Когда подъехали к многоэтажному зданию клиники, я закрыл машину и протянул ключи Владе.

— Давайте так: почувствуете себя плохо и захотите уйти, просто сделайте это. Увидите что-то странное или представляющее интерес, придержите это при себе. Расскажите потом.

Но все время, пока я опрашивал некоего Манникова Александра Кузьмича, двадцати трех лет от роду, Влада сидела тихо, как мышь, у окна и, кажется, вообще игнорировала все происходящее. Свидетель постоянно путался в показаниях, ссылаясь то на природную общую забывчивость, то на удар по голове, беспокойно ерзал и теребил одеяло, и я уже чувствовал своей ментовской задницей, что он врет мне через слово. Но когда попробовал надавить, уточняя некоторые моменты, то он закатил глаза и заканючил, что ему плохо, говорить больше не может, и срочно нужен врач. Не став настаивать, куда он на фиг денется с подводной лодки, я принял решение уйти.

— Ну, что скажете? — полюбопытствовал у Влады, когда уже спускались по лестнице.

— Вы и сами все поняли, Антон.

— Понял, но желаю узнать экспертное мнение.

— Я не эксперт.

— Ага, я только учусь, — улыбаясь, подмигнул, напоминая фразу из старой сказки и тут же опять поймал себя на том, что съезжаю на рельсы флирта. Да что же это такое.

— Дело в женщине.

— Эх, Влада, дело всегда или в женщине, или в страхе, или в деньгах. Но вы правы, надо покопаться в личных взаимоотношениях погибшего и этого явно липового пострадавшего. Ибо вопит моя чуйка, что никакой там не случайный грабеж был, а реальная подстава. Ну а пока давайте-ка заскочим перекусить, а потом отправимся совершать сделку с совестью в надежде получить сведения.

В кафе быстрого питания, полное народу в этот час, Влада входила, шумно выдохнув, как будто прыгала в ледяную воду. И я едва не предложил взять на вынос, неожиданно представив, чем для нее может обернуться прием пищи, если рядом появиться кто-то с аурой, как у той же Сысоевой. Когда сели за стол, Влада низко склонилась над тарелкой и ела, сосредоточенно глядя только перед собой. А я же наоборот стал пялиться по сторонам. И если обычно во время еды в таких местах я частенько вычленял в толпе симпатичные женские особи, ради чистого интереса сравнивая между собой их достоинства и выделяя недостатки каждой, то сейчас поймал себя на том, что я смотрю на любого человека в поисках совсем других признаков, нежели привлекательность или ее отсутствие.

— Черт, рядом с вами, Влада, я, похоже, становлюсь параноиком, подозревающим всех вокруг в каких-то грехах, — покачал я головой, сосредотачиваясь на еде. — Раньше, пока толпа вокруг ощущалась лишь толпой, было проще, чем сейчас, когда все они видятся сборищем потенциальных или реальных преступников.

Влада подняла голову и, пару раз моргнув, обвела широко раскрытыми потемневшими глазами зал, чуть задержалась в дальнем от нас углу, где в тарелке ковырялся какой-то бледный мрачный тип, и снова вернулась к еде.

— Кушайте спокойно, Антон. Единственный по-настоящему грешный человек в этом заведении сидит сейчас прямо перед вами, — негромко сказала она, закручивая пружину моего любопытства еще туже.

* * *

— М-да-а-а, тот еще райончик, — пробормотал я, когда подрулил к нужному адресу. — Прямо гетто какое-то.

Кривые, обшарпанные заборы, количество ям явно превышает площадь потрескавшегося асфальта, ни одного фонаря на горизонте. Дома деревянные, потемневшие от времени, приземистые, с маленькими окошками, словно из прошлого века. В метрах двадцати дальше по улице помойка, которая выглядит так, будто здесь или отродясь мусоровозки не бывало, или местные целенаправленно бросали свои отбросы куда угодно, но только не в баки. Куча облезлых тощих дворняг, тщетно что-то тут выискивающих, и несколько подозрительно выглядящих личностей, которые при нашем появлении остановились прямо посреди улицы и уставились на нас.

Все же напрасно я взял с собой Владу. В таком месте даже оставить ее в машине будет не вариант. Мало ли какая гопота подвалит. Пока мы с Владой осматривались, открылась кособокая калитка прямо перед нами, показался устрашающего вида татуированный громила и недобро уставился на меня сквозь лобовое стекло. В глубине двора за его спиной маячили еще несколько монументальных мордоворотов. Сразу вспомнилось, что табельное оружие мирно покоилось в сейфе кабинета.

— Влада, мы можем сейчас уехать и вернуться позже. — Точнее, вернусь я один, но озвучивать это не обязательно. И мне плевать, если я могу показаться трусливым.

Поизображать героя я смогу и позже, когда рядом не будет никого, чью безопасность я поставлю под угрозу необдуманными действиями.

— Не волнуйтесь за меня, Антон. В этих людях нет ничего угрожающего.

Ну да, эти качки — прямо милые пушистые зайки, мечтающие задушить нас в объятьях. Секунду поколебавшись, я все же решил довериться мнению Влады, но подстраховался, набрав Василия и сообщив ему адрес, по которому нас надо начинать искать в случае бесследного исчезновения.

