— Кто знает: если ты его не любишь так, как он любит тебя, он тоже может запить с горя. Тебя это будет сердить, и тут у вас и начнется разлад.

— Не начнется. Я этого не допущу.

— Подожди, пока дух скажет твоему сердцу, что это любовь, — еще раз предупредил ее Мелонга, — как он сказал моему сердцу, что я люблю Маленькую Ворону.

Джеси ничего не ответила, зная, что воспоминания о том, как он потерял жену, до сих пор мучительны для Мелонги. Когда солдаты явились на стойбище, чтобы насильно препроводить индейцев в резервацию, Мелонги не было дома — он собирал лекарственные травы высоко в горах. Вернувшись, он не застал ни соплеменников, ни жены. Он последовал за солдатами и вскоре узнал, что Маленькая Ворона умерла одной из первых, не выдержав тягот пути, голода и холода. Каждый четвертый чероки погиб от болезней и измождения, не достигнув территории, отведенной под резервацию. Тогда Мелонга вернулся домой и все последующие годы жил в окрестностях, избегая солдат: ему не хотелось покидать места, где он был счастлив с Маленькой Вороной.

— Теперь мне иногда хочется уйти отсюда на запад и провести остаток дней со своим народом, — наконец сказал он. — Я старею, и мне хотелось бы умереть среди своих.

— Неужели ты пустишься в такой дальний путь, даже не зная, хорошо ли тебе там будет?

— С тех пор как я потерял Маленькую Ворону, мне уже не было хорошо нигде. Так что это не имеет значения. А вернуться к своим мне хочется.

Джеси знала, что Мелонга любил жену такой всеобъемлющей любовью, какую она даже представить себе не могла, и часто задумывалась о том, любили ли ее родители друг друга хоть когда-нибудь и хоть немного. Однажды во время ссоры, ее мать крикнула Джадду: «Ты, наверное, жалеешь, что команчи не прикончили меня вместе с Айрис!» Он ничего не ответил, а просто выскочил из дома. После этого ее мать впала в истерику. Джеси помнила, что эта сцена привела ее в ужас.

— Мелонга, — тихо сказала Джеси, — по твоим словам, мне нужно ждать, когда дух скажет моему сердцу, что это любовь. Но Майкл сделает мне предложение в день рождения, а я до сих пор не уверена, что люблю его. Он ждет, что я скажу «да». Этого же ждут мои родители. Я не знаю, что делать.

— Я не могу ничего тебе посоветовать. Жди, девочка. Придет время, и ты услышишь этот голос. Жди.

У Джеси был полный сумбур в голове. Нет, надо забыть про все сомнения, принять предложение Майкла и постараться стать ему хорошей женой.

Ничего другого ей не остается.


Майкл достал из сейфа маленькую коробочку, завернутую в белый атлас, но не стал сразу ее открывать, а пошел и сел за письменный стол. Там, взяв в руки ожерелье, он подставил его льющимся в окно лучам солнца. Бриллианты переливались всеми цветами радуги, а аметисты светились изумительным лиловым сиянием. Ювелир в Атланте изготовил ожерелье по рисунку Майкла и едва успел закончить работу ко дню рождения Джеси: аметисты пришлось заказывать в Южной Америке и долго их дожидаться.

Майкл был горд своим творением. Он хотел сделать Джеси подарок, который всегда напоминал бы ей не только о восемнадцатилетии, но и о том дне, когда он попросил ее стать своей женой.

Майклу казалось, что он любит Джеси всю жизнь. Они выросли вместе, и к тому времени, как ей исполнилось десять лет, а ему двенадцать, он твердо знал, что на свете нет никого красивее ее. У нее были черные как вороново крыло волосы и голубые глаза с необыкновенным сиреневым отливом, от взгляда которых у него кружилась голова. Поэтому-то он и заказал для ожерелья аметисты, зная, что красота ее глаз затмит даже блеск этих драгоценных камней.

Майкл никогда не сомневался, что женится на Джеси Кэлхоун, но его родители, заметив его влюбленность, были весьма недовольны. «Она тебе не пара», — твердили они. Их сын должен жениться на дочери богатого плантатора. Но Майкл был непоколебим и заявил, что, когда придет время, он сделает предложение только Джеси и никому другому.

В шестнадцать лет его отправили учиться в Оксфордский университет в Англии. Он долго спорил с родителями — зачем плантатору такое образование? — но те настаивали — этого требует семейная традиция: все Блейки получали образование в Оксфорде. И Майкл подчинился.

Приятель отца познакомил Майкла с самыми завидными невестами из лондонского высшего света. Все они были очаровательны, все были отлично воспитаны, любая могла бы стать ему подходящей женой. Но для Майкла существовала только Джеси. И не потому лишь, что она казалась ему красивее всех: он восхищался ее живостью, ее независимым правом, и, когда его родные неодобрительно хмурились, узнав об очередной ее проказе, Майкл только посмеивался.

У него появились друзья в университете, они водили его в лондонские бордели и приобщали к плотским радостям. Но женщины, с которыми он там имел дело, ничего для него не значили: это было просто безобидное развлечение, и он не переставал стремиться к Джеси. Ребенком она выучилась читать и писать вместе с ним: по настоянию Майкла, хотя его родители всячески этому противились, ее приглашали на уроки, которые давал ему частный учитель. Так что, пока Майкл был в Англии, они с Джеси регулярно переписывались.

