— Дружище, не болтай! Где Береника? — налетел на своего друга Генри.

— В последний раз, когда я их видел, они сидели в баре. Они пили шампанское…

Генри яростно глянул на друга, но Ева уже тащила его через танцплощадку в направлении бара. Там было полно народу. Многие молодые пары упивались в тот вечер шампанским, только вот Береники и Ганса не было и следа. Они искали их повсюду. Даже на веранде, где обнимались другие уединившиеся парочки. После того как они осмотрели каждый уголок зала, было решено спуститься по коридору и поискать в кулуарах и у бара гостиницы. Но в дверях путь им преградил Даниэль.

— Бросьте свои поиски! Я только что видел их.

— Где? Черт возьми, где? — заорал Генри, выйдя из себя.

Даниэль указал в сторону лестницы, которая вела наверх.

— И почему ты их не остановил? — в ужасе спросила Ева.

— Потому что все мы взрослые люди. Они меня даже не заметили, когда…

— Да где же они? — Голос Генри едва не срывался от волнения.

Даниэль сурово смотрел то на Генри, то на Еву.

— Уже слишком поздно!

— Что это значит? Мы же можем поговорить с ними?

Ева удивилась, почему Даниэль вдруг так охладел к происходящему.

— Даже для этого поздно! Мне показалось, что они торопились в номер.

— Они сняли здесь номер? Но это нужно было предотвратить!

— Может, стоило полицию вызвать? — насмешливо спросил Даниэль.

— Вы должны были этому помешать! — выкрикнул Генри и бросился вверх по лестнице.

Ева взяла Даниэля за руку.

— Ты прав. Против этого мы бессильны. Если бы я только знала, что все примет такой оборот…

— Ты ведь не страж брату своему, как бы ни было тебе тяжело наблюдать за этими отношениями. Но по тому, как они поднимались по лестнице, тесно обнявшись, можно предположить, что вся эта история будет иметь серьезное продолжение. Береника не из тех женщин, что теряют голову. Нет, она воспользуется тем, что Ганс не смог устоять перед ее чарами. И заставит его платить по счетам!

— Ты считаешь, что она вынудит его жениться на себе?

— Можешь даже не сомневаться.

В этот момент они увидели Генри, спускавшегося по лестнице. Он выглядел как побитый пес. Взгляд был пустой, лицо посерело.

— Ну что? Вы их видели? — спросила Ева.

— Я их слышал! Этого было достаточно. Считайте мою помолвку с Береникой Кларк расторгнутой. Боюсь, что самые страшные ваши опасения подтвердились. Она предложила ему то, что мне сулила только в первую брачную ночь. Господи, какой же я идиот! Я считал это проявлением любви, а не частью коварного плана. Даже флиртуя со мной, она искала что-то лучшее на стороне. Собственно, я пожелал бы вашему брату, чтобы эта скотина наказала его. Но, возможно, вам удастся его вразумить? Попытайтесь хотя бы! Может, у вас получится оградить его от подобной глупости. Вы были правы, миссис Кларк. Против состояния, харизмы и стольких мужских качеств в одном парне я не могу ничего поделать.

Генри еще раз кивнул на прощание, отправился к гардеробу и забрал пальто и шляпу.

— Я сейчас поднимусь наверх! — выпалила Ева.

— Нет, моя любимая, ты не сделаешь этого. Подожди, пока у тебя не появится шанс поговорить с братом с глазу на глаз. Что он, собственно, знает о подлостях Береники?

— Совершенно ничего! Я предпочитала не писать ему об этом в письмах и вообще не упоминала о ней как о члене моей семьи. И если я теперь вывалю ему всю правду, он, благодаря Беренике, не поверит ни единому моему слову.

— Пойдем, золотце, нам здесь больше нечего делать! — в который раз повторил Даниэль.

Ева вздохнула. Даниэль помог ей надеть пальто, и они, взявшись за руки, ушли с ужасного праздника.


Нейпир, январь 1905 года

Джоанна стояла перед матерью со сжатыми кулаками, ее глаза злобно поблескивали.

— Ты должна была сказать об этом раньше! Тогда бы я не мучилась постоянно вопросом, почему у меня мать маори, а у всех моих подруг матери белые!

Люси оставалась спокойной. Она знала, что этот момент когда-нибудь все равно наступит и что сейчас ей придется быть особенно сильной. Кроме того, ее завораживал тот огонь, который был у этого существа внутри. Джоанна была темпераментной и очень красивой девушкой. С помощью няни Стеллы им удалость постепенно выбить детскую нетерпимость, которая всегда отличала Джоанну от других детей. Ее желания и дальше продолжали исполнять, но если вдруг Джоанна чего-то и не получала, то в доме Болдов больше не разыгрывались драмы. Единственное, что очень волновало Люси, так это повышенное внимание к их дочери со стороны противоположного пола. Джоанна, очевидно, вскружила голову всем молодым людям города.

Люси в тот миг преследовала лишь одну цель: ни в коем случае не потерять самообладания!

— Джоанна, это неправда, не стоит слушать сплетни. Я — твоя настоящая мать. Здесь уже ничего не изменишь!

— Но Розалин сама слышала, как ее мать, нарушив обет молчания, шепотом рассказала об этом кому-то на собрании чайного общества!

