Мальчишка цинично рассмеялся и поджал под себя ноги, не обращая внимания на то, что подошвы кроссовок шаркают по дорогой коже обивки.

— Потому что я волшебник, который может для каждого создать в пробирке его личную эссенцию счастья, — довольно сообщил он.

— Но ведь это не счастье, а только его иллюзия, — грустно покачала головой Влада. — Обман.

— Так за иллюзию мне и платят, — безразлично пожал плечами парень. — Если у кого-то есть бабки, и он считает, что это основа жизни и на них все можно купить, то это они обманывают себя. Они не хотят заставлять работать свою душу, не хотят ничего реального, потому что это сложно и нельзя получить, просто заплатив энную сумму. Им нужен волшебный порошок, стирающий их одиночество, заставляющий окружающих их любить, пусть не по-настоящему и на время. А я лишь продаю востребованный товар.

— Который их рано или поздно убьет. — То, что Влада "включила" свой дар, я понял, когда Гудвин дернулся всем телом и подался вперед, а потом затряс головой, как мокрая собака.

— Ни хрена себе приход, сестренка, — еще раз передернувшись, хохотнул он. — Вот, значит, какая у тебя фишка.

— Да, я… вижу людей, — вздохнув, отвела глаза Влада.

— Прикольно, конечно, но не хотел бы я с тобой поменяться, — неожиданно серьезно пробормотал Гудвин. — А что касается смертей… Ни одна моя дурь не вызывает привыкания, так что тут я чист. Снова и снова они приходят ко мне совершенно осознано. Я не создаю того, чем торгуют у школ и клубов, подсаживая тупой молодняк с первой же дозы. У меня все абсолютно эксклюзивно и чрезвычайно дорого. Счастье — необычайно дорогостоящий продукт. Хотя для тебя, Влада, я мог бы сделать пару доз совершенно бесплатно. Хочешь немного побыть нормальной?

Чуть не взвился, чтобы придушить ублюдка, заметив, как на мгновение жадно сверкнули темные глаза Влады, но женщина покачала головой, и я расслабился.

— Нет, захочу побыть нормальной, попрошу Антона сходить со мной в бар напиться, чтобы было кому домой дотащить, — кивнула она мне и даже подмигнула, явно нарочно подчеркивая для Гудвина наличие между нами доверия. И хоть я знал, что это игра на публику, но душу все равно согрело.

— Запросто, — ответил я. — Только свистни.

Не знаю почему, но это сработало. Гудвин как бы нехотя повернулся ко мне и уставился, сверля во мне дыры чуть раскосыми зелеными глазами и пожевывая изнутри нижнюю губу.

— Ну, и как ощущаешь себя в компании фриков, мент? — наконец спросил он.

— Я тут наблюдаю только одного фрика. И это я пришел сюда задавать вопросы.

— Я пришел задавать вопросы, — передразнил меня парень. — Ну задавай, раз пришел.

ГЛАВА 14

— Не заказывал ли кто-то тебе в течение последних трех месяцев или, может, чуть раньше некую убойную смесь, совершенно отключающую волю и способность сопротивляться? — решив не тянуть, прямо спросил я.

— Я не долбаный стол заказов или интернет-магазин, — недовольно пробурчал парень и заносчиво вздернул острый подбородок. — Я создаю индивидуальные рецепты счастья, а не дурь, вышибающую мозги всем подряд.

— А не засунул бы ты на время свою сраную эксклюзивность, куда солнце не заглядывает, и не постарался бы сосредоточиться на вопросе? — я покосился на Владу, и виновато пожал плечами, извиняясь за грубость.

— Хамишь, дядя? — ухмыльнулся Гудвин, впрочем, нисколько не обиженно.

— Прости, принцесса кайфа. Не знал, что твои чувства так легко задеть, — ответил ему такой же усмешкой.

— Да задолбаешься задевать, прежде чем я хотя бы что-то замечу, — беззлобно огрызнулся мелкий засранец. — А такую фигню, о которой спрашиваешь ты, можешь при удаче и знакомствах купить без рецепта в любой аптеке, дядя. Все дело в дозировке.

— Не могу. Все они оставляют следы, тем более в больших дозах, и обнаруживаются при вскрытии, а в нашем случае этого нет. Вообще ничего. Тебя ведь до сих пор за задницу не взяли только потому, что твои чудо-средства тоже в крови не выявляются, а даже если и удается выловить их остатки, то в список запрещенных веществ они не входят.

Гудвина словно ткнули в спину палкой. Он весь подобрался, исчезла небрежно нахальная поза и насмешливое выражение заостренного лица. Мальчишка полностью развернулся ко мне и впился цепким настороженным взглядом, в глубине которого явственно читалась скрытая паника.

— Вскрытие… это означает, они… умерли?

— Убиты.

— Ты мне что тут прогнать пытаешься? — ощетинился он. — Думаешь, с помощью моей дури кого-то замочили?

Ну да, обычная реакция — спрятать испуг и вину за агрессией.

— Тела жертв изрезаны всякими знаками с ног до головы, и при этом они оставались неподвижными и даже можно сказать спокойными, но ничего из знакомого нашим экспертам в крови и тканях найдено не было. Идеи есть?