— Держитесь ко мне поближе, Влада, и не провоцируйте никого слишком пристальными взглядами. Ок? — пробормотал, открывая дверцу.

— Глазов Тимур дома? — продемонстрировав удостоверение, спросил типа, преграждающего вход.

Теперь, оказавшись напротив, я разглядел, что, несмотря на внушительное сложение и агрессивное выражение лица, передо мной всего лишь мальчишка, лет восемнадцать максимум.

— Для тебя, мент, — нет, — нарочито нахально ухмыльнулся он, складывая на груди здоровые ручищи, но во взгляде я просек притаившиеся настороженность и неуверенность.

— Я не из наркоконтроля, расслабься, детка, — отзеркалил я его ухмылку. — Пришел в частном порядке практически.

— В частном порядке? — прищурился мальчишка.

— Да, нам нужна его помощь, — тихо сказала Влада из-за моего плеча.

— Вон оно что. Так бы и сказали, что за дурью, — выражение лица парня стало почти презрительным, и он, наклонившись чуть в бок, многозначительно посмотрел на мою "старушку", а потом прошелся по нашей одежде. — Только вряд ли вам тут что-то обломится. Не похоже, чтобы у вас водились бабки, а даром тут никому не подают. Так что валите-ка вы лучше.

Остро захотелось двинуть засранцу, дабы привить уважение к старшим, но я сдержался, чтобы не провоцировать.

— Пропусти, — звонкий, но властный голос из темноты.

— Гудвин, это мент из убойного, — через плечо бросил своеобразный секьюрити, явно возражая и не спеша отходить в сторону. — А баба документов не показала.

— А я велел ее пропустить, а не его. — В тоне невидимого собеседника добавилось недовольства.

— Э-э-э, нет. Так не пойдет, ребятки, — Я незаметно схватил уже шагнувшую вперед Владу и краем сознания отметил, какая горячая у нее кожа, и что она, вздрогнув, как от ожога, спустя секунду все же сжала в ответ мою ладонь. — Мы заходим или вдвоем, или просто уходим. На этот раз.

После почти минутного раздумья раздалось:

— Хрен с ним. Пусть оба заходят.

Пока шли по двору, впереди маячила довольно щупленькая фигура, по всей видимости, того самого Гудвина, наркокудесника, ради встречи с которым мы и приехали.

Комната, куда мы вошли, была ярко освещена и если и тянула на притон, то на весьма элитный. Дорогущие ковры и ультрасовременная мебель, огромный телевизор, игровая приставка и остальная аппаратура наипоследнейшего поколения и заоблачной стоимости. Разительный контраст с внешним обликом непрезентабельного кособокого домишки.

Гудвин почти с разбегу плюхнул свой тощий зад в модно провисших джинсах на кожаный диван и бесцеремонно похлопал рядом рукой со множеством странного вида колец и фенек:

— Присядь, сестренка, — сказал он Владе, полностью игнорируя меня.

Яркая одежда, тоннели в ушах, серьга в носу и в брови, бритая черепушка с красочной татушкой… М-дя, видок у этого самого Гудвина тот еще. И опять же, похоже, никак не старше двадцати. Увязавшимся за нами своим телохранителям Гудвин молча сделал знак, и те без единого возражения закрыли дверь с обратной стороны.

Влада шевельнула рукой в моем захвате, напоминая мне, что я все еще держу ее, и мягко освободилась. Она спокойно огляделась и вместо дивана подошла к высокому круглому табурету в другом конце комнаты и села там. Я же, напротив, выбрал диван, и тощий нахаленок скривился, удостоив меня коротким косым взглядом.

— Мы тут с вопросами. Нам нужна от тебя инфа по одному делу, и поэтому правовую сторону того, чем ты, в принципе, занимаешься, мы опустим, — начал я.

— Я не буду с тобой разговаривать, — не поворачиваясь ко мне, процедил Гудвин. — Только с ней. Как тебя зовут, сестренка?

— Влада, — совершенно спокойно ответила женщина, с любопытством оглядываясь вокруг. — Почему ты не хочешь говорить с Антоном? Он хороший человек.

— Но я-то нет, — хохотнул парень. — И он мент, а я с ними никогда не разговариваю.

— Ну, допустим, Влада сейчас тоже при исполнении, умник, — возразил я.

— Она — другое дело, — говоря, он по-прежнему смотрел только на нее.

— Почему же?

— Потому что я такая же, как он, — тихо ответила за мальчишку Влада.

— Ага, точняк, — расплылся в довольной улыбке юный наркодилер и дернул в мою сторону головой. — А этот знает?

Влада молча кивнула.

— А понимает? — С полминуты ушло на осознание смысла этой краткой, но многозначительной беседы, и меня неожиданно сильно разозлило, как парой фраз этот мелкий говнюк будто разграничил все на мир таких, как я, и таких, как они с Владой. Я уставился на женщину, ожидая, что скажет, и встретил открытый, хоть и немного задумчивый взгляд.

— Антон очень старается, — уверенно ответила она и улыбнулась, моментально и с легкостью стирая эту нарочито проведенную Гудвином грань. — Почему ты Гудвин?