь, за которой еще слышались недовольные вопли визитерши, с явной брезгливостью.

— Ты должен прекратить это, — пробормотала она, обращаясь к Гудвину, осуждающе покачав головой.

— Никому я ничего не должен. Ясно, сестренка? — агрессивно огрызнулся парень, но глаза при этом опустил. — Тут все по справедливости.

— Что справедливого в том, что я вижу? — нахмурилась Влада.

— Все эти разожравшиеся олигархи думают, что имеют право покупать красивых баб, пользоваться пару лет, а потом избавляться как от мусора, меняя на следующих. Так что же плохого в том, что я делаю для некоторых из них волшебный порошочек, что подсаживает их муженьков на секс с собственными женами, как на наркоту? Честная сделка. Они купили смазливых кукол, куклы за их же бабки нашли способ не дать вышвырнуть себя на помойку, из которой выбрались. Мужики получают неземное блаженство, хитрые телки кайфуют от их щедрости, я гребу свою копейку. Благодать, семейное, мать его, счастье и гармония. Никаких измен, крепкая семья, все вокруг в восторге.

— Это убивает их, — с упреком сказала Влада.

— Ну что тут поделаешь? Такова жизнь. Куклы тоже имеют шанс сдохнуть с голода, если их бросят.

— Это не так. И то, что ты делаешь, неправильно.

— А мне плевать. Выметайтесь уже.

— Ты должен найти другой способ реализовать свой дар, — упрямо повторила Влада.

— Посмотрите, кто меня этому учит, — скривился мальчишка. — Ты, как я посмотрю, реальный образец гармонии и мира с собой. У тебя это прямо-таки на лице написано.

Влада резко вдохнула и вздрогнула, как от пощечины, и это окончательно вывело меня. Схватив придурка за грудки, встряхнул так, что зубы клацнули.

— Не смей, мать твою, так с ней разговаривать. Ты мелкий отравляющий своим дерьмом все вокруг паразит.

— Я, может, и паразит. А вот ты себя мнишь хорошим парнем и защитником, мент. А, думаешь, ее сможешь защитить? От себя самой? Хрен, — даже находясь в таком положении, Гудвин продолжал язвить и, наклонив голову, посмотрел на Владу. — Не ведись на него сестренка. Он слабак и ничего тебе не даст. Только сделает все хуже.

Влада положила руку мне на плечо и сжала. Я отпустил Гудвина и брезгливо отряхнулся.

— Пожалуйста, подумай, Гудвин, — сказала женщина и потянула меня за рукав. — Идем, Антон.

— Я позвоню тебе, сестренка, — прозвучало в ответ. — И ты мне можешь позвонить, если вдруг невмоготу станет. Я своим всегда помогу.

— Такая помощь мне не нужна, — ответила Влада уже от двери.

— Не зарекайся, — выкрикнул мальчишка неожиданно зло, когда мы уже шли по коридору.

Внешне я старался хранить спокойствие, но внутри все просто кипело. Нет, конечно, меня не поразил до глубины души тот факт, что Гудвин оказался тоже с какого-то рода способностями, хотя и мелькнула мысль — сколько же таких людей на самом деле вокруг, и как часто лично мне приходится с ними сталкиваться, даже не подозревая об этом. Очевидно, если наше общение с Владой продолжится, то я вскоре получу больше информации об этом.

— Антон, вы сердитесь на меня, — нарушила напряженное молчание женщина, когда мы уже выехали из этого района ухабов и помоек.

— Ага, теперь мы снова на "вы"? — Ну да, производственная необходимость отпала, и откатываемся к прежним позициям. — Можно "тыкать" при посторонних, но наедине с этим проблема?

— Нет, нисколько. Но вы… ты не сказал, на что сердишься.

Нет, она еще спрашивает.

— Влада, — глубоко вздохнув, начал я, стараясь сдерживаться. — За каким таким… надом ты дала свой номер этому мелкому уголовнику? Ты хоть понимаешь, как это может быть опасно?

— Не думаю, что это может мне чем-то угрожать, — как мне показалось, почти легкомысленно ответила она и отвернулась к окну.

— А стоило бы подумать, — рявкнул, уже не сдержавшись, и Влада вздрогнула, но, однако, испуганной не выглядела. — Ты женщина, живешь опять же одна, сотрудничаешь с полицией. Все эти обстоятельства автоматически делают тебя мишенью для всякого рода ублюдков и криминальных элементов, которые захотят сделать какую-то гадость просто так.

— Если человек хочет кому-то сделать гадость, то просто сделает, и все перечисленные тобой причины не будут для него важны, — Влада возражала мне спокойно. Похоже, она и правда не понимала.

— Однако же они повышают вероятность, — гнул я свое. — Черт с ним с Гудвином, но впредь вам следует не забывать о собственной уязвимости.