Лицо Гудвина на несколько секунд застыло, глаза опустели, как бывает, когда люди уходят в себя в поисках ответов или чтобы что-то взвесить, но потом он снова резко набычился.

— Если они умерли, то откуда тебе на хрен знать, были ли они спокойны? — Гудвин вскочил и, схватив с низкого стеклянного столика пачку, вытащил длинную черную сигарету и прикурил, поднеся зажигалку подрагивающей рукой.

Само собой, я не собирался вдаваться в пояснения, что просто знаю такие вещи. Иначе самому пришлось бы задуматься откуда.

— Рисунки и знаки, что он вырезает, очень четкие, если бы женщины были привязаны, то все равно бы дергались, мышцы бы сокращались, и все такое, и так идеально бы не вышло.

— Женщины… и много их? — Мальчишка стоял ко мне спиной, глядя на Владу и жадно затягиваясь.

— Это я за ответами пришел, не забыл? — напомнил, теряя терпение. — Количество жертв и прочие сведения — это тайна следствия.

— Мудак, — еле слышно произнес Гудвин.

Пепел беспрепятственно падал на дорогой ковер, но, похоже, хозяину не было до этого дела. Гудвин просто стоял, широко расставив свои тощие ноги, курил и не отрываясь смотрел на Владу. А она отвечала ему не менее пристальным взглядом. Казалось, между ними происходил недоступный для меня диалог. В этот момент раздался мелодичный звук, напоминающий дверной звонок, и вспыхнул экран громадного телека. Изображение было черно-белым. Я разглядел свою "старушку", припаркованную перед двором, и рядом с ней сверкающую дорогущую тачку, из которой выбралась какая-то дама модельной внешности. Это тут же оторвало Гудвина от игры в гляделки с Владой. Он развернулся ко мне, и выражение лица его было жестким, даже жестоким. Если он и колебался до этого, то сейчас совершенно точно принял решение.

— Я не сотрудничаю с полицией, — отрезал он. — Но даже если бы и делал это — мне нечего тебе сказать.

Ну прекрасно. Врет же сучонок тощий и не краснеет.

— Гудвин, это неверное решение, — тихо сказала Влада, поднимаясь, но мальчишка только дернул острым плечом, словно отмахиваясь от нее.

И это пренебрежительное движение мгновенно взбесило меня.

— Я ведь могу упереться и прийти сюда по-плохому, — уже не сдерживаясь, сквозь зубы процедил я. — Знаешь, как по телеку показывают. Выбить окна и двери, расхерачить стены и пол, разобрать все и перевернуть вверх дном. Найду твою лабораторию, закрою в камеру с конкретными пацанами, которым даже твоя худосочная задница покажется аппетитной в силу новизны.

— Антон, пожалуйста, — шагнула ко мне Влада.

— А давай, — ощерился в ответ поганец. — Я буду долго ржать, когда ты утрешься и уйдешь ни с чем, да еще и извиняться будешь потом передо мной и моей задницей.

— Да черта с два ты доживешь до того момента, когда я стану извиняться перед такими кончеными мудаками, которым не только плевать, что их трусость может стоит чьей-то жизни, но они еще и содействуют убийцам.

— Антон, — повысила голос Влада, но я отмахнулся.

— Да пошел он.

— Пошел ты сам, мент. Я не трус и пособником убийцы не буду, но и вламывать никого не стану, ясно?

— Ясно, что тебя только собственная так называемая репутация волнует и потеря клиентов на дурь, если они прознают о том, что ты следствию помог.

— Да в гробу я видал всех этих клиентов и их мнение. Все равно то, что им нужно, они могут получить только у меня и по-любому приползут хоть на пузе. Причина не в этом.

— А в чем же тогда? Я весь во внимании, — развел я руки, демонстрируя, что еще имею терпение.

— Тебе я ничего не скажу. Точка, — упрямо мотнул парень головой, отказываясь смотреть мне в глаза.

Видимо, прихлебателей Гудвина привлек наш разговор на повышенных тонах. Один из них распахнул дверь и вопросительно уставился на него.

— У нас все норм, но наши гости уходят, — тоном, не терпящим возражений, сообщил Гудвин. — Вот только сестренка мне свой номерок скажет и проводишь.

— Обломайся. Влада, идем, — Я понимал, что практически отдаю приказ, на который в принципе не имею права, но сломать несколько костей этому уроду и выбить парочку зубов его "охране" хотелось ну очень остро, так что стоило уйти побыстрее. Вряд ли Владе понравилось бы увиденное, позволь я полностью выйти из себя и попытайся выколотить из мелкого ублюдка сведения силой. И его ссыкливые качки ему бы мало помогли. В конце концов, я опять же всегда могу вернуться позже для душевного оживленного разговора.

— Прости, — покачала головой Влада и продиктовала номер, который Гудвин тут же торопливо вбил в телефон.

Раздалось звонкое цоканье каблуков, и в комнату впорхнула та самая дамочка, что мы видели на экране.

— Гудвин, солнышко, ну что так долго? — капризно скривившись, спросила она, нарочито растягивая слова и выпячивая пухлые губы.

— Я разве разрешил ее впускать? — буквально вызверился мальчишка, и его черты заострились, становясь маской мелкого, но от этого не менее опасного хищника.