— Все я слышу, — миролюбиво сказал Иван Сергеевич. — Просто, что я могу? Была бы твоя мама здесь, тогда бы еще, наверное, хорошо жили, а так? Разве я мог от тебя отказаться? Да никогда в жизни! Запомни Вячеслав, оставить ребенка одного — это самый большой грех в мире!

— Зачем ты про маму начал? — устало спросил Слава, ему не хотелось о ней ничего слышать.

— Она звонила сегодня, — ответил тоже устало Иван Сергеевич. — Про тебя спрашивала. Я сказал, чтобы она перезвонила, не знаю, правда, сделает она это или нет.

— Деньги она, конечно же, не прислала, — догадался Вячеслав.

— Последнее денежное перечисление было пять лет тому назад, — сказал дед, достав белый конверт порядком уже засаленный.

Ермолаев только вздохнул. Он не нашел никаких слов, чтобы оправдать поступок матери.

— Вячеслав, — вдруг остановил его Иван Сергеевич. — Та девочка, Аня кажется, тебе понравилась.

— Внешка ничего, — хмыкнул Слава. — А какой она человек я не разбирался.

— Но ты-то как думаешь?

— Может хороший, — пожал плечами Слава, но потом осекся. — А почему ты спрашиваешь?

— Да так, просто…

— То-то я видел, как ты ее бабку взглядом провожал, — подмигнул Слава и быстро поднялся на чердак.

— И вовсе я на нее не смотрел, — крикнул Иван Сергеевич, но Слава его уже не слышал.

Как только он поднялся на чердак, усталость взяла над ним верх. Ермолаев плюхнулся на кровать и закрыл глаза. Завтра он не пойдет в школу, ни под каким предлогом. Точка! Вдруг внезапно его охватила тоска, вспомнились слова противного Москаленко: «Ты никому не нужен… Родители тебя бросили…». Горький ком застрял в горле. Слава не хотел признавать правоту Димы. Ему было горько осознавать правду. А действительно, почему его бросили родные мама и папа? Почему они оставили единственного сына жить вместе с дедом в этом доме и постоянной нужде? Вячеслав не знал ответов на эти вопросы, и ему меньше всего хотелось думать над этим.

Ермолаев не был алчным ребенком. Может у него и возникала мысль о том, что некоторые дети живут гораздо лучше его, но деда он бы не бросил не за какие деньги. Да если честно и с Аниной бабушки их было бы не красиво брать. Аня ведь помогла ему первая. Кстати, почему? Что в нем было такого, думал Слава сейчас, что заставило ее подойти к нему и, не побоявшись чужой крови, достать платок и вытереть ему нос? Может, у нее совсем нет друзей, как и у него?

Слава только вздохнул. Подойдя, к старому маленькому зеркалу, он посмотрел в свое отражение. Надо же на лице, не было никакого синяка! Удивительно! Может эта Аня волшебница? Вдруг взгляд Ермолаева упал на маленькую сумку на длинном ремешке. Странно, как она здесь оказалась? Он подошел к ней и, осмотрев изделие из чисто натуральной кожи, понял, что в точности такую же барсетку видел на Ане. Постойте. Так ведь это ее сумка! Слава вспомнил момент, когда девушка вошла к нему в комнату и предлагала свою помощь. Пока она делала упражнения по английскому языку, сумка пролежала здесь, а потом, когда в квартиру вломилась ее бабка, просто забыла про нее. Наверное, Аня сейчас переживает, где могла оставить ее. Слава осторожно открыл сумку и внимательно рассмотрел содержимое. Пачка салфеток, розовый блеск для губ, зеркальце, тысяча рублей и небольшая расческа. Телефона как это не странно не было. Может растеряша обронила его? Слава еще раз осмотрел комнату, но так и не нашел его. Ни под кроватью, ни под столом, нигде более его не было. Без телефона сумку отдавать бессмысленно, подумал Слава, однако зачем ему эта безделушка? Завтра же надо будет отдать…


Ермолаев стоял у двери большого, выложенного благородным кирпичом особняка. Дед сказал, что именно в этом доме и живут Нечаевы. Постояв немного у порога, он нажал на маленький позолоченный звонок. Раздалась звонкая трель. В двери защелкали замки. В полуоткрытой створке показалось Анино лицо. Взглянув на Ермолаева, она удивилась. Как он оказался здесь?

— Привет, — улыбнулась ему Аня.

— Привет, — ей в ответ сказал Слава. — Красивый дом.

— Ну да, — согласилась она, высунув голову в дверной проем и глазами как бы обойдя верхнее пространство дома.

— Ты вчера сумку у меня в комнате оставила, — сказал Ермолаев и протянул изделие Ане. — Держи.

— Ой, — умилила Юлиана. — А я совсем про нее забыла.

— Только мобилы внутри не было. Не знаю, где она может быть. Обыскал полдома, но так и не нашел.

— Ее там и не было, — объяснила Аня, тщательно осматривая сумку с разных сторон. — Телефон я тогда не взяла.

— Как? — удивился Слава.

— Ну как это бывает, — пожала она плечами. — Случайно, просто забыла о нем.

— Понятно, — пробормотал Слава. Он чувствовал, что должен сказать что-то еще. Но не мог подобрать правильных слов. Да и о чем с ней было говорить? Она аристократка, правда, добрая и наивная, однако не одного поля ягода с ним. Вот в каком доме живет и о сумке сто лет как забыла. Их, наверное, у нее много, так много, что приходится заводить для них дополнительный шкаф. Или у таких как она не шкаф, а целые гардеробные комнаты?