— Ну и что мне сделать? Сменить пол? Завести собаку или любовника, способных защитить меня? Или отказаться от сотрудничества с органами? Ничего из этого я сделать не могу, так что стоит ли так реагировать?

Несмотря на обреченность общего смысла сказанного, Влада почему-то улыбнулась, сбивая меня с мысли и развеивая желание и дальше отчитывать и наставлять ее.

— Почему же не можешь? — моментально забыв о раздражении, я не смог удержаться от ответной улыбки, вот только от моих усилий оставаться в прежней строгой роли она вышла, наверняка, кривой.

— В смысле? Сменить пол? Мне нравится быть женщиной. — Веселья на лице Влады добавилось, и крохотные морщинки, как лучики, брызнули в уголках ее темных глаз, а тонкие ноздри вздрогнули, и я ничего не мог уже поделать со своей реакцией на нее, лишь смириться с ее наличием и остротой. — На собачью шерсть у меня аллергия. А почему я не могу прекратить работать с полицией, ты и так знаешь.

— А что насчет любовника? — Вот и зачем я сейчас развиваю эту тему? Это что, как-то относится к первоначальной теме разговора?

Затем, что мне любопытно, есть ли претенденты, и раздражает мысль о самой возможности их наличия. И это ненормально. Абсолютно. Мысленно я выдохнул и махнул рукой на собственные прежние установки. Не от того, что был непоследователен, а потому что ни черта они не срабатывали. Ладно, я умею быть достаточно честным с собой, чтобы признать наличие далеко не профессионального интереса к этой женщине и всем аспектам ее жизни, и это даже несмотря на то, что мы знакомы всего ничего. И это опять же странно. Нет, не столь быстрое возникновение интереса. Все мои, с позволения сказать, отношения имели более чем стремительное развитие, и любую другую я бы уже или уложил в постель, или выбросил из головы в случае резкого и однозначного отказа. И ни черта меня раньше не интересовало наличие парней-мужей-любовников у них. Как и то, чем и как мои партнерши живут и дышат, когда не со мной. М-да-а-а, похоже, работа в постоянной связке с напарником-женщиной как-то неправильно влияет на меня. Чем больше я стараюсь удержать себя в рамках, тем больше концентрируюсь на самой Владе, как таковой.

— Несколько затруднительно срочно найти мужчину, да еще готового противостоять всяким уголовникам. — О чем это она? Ах, да, возможные любовники. — Но в любом случае я считаю, что, дав номер Гудвину, я поступила верно. Он совсем не плохой парень и когда остынет, то поможет нам. Поверь.

— Хотел бы помочь — помог бы сразу. А вот возможность названивать тебе у него теперь есть, — Вот прямо бесит сама мысль об этом.

— Я не против его звонков. Возможно, мне удастся переубедить парня, и он изменит свою жизнь.

Нет, а я думал, что я один такой фантазер-идеалист остался. Хотя, нет. Несправедливо. Это частая беда и заблуждение женщин в силу их душевной организации. Они вечно думают, что добротой, участием и заботой можно исправить любого мерзавца, закостенелого кобеля или алкаша законченного. За это и страдают сплошь и рядом.

— Ага, перестанет торговать дурью и снадобьями, за которые ему отваливают полные карманы, и пойдет работать скромным химиком или начнет создавать лекарство от рака. Ну как же, — крутанул я рулем и яростно посигналил пытающемуся втиснуться впереди нас придурку.

— Антон, ты несправедлив к нему. Совсем не просто быть не таким, как все, и найти свое место в жизни и к тому же избежать всех тех, кто попытается использовать тебя и твои способности так или иначе. По крайней мере, он не работает на какой-то наркокартель, создавая все новые варианты отравы в промышленных масштабах.

— Ну да, не работает. Потому что, по сути, организовал свой собственный картельчик для нужд избранных. Влада, не надо наделять засранцев, как этот Гудвин, ореолом мученичества и глубоко спрятанной порядочности только потому, что они не такие, как все.

— Мы можем не спорить, а просто дать Гудвину время? — Вот что за упрямая женщина.

— Легко. Но только ты станешь мне рассказывать о вашем общении, и если я узнаю, что он тебе звонит, чтобы просто мозг повыносить, навязать свою компанию или, не дай Бог, дурь опять предложить, то я разнесу к хренам собачьим всю его богадельню и пол их говнорайона в придачу, оторву и в задницу засуну его умелые ручки… — Тут я завис, понимая, что несу то, что в принципе говорить почти посторонней женщине не должен, и решил закруглиться, буркнув: — Прошу прощения за мой французский.

— Ладно, — только и ответила она, похоже, нисколько не рассердившись на мою наглость.

Влада всю оставшуюся до конторы дорогу молча смотрела вперед, и я был необычайно благодарен за то, что она не стала развивать тему и спрашивать меня, с чего это так реагирую, будто у меня есть права ей указывать, с кем общаться, а с кем нет.