Элизабет никак не могла решиться войти, страшась уже не Элмы, а того, что увидит внутри. Она спустила Николь на землю и крепко взяла за руку, уронив корзинку, которую несла.

Николь не издала ни звука, и когда Элизабет посмотрела на дочь, то поняла, что все выдержит ради нее.

Они поднялись по широким ступеням, и подошли к двери. Элизабет постучала, подождала и стала стучать снова.

– Мама, там никого нет. Я хочу домой. Молодая женщина не ответила, схватилась за дверную ручку, и, к ее удивлению, дверь открылась. Задрожав от нахлынувших воспоминаний, она приоткрыла дверь шире, и они вошли внутрь.

Высокий просторный вестибюль, украшенный пилястрами и резьбой, остался точно таким же, каким она его помнила. Вид широких ступеней, ведущих наверх, к комнате, где она была пленницей, вызвал у нее новый приступ дрожи.

– Элма! – позвала она.

Ответа не последовало. Двери в гостиную были закрыты, и Элизабет, помедлив, открыла их. В гостиной тоже ничего не изменилось с тех пор, как она видела ее в последний раз: мраморный камин, украшенный статуэтками, английские обои, дорогие тканые занавеси на окнах, мебель с искусной резьбой. В ящике были дрова, и она поспешила развести огонь.

Как только пламя разгорелось, Элизабет усадила Николь в кресло, накрыла стеганым одеялом и пододвинула поближе к камину. Заставив себя улыбнуться, она подкинула еще дров и начала говорить, стараясь рассеять мрачную тишину:

– Будь хорошей девочкой, ради мамы, и посиди тут, пока я поищу чего-нибудь поесть. Мы поужинаем тут, в тепле.

– Это плохой дом, мама.

– Нет, это не плохой дом, Николь. Мама не будет...

– Я помню. Ты плакала.

Элизабет не смогла посмотреть в лицо дочери. Странная мысль пришла ей в голову: может, Элма действительно права и она сумасшедшая? То, зачем они приехали сюда, больше не имело никакого значения.

– Мама...

– Нет. Нет, Николь. Я покажу тебе, это не плохой дом. Тут нет никого, кто мог бы обидеть нас. Больше нет. Посиди и подожди маму.

Элизабет обыскала все комнаты на первом этаже. Все было на своих местах, но казалось, что тут никто уже давно не живет. Остановившись в вестибюле, она снова посмотрела на лестницу. Ничто, никакая сила в мире не заставила бы ее подняться по ней. Отмахнувшись от наваждения, она твердым шагом направилась в заднюю половину дома, а потом через двор – на кухню.

Тлеющие угли в огромном очаге свидетельствовали о том, что в доме все же кто-то живет. На столе виднелись крошки хлеба, но полки в кладовой были совершенно пусты.

Элизабет несколько раз позвала Элму, однако никто не ответил. Поставив на огонь котелок с водой, женщина обошла кухню с намерением заглянуть в подвал. Ей понадобились все ее силы, чтобы открыть толстую деревянную дверь. Там было так темно, что волосы у нее на голове зашевелились от страха, и она решила вернуться на кухню и взять свечу. Только мысль о том, что Николь голодна, заставила ее все-таки шагнуть в черноту.

В подвале стоял невыносимый запах тления. Она приподняла юбку, чтобы заткнуть нос и рот, стараясь дышать как можно глубже. Повернувшись к полкам, прибитым к грязной стене, Элизабет начала шарить по ним рукой.

Ближайшие полки оказались пусты, и женщина, осторожно ступая, спустилась ниже. Она чуть не вскрикнула, коснувшись края холщового мешка, и тут же сообразила, что в нем или сушеная фасоль, или рис. Для того чтобы поднять его, ей понадобились обе руки, и пришлось опустить юбку. Подхватив мешок, свободной рукой она опять начала шарить по полкам, не обращая внимания на паутину.

Мерзкий запах усилился. Ей стало дурно, и, заметавшись, она споткнулась обо что-то и упала. Пытаясь схватиться за полки, Элизабет сильно занозила руку и тут же поняла, что ударилась спиной вовсе не о земляной пол, а обо что-то большое и твердое.

На какую-то долю секунды Элизабет от страха точно окаменела, горло перехватило, но потом она подняла голову, стараясь выровнять дыхание. Наконец рука нащупала то, что было под нею.

Ледяная костистая рука встретилась с ее дрожащими пальцами. Труп! Она споткнулась о труп!

Ноги отказывались держать ее, и Элизабет пришлось ползти. Каждое движение вон из этой чудовищной могилы загоняло занозы все глубже в ладони, но боли она не чувствовала, стараясь уползти как можно дальше от трупа.

Несмотря на свое состояние, Элизабет все-таки ухитрилась найти ступени и выползти наружу. Поднявшись, она упала на землю, мерзкий запах все еще преследовал ее.

Неимоверным усилием воли Элизабет заставила себя не думать о трупе в подвале. Надо было возвращаться к Николь.

Дочь права, это плохой дом. Она, видно, сошла с ума, раз решилась вернуться сюда.

Сглотнув снова поднявшуюся желчь и глубоко вздохнув, женщина побежала к дому и рывком распахнула дверь. Глубоко впившиеся занозы вызвали жгучую боль, ладони начали кровоточить.

– Николь! Николь! – закричала Элизабет, стараясь отогнать дурное предчувствие.