— Слав ты проходи, не стесняйся, — позвала его Аня. — Наверное, устал пока до моего дома, пешком добирался?

— Тут не далеко, — смутился Ермолаев и добавил. — Нет, я пойду к себе.

— Почему ты отказываешься?

Слава впал в ступор. С одной стороны, он завидовал Ане. С другой, был бы не прочь посмотреть, как она живет, да и собеседница она приятная. Почему он, собственно говоря, стесняется? Приглашает ведь Аня, тем более у него она уже была.

— Ладно, — согласился Слава.

— Супер, — подпрыгнула девушка. — Угощу тебя чем-нибудь, заодно и поблагодарю за сумку.

Как только Ермолаев вошел в особняк у него пропал дар речи. Такую обстановку комнат он видел разве что только в журналах. Повсюду были расставлены предметы декора: необычных форм статуэтки, часы, выложенные пластиковыми кругляшами, зеркала, картины. Даже мебель была не советского производства, что стояла у них с дедом, а модная, современная и, наверное, очень удобная. Потолок тоже впечатлил. Он был глянцевый, белого цвета с разными уровнями и изгибами. Посередине просторного зала висела длинная сверкающая люстра. Вот такой-то он точно никогда не видел!

— Пойдем на кухню, там поудобнее, — предложила Аня и повела Славу в помещение, которое было трудно назвать кухней.

Ермолаев только кивнул. Но, как только он оказался в том месте, куда его приволокла Аня, вот тут-то он по-настоящему испытал искреннее удивление. Да какая же это кухня! Это целое кафе. Даже барная стойка имеется, кристально чистая ничем не заставленная, разве что маленькой из металлических прутьев тарелкой в которой лежало три крупных апельсина. За ней же располагался настоящий бар и кофе машина с боку. Ни в кофе и ни в винах Слава не разбирался, поэтому перешел к изучению противоположной стены, где располагался кухонный гарнитур, встроенная плита и духовка, огромный двухметровый посеребренный холодильник. По середине комнаты был огромный дубовый стол, на нем не было скатерти, да и зачем она была ему нужна. За окном разместилась мансарда с летней кухней и двумя обеденными столами, помещение было украшено живыми цветами. Впечатлял и диванчик, который удалось туда впихнуть. Беленький, уложенный разноцветными пуфиками.

— Хорошо живете, — протянул Слава, продолжая оглядывать помещение.

— Ты бы хотел здесь жить? — спросила Аня.

Слава посмотрел на нее и коротко усмехнувшись, ответил:

— Нет, мне не суждено. Дом, конечно, классный у вас, но нам с дедом и в своем нравится.

— Мне тоже у вас понравилось, — сказала Аня, выставив на дубовом столе вазочку с печеньем и коробку конфет, которые Ермолаев никогда не видел ни в одном магазине.

— Чем же? — вздохнул Слава.

— Уютно, я раньше никогда не была в таких домах, как твой. Да и вообще нигде не была, — с легкой усмешкой сказала Аня.

— А я не бывал в таких домах, как твой.

— Ты где хочешь посидеть здесь или на веранде?

— Давай на веранде, сейчас как раз на улице тепло, — ответил Слава.

Пристроившись на том самом диванчике с разноцветными подушками, Ермолаев спросил:

— Знаешь, я стесняюсь спросить, да у тебя, наверное, никто и не спрашивал…

— О чем? — наклонила голову на бок Аня.

— Убираться в таком особняке тяжело?

Аня пожала плечами:

— К нам приходит домработница, она и чистит дом. Я сама только в своей комнате хозяйничаю, ну и на кухне немного. Бабушка против, что бы я убирала.

— Обычно бывает наоборот, — рассмеялся Ермолаев. — Бабки своих внучек к труду стараются приучать, поучают и зудят по каждому поводу.

— Ты просто мою плохо знаешь, хотя я всегда знаю, что она желает мне только добра.

— Все близкие желают тебе только лучшего, ну почти все, — констатировал Слава.

— Почему же почти? — грустно спросила Аня.

— Да так, это личное, — отмахнулся Слава.

Аня кивнула. Похоже, он не хотел разговаривать на эту тему, а она не будет настаивать, это и так бесполезно.

— Постой, — вдруг после небольшой паузы сказала Нечаева. — Я же забыла про кофе. Кстати, ты какой предпочитаешь? У нас есть латте, капучино, мокко…

— Я даже не знаю, что обозначают эти слова, — остановил ее Ермолаев. — Может растворимый есть?

— Такого у нас нет, — покачала головой Аня.

— Латте тогда что?

— Это кофе с карамелью. Ты его хочешь.

— Да, никогда не пробовал.

— Я быстро, — пообещала Аня и ушла.

Слава погрузился в свои мысли, после того как ее фигура скрылась за прозрачной шторкой. Сейчас его мама так же живет, пьет кофе, сидя за новой рукописью и думает только о своей карьере, чем о собственном сыне. И теперь за долгое время разлуки с ней, Слава впервые начал задумываться о том, чтобы Олеся Ивановна все-таки вспомнила о нем и забрала к себе, в Штаты, в счастливую обеспеченную жизнь. Он начал надеяться, что у нее проснется совесть, взыграют материнские чувства. Ермолаев представлял, как он имеется все- то, что есть у его новой знакомой и в тайне жутко завидовал ей.