Майклу казалось, что срок учебы никогда не кончится. Он считал месяцы, недели, дни, оставшиеся до выпуска. И вот наконец он сел на корабль и отправился домой с одной только мыслью — как можно скорее жениться на Джеси. А родители пусть хоть об стенку головой бьются.

Но тут вмешалась жестокая судьба. Приехав домой, Майкл узнал, что его отец скоропостижно умер, пока он пересекал Атлантический океан. На его молодые плечи легла вся тяжесть управления плантацией. Кроме того, он был вынужден соблюдать траур, который обычно длился от шести месяцев до двух лет. Разумеется, его мать настояла, чтобы был назначен максимальный срок. Во время траура о свадьбе не могло быть и речи.

Джеси, разумеется, никуда не делась, и Майкл проводил с ней каждую свободную минуту. Она обожала лошадей, и ее всегда можно было найти на конюшне, но в отцовскую кузню она старалась не заходить. Майкл знал, что у нее нет настоящей близости со сварливым отцом. Собственно говоря, Джадд Кэлхоун ни у кого не вызывал дружеских чувств, но он был отличным кузнецом, а остальное не имело для Майкла значения.

Что касается матери Джеси, Виолетты, Майкл не мог дождаться дня, когда уведет Джеси из ее дома. Она вела себя с холодным отчуждением со всеми, кроме Джадда, которого обожала, хотя, по слухам, иногда, выпив, устраивала ему жуткие скандалы. Но Джеси об этом Майклу никогда не рассказывала.

Джеси не жаловалась на плохое обращение со стороны матери, но Майкл подозревал, что та не очень-то добра к дочери и что под постоянно веселым обличьем Джеси скрывается тоска, которую наводит на нее обстановка в доме. Ему всегда казалось, что Виолетта не любит дочь, а лишь терпит ее и даже считает помехой в своих отношениях с обожаемым мужем.

Но Майклу было некогда особенно задумываться о своей любви к Джеси и беспокоиться по поводу ее несчастных родителей: ему надо было доказать и матери, и соседям, что он может быть таким же отличным хозяином, каким был его отец. Он работал, не жалея сил, и добился того, что урожай хлопка и кукурузы за два года удвоился и он стал гораздо богаче своего отца.

Майкл был очень доволен своими хозяйственными успехами, а еще больше он радовался тому, что период траура наконец-то истек, что с руки можно снять черную повязку и быть свободным от налагаемых ею ограничений. Мать же его, подобно многим вдовам, наверное, будет ходить в черном до конца своих дней.

Майкл все еще сидел за столом и любовался ожерельем, когда мать постучала в дверь.

— Майкл, я хочу тебе… — начала она и умолкла на полуслове. Майкл положил ожерелье обратно в коробочку.

— Что у тебя там? — спросила она, подходя к столу. — Покажи. Это подарок для Джеси? Ты мне говорил, что заказал для нее что-то в Атланте.

Приготовившись к скандалу, Майкл неохотно открыл коробочку.

Оливия ахнула и опустилась на ближайший стул. Такого великолепного украшения не было даже у нее.

— Его сделали по моему рисунку, — сказал Майкл.

— Дарить такую дорогую вещь на день рождения неприлично.

— Это не просто подарок ко дню рождения, — спокойно сказал Майкл.

Их взгляды встретились. Оба не собирались уступать. Наконец Оливия сказала:

— Я считаю, что тебе следовало бы подождать, Майкл.

— Со смерти отца прошло два года, мама. — Майкл встал и запер ожерелье в сейф. — Достаточно я ждал. В день рождения Джеси я собираюсь сделать ей предложение. Пусть она сама назначит день свадьбы. По мне, так чем скорее, тем лучше. Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я на ней женился, но я ее люблю. Всегда любил и всегда буду любить.

— Но подумай, что скажут люди, Майкл! Не воображай, что она изменится, выйдя замуж. Имя Блейков пользуется всеобщим уважением, и…

— И что? — вспыхнул Майкл. — Что ты хочешь этим сказать, мама? Джеси ни разу не совершила чего-нибудь постыдного. Конечно, она любит озорничать, но она настоящая леди.

— Ничего себе леди! Вскарабкаться на лошадь, надев мужские штаны, и прыгнуть через барьер! Мало того, что сама чуть не убилась, но и меня чуть не убила, возродив ужасные воспоминания.

Оливия достала из-за обшлага кружевной платочек и вытерла слезы.

— Это была просто шалость.

— Твой отец запретил прыжки через препятствия на территории Редоукса, и ты должен требовать соблюдения этого запрета. Да к тому же идут разговоры о ее дружбе с полоумным старым индейцем. Я за этим к тебе и пришла: ты должен запретить ей видеться с ним. И почему его до сих пор не забрала полиция?

Оливия встала.

— Изволь сделать так, как я тебе говорю, — напоследок сказала она сварливым тоном. — Положи этому конец. Скажи Джеси, что, если она хочет породниться с семейством Блейков, она должна перестать якшаться с дикарями.