«Дорогая сестрица,

Я совершенно не знаю, как тебе это помягче сообщить, ведь ты, наверное, еще переживаешь из-за смерти матери. После известия о смерти жены отец стал сам не свой. Он любил ее всем сердцем, но мало говорил со мной об этом. Я лишь видел его страдания со стороны. В последние дни он в своих мыслях был где-то далеко. Ах, моя любимая Ева, если бы я мог избежать этого повествования! Отец бегал по окрестностям, как лунатик, в таком состоянии он переходил через улицу. А здесь намного больше автомобилей, чем у нас дома. Ты помнишь, как он уверял нас, что такого чудища он никогда не потерпит у себя дома? Его переехал один из автомобилей. Отец не страдал. Он умер сразу…»

Ева несколько раз прочитала это предложение, пока до конца не осознала суть прочитанного. Ей хотелось плакать, но она словно оцепенела. Вместо этого девушка продолжила читать письмо.

«Я бы отдал все, чтобы тебя сейчас обнять и утешить. Теперь нас осталось лишь двое. Но как бы я ни тосковал по тебе, у меня пока нет возможности забрать тебя в Калифорнию. На проезд денег бы хватило, но это не жизнь для тебя. Я работаю не на винограднике, а на стройке. Вокруг только мужчины. Там, где я живу, довольно грубый народец. Не для тебя. Пожалуйста, оставайся в Новой Зеландии у тетки Джоанны! Я обещаю, что приеду позже, как только смогу отложить достаточно денег, чтобы обеспечить там свое существование. Я знаю, что новозеландцы плохо относятся к немецким переселенцам, но там у нас будет семья, я смогу это организовать. Я не хочу возвращаться домой, где мне все будет напоминать о родителях. И я не разделяю отцовского оптимизма относительно нашего виноградника. Я велю продать его, даже если получу за него намного меньше, чем он стоит, потому что придется полагаться на чужих людей в Баденхайме. Деньги я привезу с собой, когда приеду. Я думаю, мы будем жить хорошо. У меня, кстати, есть друг из Новой Зеландии, который сутками рассказывает о своей стране и молится о том, чтобы как можно быстрее насобирать достаточную сумму на покупку небольшой фермы и вернуться домой. Я тебя обнимаю, маленькая сестричка, и клянусь тебе: нас ничто не сможет разлучить. Не позднее чем через год я буду у тебя!»

Ева опустила руки. Она больше ничего не могла разобрать, по щекам ручьями текли слезы. Так сильно, что смешались с краской для ресниц. На нее свалилось сразу столько всего! Трудно было осознать происшедшее. Известие о смерти отца сильно ранило девушку. За несколько недель она стала круглой сиротой. А тут еще решение Ганса относительно Новой Зеландии, которая должна стать его новой родиной. Что, если написать ему, как ей живется в этом доме на самом деле? Ведь его представление о доброй тетке Джоанне совершенно не соответствовало действительности.

Ева дала бы голову на отсечение, что, узнав о планах Ганса, тетка не расплачется от радости. Сейчас Еву воспринимают как бедную родственницу, которая проживает в доме временно. Но все идет к тому, что, хочется Еве того или нет, ей нужно остаться здесь на неопределенное время. Или искать работу и зарабатывать деньги. Когда Ева представила себе, что ей придется еще долго терпеть воркование Маргарет и Адриана…

В этот момент в дверь постучали. У Евы чуть сердце не остановилось. А вдруг это он?

— Войдите! — крикнула она охрипшим голосом.

Даниэль просунул голову в комнату.

— Я хотел спросить, так что там с танцами… — Он осекся и бросился к ней. — Ева, что произошло? Ты же плачешь!

Он присел рядом на край кровати и обнял ее за плечи. Ева прижалась к его груди и безудержно зарыдала.

— Что произошло? Кто тебя обидел? Что… — Тут он обнаружил письмо. — Плохие новости?

Ева кивнула. В ее заплаканных глазах сквозила неизбывная печаль.

— Мой отец погиб в Калифорнии, несчастный случай.

— О, мне очень жаль, — ответил Даниэль. — Ты теперь уедешь? — робко спросил он.

— Нет, я остаюсь в Новой Зеландии. Мой брат не хочет, чтобы мы возвращались в Германию. Он приедет сюда, и мы начнем новую жизнь.

Ева заметила, что эти слова обрадовали Даниэля. Он крепко пожал ее руку.

— Я еще совсем не знаю, хочу ли я здесь остаться. Вы все так добры ко мне, но это для меня не родной дом. Если все так случилось, я должна сама о себе заботиться. Мне нужно найти работу…

— Или вместе со мной уехать в Веллингтон… — Он не успел досказать, потому что в дверь постучали снова.

Прежде чем Ева успела что-то ответить, в комнату вошел Адриан. Когда юноша увидел, что Ева сидит в объятиях Даниэля, он остановился как вкопанный.

— Я… э… я… извини, я не хотел помешать… И прости, что я не подождал, пока ты меня пригласишь войти… Я зайду позже, я вам мешаю, такой интимный момент!..

Еще до того как Адриан успел развернуться к двери, Даниэль выпалил:

— Попридержи коней и не строй из себя оскорбленного. Ева только что узнала, что ее отец умер!

— Мне очень жаль! — Адриан побледнел еще больше. — Я могу чем-нибудь помочь?

— Я думаю, Ева поедет вместе с нами в Веллингтон, потому что в этом доме она не может оставаться, — решительно сообщил Даниэль.

— Конечно, я был бы только рад, но… Я думал, ты хочешь как можно скорее уехать в Калифорнию… — запинаясь, произнес Адриан.

