— Понятия не имею. Служанка отнесла коробки к ней наверх.

Оливии было безразлично, что наденет Джеси. Еще меньше ее волновало, понравились ли ей туалеты.

— А она наденет то прелестное ожерелье, что ты ей подарил? — не удержалась Верена.

Увидев в ее глазах злорадный блеск, Майкл решил поставить ее на место, пока она не дала волю своему злому языку:

— Ты же знаешь, Верена, что она потеряла его — наверняка мама тебе про это сказала. Зачем мутишь воду? Во всяком случае, я заказал копию, — добавил он, чтобы позлить Верену.

— Господи, как же ты соришь деньгами! — воскликнула Оливия. — Пойду выпью рюмочку хереса, чтобы укрепить нервы.

— Я тоже, — сказала Верена и вышла вслед за ней.

Оставшись наедине с Майклом, Элайза ощутила неловкость, но не могла заставить себя уйти. Скоро она лишится и редких моментов, когда с ним можно побыть наедине.

— А тебе не надо укрепить нервы? — с улыбкой спросил он.

— Нет. И я хочу извиниться за мамино поведение. Ей не следует вмешиваться в твои дела, тем более что ты любезно разрешил нам так долго здесь гостить.

Майкл ничего не имел против Элайзы, но мечтал о той минуте, когда Верена уедет из его дома.

— Я очень рад, что вы у нас гостите, — учтиво сказал он, — но вам, наверное, хочется вернуться в Чарлстон и заняться поисками нового дома?

— Да, мне хотелось бы, но мама про это молчит. А ты хочешь, чтобы мы уехали? — напрямик спросила она Майкла.

— Да… видишь ли… — замялся Майкл, не ожидавший от нее такой прямоты. Потом оправился и честно сказал: — Да, мне хочется, чтобы все поскорее вошло в норму. Да и тебе ведь нужно думать о замужестве. Как ты выйдешь замуж, сидя у нас на плантации? — с деланной веселостью спросил он.

— Да, конечно, — проговорила Элайза, отвернувшись, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. — Ну, я пойду…

— А я взгляну, как там жарят баранов. Скоро вернусь.

Элайза стояла в коридоре и глядела ему вслед. Как же он красив, как элегантно выглядит в синем бархатном жилете, белой гофрированной рубашке и бежевых брюках! У нее ныла душа при мысли, что он для нее потерян навсегда — если только не случится чуда.

Но чудеса порой случаются, сказала ей утром мать, застав ее в слезах. Джеси еще может передумать. Все эти дни она вела себя очень странно. У нее такой угнетенный вид, будто кто-то умер. И все заметили, как осторожно с ней обращается Майкл — словно с хрупкой вазой, которая вот-вот разобьется. «Что-то тут не так, — подозрительно заявила Верена. — Не теряй надежды, Элайза», — сказала она дочери.

Но Элайза потеряла надежду, и у нее щемило сердце.


Джеси мрачно глядела на свое отражение в зеркале. Майкл купил ей очень красивое платье из лимонно-зеленой тафты, с вышитыми букетиками цветов. Рукава с буфами доходили до локтя, у платья был строгий прямоугольный вырез. Перепоясывалось оно атласной лептой. На ногах Джеси были атласные туфельки того же цвета.

Суди завила ее волосы крупными локонами, подняла их наверх и закрепила заколкой, в которую воткнула белую розу. Закончив прическу, Суди отступила назад, чтобы ею полюбоваться, и искренне заявила, что мисс Джеси — самая красивая в мире женщина.

Но Джеси такой себя не чувствовала. По правде говоря, она вообще ничего не чувствовала. Ей все было безразлично. Прошлое не оставляло ее ни на минуту, терзая сердце. Джеси замкнулась в себе, находя утешение лишь в воспоминаниях, отказываясь принимать участие в том, что происходило вокруг. Она как бы ушла из жизни в мир грез и не хотела возвращаться к действительности.

Джеси не слышала, как в окно влез какой-то человек, и не заметила его присутствия, пока не увидела отражение его в зеркале.

Но звать на помощь было уже поздно — Зак Ньютон молниеносно заткнул ей рот носовым платком, грубо завел руки за спину и связал их припасенной для этой цели веревкой. Джеси тщетно пыталась сопротивляться, хотя ее бил озноб от страха.

— Это ты для меня принарядилась? — насмешливо прошептал Зак ей на ухо, чтобы его не услышали в коридоре. — Очень мило с твоей стороны, но мне больше хочется с тебя все это снять и распробовать все те прелести, которыми ты меня столько лет дразнила. Ну ладно, это от меня не уйдет. Сейчас надо забрать причитающиеся мне денежки и побыстрее отсюда смываться. Неплохо было бы, конечно, прикончить твоего красавчика жениха, но как бы он не поднял крик и не созвал рабов. Те рады будут со мной посчитаться. Нет уж. Хватит и того, что я собью с него спесь. Вот взовьется, когда обнаружит, что его невеста дала деру!

Связав Джеси ноги, Зак опустил ее на пол и с беспокойством оглядел комнату. В письме говорилось, что оставшиеся пятьсот долларов будут лежать под часами. Где же они? И тут он увидел часы на каминной полке, радостно бросился к ним и облегченно выдохнул, найдя под ними обещанные деньги. Он боялся, что их там не будет, боялся, что опоздает. В письме говорилось, чтобы он выезжал немедленно, но дорога от Бофорта до Редоукса заняла несколько дней. И разумеется, он не ожидал, что попадет сюда к празднику. Ну, не важно. Он свое дело сделал. Отомстил Майклу Блейку и скоро получит свое от Джеси. И так он слишком долго ждал.