Казалось, вестибюль стал намного длиннее, и ей потребуются минуты... часы... чтобы добраться до оставленного ребенка. Или это ноги отказываются идти?

Элизабет внезапно остановилась. Двери в гостиную были открыты.

– Николь, – прошептала она. Ответом было молчание. – Господи Боже мой! Нет! Николь! Где ты?

Женщина медленно повернулась к лестнице, стараясь проглотить комок, подступивший к горлу. Во рту пересохло. Она заколебалась, страшась необходимости подняться. Только мысль, что Николь, может быть, уже там, испуганная, растерянная, заставила ее набраться храбрости и побороть ужасные воспоминания, связанные с верхними комнатами.

– Мама сейчас придет, – бормотала она, успокаивая саму себя.

– Она не услышит.

– Элма! – Элизабет с трудом выговорила это имя. Страх, почти парализовавший ее, мгновенно улетучился. Она знала, что Элма не причинит внучке вреда. Странное спокойствие опустилось на нее, и она повернулась лицом к свекрови.

Элизабет показалась, что она видит Элму, как в первый раз, сквозь какую-то дымку. Пожилая женщина держалась по-королевски. Высокий рост, изящная фигура, пропорциональные черты – все говорило о величии, хотя ее и нельзя было назвать по-настоящему красивой. Белоснежная кожа, всегда защищенная от солнца, не выдавала ее возраста, как и забранные в пучок белокурые волосы.

Лед. Холод. Снег. Совсем как брильянтовые серьги, поблескивающие каждый раз, как Элма качает головой, глядя на вас своими бледно-голубыми, почти бесцветными глазами.

– Я давно поджидаю тебя. Иди за мной.

Элизабет глядела, как свекровь направляется в гостиную. Это был приказ, и она машинально едва не подчинилась ему.

Но именно за этим ты и пришла сюда – объясниться с ней, напомнила себе молодая женщина. А Николь в безопасности.

Однако Элизабет все не решалась сдвинуться с места. Поглядев на свои руки, она медленно повернула ладони вверх и, увидев красную, ободранную кожу, содрогнулась.

Трусиха. Трусиха. Сколько раз она говорила это себе. Вот что держало ее в плену не хуже замка.

Нет, она не трусиха, но надо быть дурой, чтобы недооценивать Элму. Эта женщина сущий дьявол.

В конце концов, Элизабет вошла в гостиную и обвела ее глазами.

– Где Николь?

– Отдыхает. Я положила ее в твоей прежней комнате. Садись поближе к огню.

Молодая женщина проигнорировала предложение, обдумывая ситуацию. Николь была наверху и, по-видимому, заперта. Однако Элизабет не собиралась играть уготованную ей роль жертвы.

– Скажи, Элма, неужели тебе действительно так нравится играть в эту игру? Я знаю про Джеймса все. Знаю, как он умер. Его застрелили собственные солдаты при попытке бежать с поля боя. – Элизабет остановилась. Каждое сказанное слово придавало ей силы и уверенности. Ее твердый голос, казалось, стегал старую женщину. – С самого первого дня вы обманули всех: меня, Джеймса, Колтера и мою дочь. Как вы можете жить с таким грузом? Действительно ли скорбите о своем сыне? Или это тоже ложь?

– Джеймс не стоит моих слез.

– Господи, бесчувственная ведьма! Он любил вас. Джеймс делал все, чтобы угодить вам. – Элизабет подошла ближе, всматриваясь в Элму, надеясь увидеть хотя бы малейший признак раскаяния. Но его не было. – Неужели вы всерьез думали, что я позволю вырастить мою дочь похожей на вас? Да я лучше умру.

– Ну что ж, так и сделай. – Элма вынула руку из складок юбки и подняла пистолет. – Думаю, тебе надо отдохнуть, дорогая. Вы проделали долгое путешествие.

– Элма, чье тело в подвале?

– Тебя это не касается.

– Чье тело в подвале? – повторила Элизабет, повышая голос и с трудом держа себя в руках.

Старая женщина грациозно поднялась, все еще держа пистолет, и начала приближаться. Элизабет попятилась.

– Где все слуги, Элма?

– Убежали с командой янки, которая проходила мимо и обещала им свободу. Разве они знают, что свобода требует ответственности?

– Да-да, вы правы. – Дойдя до двери, Элизабет хотела было убежать, но Элма ускорила шаг и оказалась рядом с ней.

– Будешь ты послушной или нет?

– Да-да, буду.

– Хорошо. Мне приятно это слышать. Элизабет не могла отвести глаз от пистолета.

Оценивающе глядя на свекровь, она судорожно соображала, насколько та сильна и есть ли шанс отобрать оружие.

Как будто прочтя ее мысли, Элма взвела курок.

– Иди наверх, Элизабет. Я уже пользовалась этим, и оказалось, что неплохо стреляю. В три выстрела я покончила с Биллингом.

– С Биллингом? – переспросила Элизабет, ненавидя собственный голос. Ее каблук коснулся нижней ступеньки, и, не поворачиваясь, она подхватила юбку и начала, пятясь подыматься по лестнице. На какой-то момент показалось, что Элма забыла про нее, такой невидящий у нее был взгляд. Но тут же, тряхнув головой, она снова посмотрела на Элизабет.

– Биллинг – тот человек, которого я наняла, чтобы привезти домой Николь.