Люси пожала плечами.

— Я думаю, что я и твой отец — лучшие свидетели твоего рождения, чем какое-то чайное общество у матери Розалин.

— Отца я еще не успела спросить, но клянусь тебе, что, как только он придет домой, я скажу ему это прямо в лицо. И я знаю, он никогда не станет мне лгать.

— Дитя мое, почему ты так охотно веришь этим людям? Больше, чем собственной матери? — мягко спросила Люси.

Было нелегко не выказать никаких эмоций. Конечно, Люси чувствовала горячее желание дочери оказаться белой, а не наполовину маори. Но она, Люси, никогда не пойдет на это. Нет, в этом желании она откажет Джоанне до конца своих дней. Никогда ее дочь не узнает, что ее настоящей матерью была любовница отца. Люси пыталась уговорить себя, что это причинит намного больший вред душе девушки…

К великому ужасу Люси, Джоанна со всей силы топнула ногой. Совсем так же, как тогда, когда она была еще ребенком. Люси вздрогнула. «Только бы не потерять самообладания», — повторила она про себя.

— Я хочу, чтобы у меня была такая мать, как у Розалин! У нее самые красивые белокурые волосы, которые я когда-либо видела…

— Но такие же подарила природа и тебе! У тебя красивые светлые локоны.

— Именно! Слишком светлые. В отличие от моего брата, который становится все темнее. Он выглядит уже как маори-полукровка.

— Но ведь нельзя отрицать, что его мать — маори. А ты полностью пошла в отца.

— Мама, я не верю ни единому твоему слову. Посмотри мне в глаза!

Люси безропотно выполнила то, что требовала Джоанна. Хотя от холодного взгляда дочери у нее по спине побежали мурашки, она продолжала сохранять спокойствие.

— Мама, скажи мне как есть! Меня родила ты?

— Сколько раз нужно тебе это повторять! Да, и еще раз да! Или для тебя лучше было бы, если бы тебя удочерили?

— Да, я сделала бы все, чтобы хоть фотокарточку ее получить! Я бы всегда носила ее с собой и показывала бы всем, какая у меня красивая мама.

— Твоя мама — самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал, — раздался голос позади них.

Джоанна обернулась и в слезах бросилась в объятия отца.

— Но она ведь не пакеха, — всхлипывала она. — Все в округе только и говорят о маме! Подруги подшучивают надо мной, спрашивают, где моя льняная юбка, танцуем ли мы дома хака.

Том высвободился из объятий дочери и серьезно взглянул на нее.

— И ты на это обращаешь внимание? Есть ли что-нибудь важнее родительской любви? Мы ведь все делали для тебя! И мы никогда не утаивали от тебя, что Люси — маори. Чего же ты, собственно, хочешь? Мы живем в браке, на который смотрели критично еще двадцать лет назад, но не в наше время. Кто так говорит, не принадлежит к высшему обществу!

— Тебя ведь нет рядом, когда они говорят такое! — заревела Джоанна. — Я хочу, чтобы Люси наконец призналась, что она не моя мать! Это ведь правда, отец? Скажи мне!

Том побледнел как снег. Казалось, он плохо подготовился к моменту, которого Люси ждала вот уже много лет, и выглядел совершенно беспомощным.

— Что за глупости ты говоришь? — крикнул он так громко, что Джоанна вздрогнула от испуга.

— Но я… я же знаю! Мать Розалин рассказывала это на собрании чайного клуба.

— Чайного клуба! — Том пренебрежительно скривился. — Покончим с этим! Я больше не хочу об этом ничего слышать, понятно?

Люси было немного жаль Тома. Очевидно, его поразило то, что Джоанна, слушаясь его столько лет, теперь добивалась правды любыми способами. В последнее время Люси и без того волновалась за Тома. Он всегда выглядел уставшим. Но каждый раз, когда она заговаривала об этом, он убеждал жену, что все это ей только кажется. Теперь его лицо посерело. Казалось, Том в один миг постарел на много лет.

— Мы — твои родители, и хватит об этом! А тот, кто утверждает обратное, врет!

— Розалин слышала это собственными ушами! — упрямо возражала Джоанна.

— Вот теперь уже точно довольно! — заорал Том, выйдя из себя от злобы. — Сейчас мы спросим эту даму, кто ей разрешил болтать всем такую чушь! — Он схватил дочь за руку и потащил за собой.

— Том, отпусти ее! Мы можем уладить все мирным путем. Нам не стоит так сразу… Я хочу сказать… не стоит пугать людей без причины, — произнесла, запинаясь, Люси.

— Никому не позволено безнаказанно болтать всякий вздор о тебе! — закричал Том. — И я навсегда закрою рот этим тупым женщинам, называющим себя леди!

— Пожалуйста, папа, нет! — отчаянно запротестовала Джоанна.

Но ее отец был полон решимости.

— Я клянусь, что никогда больше не скажу ничего подобного! — запричитала Джоанна.

— Том, слышишь, она дала обещание! Поверь ей. Не нужно ставить нашу дочь в неудобное положение, — вмешалась Люси, доброе сердце которой всегда отзывалось сочувствием к Джоанне.