Зак взвалил Джеси себе на плечо и выбрался вместе с ней в окно. У него даже болело в паху — так ему хотелось немедленно овладеть ею. Но первым делом надо побыстрее смываться из Редоукса.

Ладно уж, подожду, сказал он сам себе, времени еще будет достаточно. Зак собирался держать Джеси при себе очень долго.

Может быть, всю жизнь.

Потому что, если она откажется выйти за него замуж, он свернет ей шею, как цыпленку. Зак хохотнул. Посмотрим, что она выберет.


Оливия пила уже третью рюмку хереса. Куда же подевался Майкл? Общались сумерки, и слуги зажигали факелы вдоль подъездной аллеи. Скоро начнут собираться гости, а Майкл так и не поужинал. Может быть, он нарочно не идет, опасаясь, что она будет пилить его за второе ожерелье? Или не хочет встречаться с Вереной. Если это так, то очень жаль. Она просто не пережила бы все эти события, если бы не Верена, у которой всегда можно выплакаться на плече. Верена твердила, что Майкл одумается, и Оливии хотелось в это верить. Но в глубине души она понимала, что ничего подобного не произойдет и ей придется смириться.

Видя, как печальна Элайза, Оливия от души жалела девушку. Она знала, что Элайза влюблена в Майкла, и была бы счастлива, если бы та стала ее невесткой.

— Наконец-то, — ядовито сказала Верена, когда Майкл вошел в дверь. — Хорошо, что мы не стали тебя ждать, а то все бы остыло. Вон там тебе оставили, — она кивнула в сторону маленького столика, — но все холодное.

Не обращая на нее внимания, Майкл сказал:

— Я думал, Джеси здесь. Ее нет в комнате.

— Она, наверное, не отвечает на стук, — отмахнулась Оливия. — Она вообще ведет себя очень странно.

— Вот именно, — подтвердила Верена. — Я тоже стучала ей в дверь, хотела позвать к ужину, но она не ответила.

— Нет, — озабоченно сказал Майкл. — Я отпер дверь своим ключом, и ее там нет.

Оливия ахнула: как, ее сын осмелился зайти в будуар дамы — это же вопиющее нарушение приличий! Но Майкл уже повернулся и вышел из комнаты. Оливия протянула руку за рюмкой с хересом и сказала вполголоса:

— Может, уж пусть лучше скорей на ней женится, а то забудет все правила хорошего тона.

— Ну уж Джеси ему о них, конечно, напоминать не станет, — съязвила Верена.

Тут вернулся Майкл. Вид у него был встревоженный.

— Ее нет нигде в доме. Я послал слуг искать ее в парке. Допросил Суди, но та говорит, что не видела Джеси, с тех пор как отнесла ей поднос с ужином.

Верена заметила, что дочь предостерегает ее взглядом — не вмешивайся! — но это было свыше ее сил. Да и не все ли равно? Она уже перестала надеяться на чудо.

— Брось ты о ней волноваться, Майкл. Как сказала твоя мать, Джеси ведет себя странно. Кто знает, куда она подевалась. Может, опять сбежала с Ньютоном.

— Мама! — воскликнула Элайза. — Ну как ты можешь говорить такое?

— А как можно такое делать?

Майкл с трудом сдерживался.

— Я не позволю вам так говорить о Джеси, — грозно сказал он тетке. — Пока вы живете у меня в доме, держите язык за зубами. Мне надоели ваши подковырки.

Верена с независимым видом вздернула голову:

— Меня пригласил не ты, а твоя мать. По крайней мере ее было кому утешить. А ты, видно, уморить решил ее, иначе не посмел бы поселить в доме эту потаскушку.

Даже Оливия ахнула при этих вызывающих словах, а Майкл окончательно вышел из себя:

— Ну хватит. Вы немедленно покинете мой дом. Как только соберете вещи, вам подадут лошадей.

— Майкл! — воскликнула Оливия. — Она неудачно выразилась. У нас у всех взвинчены нервы, и ты сам в этом виноват. А тут еще Джеси добавила: исчезнуть перед самым приездом гостей! Творит, что ей вздумается, а ты вымещаешь зло на своих родных. Я этого не допущу. — Она поставила рюмку на стол и схватилась за сердце. — Ох, мне плохо!

Прерывисто дыша, она откинулась на спинку дивана.

— Извини, мама, — сказал Майкл и с ненавистью посмотрел на Верену, — но больше я терпеть ее вмешательство не намерен. Пусть убирается из моего дома.

— Вмешательство! — завопила Верена. — Твоя шлюха опять, похоже, сбежала, а я-то тут при чем?

— Не смейте называть ее шлюхой!

— Мама, перестань! — закричала Элайза, вскакивая на ноги. — Как тебе не стыдно?

Но Верену понесло:

— А что такого я сказала? Ты о ней говорила то же самое. Ты тоже ее ненавидишь!

— Неправда!

— Ты любишь Майкла, а он женится на ней. Разве это не причина, чтобы ее ненавидеть, чтобы желать ей смерти? Как бы мне хотелось, чтобы она и вправду умерла! Может, тогда Майкл опомнился бы и женился на тебе. И мне не пришлось бы кончать свои дни в доме призрения… Боже правый, кто это? — вдруг вскричала она.