— Нет! Я останусь в Новой Зеландии. Мой брат не хочет, чтобы я туда ехала, и не хочет, чтобы мы вернулись в Германию. Он тоже приедет в Новую Зеландию, чтобы обосноваться здесь!

— Я, конечно, готов взять тебя в Веллингтон, когда в феврале поеду учиться в академию, и… Н-да, тогда придется поговорить с матерью Маргарет, но дом наверняка достаточно большой… — сказал Адриан.

— В тот дом я не перееду ни в коем случае! — всхлипнула Ева.

— Это совершенно не обязательно. Моей квартиры хватит для нас двоих. Я тоже отказываюсь жить на вилле Мак-Алистеров. Тогда ты сразу поедешь в Веллингтон со мной, — перебил ее Даниэль.

Ева перестала всхлипывать и взглянула на Даниэля заплаканными глазами.

— Ты считаешь, я должна переехать к тебе, но что скажет твой отец и тетка Джоанна?..

— Ева, ты выйдешь за меня замуж?

Это признание Даниэля получилось настолько неожиданным, что Ева потеряла дар речи.

Конечно, она догадывалась, что нравится Даниэлю, но о том, насколько сильны его чувства, девушка и не подозревала.

— Тебе не нужно давать ответ прямо сейчас. Мне следовало бы выбрать другой момент. Я не хотел тебя ошеломить, просто мне хотелось, чтобы ты не волновалась о своем будущем, — виновато произнес Даниэль.

— Я… я просто не знаю, что и думать, что мне ответить на это, — залепетала Ева и растерянно посмотрела на Адриана. Она никак не могла выйти замуж за Даниэля, потому что… Ее сердце чуть не выпрыгивало из груди. Может быть, Адриан совсем не против этого? Может быть, ему важно жить на вилле вместе с Маргарет?.. Но в его взгляде читалось совершенно обратное. Он словно говорил: «Не делай этого! Я тебя люблю!»

Ева пристально посмотрела ему в глаза. Адриан не отводил взгляд. Какой же глупой она была, даже на секунду сомневаясь, что на ее чувства не отвечают взаимностью! Он смотрел на нее с такой любовью! И Ева позабыла обо всем на свете. Существовали лишь Адриан и она, и они молча объяснялись друг другу в любви. Они не касались друг друга, не обнимали, потому что их глаза в это мгновение говорили, что все жесты и слова излишни. Радостная улыбка просияла на губах Евы. Адриан ответил тем же.

— Ева, я правильно понял, что твой ответ «нет»? — спросил Даниэль, наблюдавший за этой сценой с мрачным лицом. Судя по всему, он осознал свое поражение.

Ева повернулась к нему.

— Я… нет, то есть… так дело не пойдет, ты мне правда очень нравишься, но, знаешь ли… — запинаясь, попыталась объясниться Ева и умолкла на полуслове.

— Я знаю… Мне просто нужно было удостовериться в этом, — холодно ответил Даниэль. — Я… Я оставлю вас одних, — быстро добавил он и бросился прочь из комнаты.

Ева подозревала, что сделала ему больно, но в этот драматический миг она не могла поступить иначе. Ее глаза снова впились в Адриана. Казалось, влюбленные стояли неподвижно друг перед другом целую вечность. Только когда его губы отыскали ее, движение вернулось в замершее тело девушки. Они обнялись и поцеловались.


Нейпир, декабрь 1868 года

Хеху направил мушкет на Тома и Ахоранги. По его татуированным щекам катились слезы. Том крепко взял жену за руку.

— Ну так стреляй в нас! — крикнул он.

Но вместо того, чтобы нажать на курок, Хеху медленно опустил оружие и сдавленным голосом спросил:

— Это правда, что ты ждешь ребенка от него?

Ахоранги кивнула.

— И мы по законам пакеха стали мужем и женой.

— Хорошо! — проворчал Хеху, отвернулся и пошел к лошади.

Ахоранги побежала вслед за ним.

— Что ты теперь будешь делать? Пошлешь к нам воинов из моего племени, чтобы они нас убили?

— Я все забуду! — ответил маори. — Своему племени я сообщу, что вождь Канахау пал в бою с людьми Те Кооти. Один на один. И что мы его похоронили, как подобает королю.

— Спасибо, — всхлипнула Ахоранги и взяла его за руку. — Тогда помоги нам передать его предкам, как он того заслуживает!

Хеху, казалось, был озадачен, но потом последовал за ней к краю канавы. Том тоже нерешительно приблизился.

— Где его меховой плащ с перьями? — спросила Ахоранги.

— В седельной сумке, — ответил Хеху, уже немного придя в себя. — Я сейчас принесу! — В отличие от Тома, он, кажется, понял, что хотела сделать Ахоранги.

Она спустилась в канаву и встала на колени у тела отца. Потом что-то пробормотала на своем языке. Хеху протянул Ахоранги плащ с перьями, а затем присоединился к ней.

Том остался стоять на краю канавы и изумленно наблюдал за происходящим. Он все еще был напряжен и оставался настороже. Если бы Хеху сделал хоть одно неверное движение, Том бросился бы на него и убил. Он с удивлением смотрел, как Ахоранги расправляет плащ на теле отца. Потом она запела. Хеху стал подпевать. Спустя некоторое время он снял плащ с тела вождя и протянул его Ахоранги. Она обернулась в громадный плащ, и маори снова жалобно запели. Том не решался спуститься к ним в канаву. Ему казалось, что маори погрузились в какой-то совершенно другой мир. Мир, где он был чужаком. Они, казалось, пребывали в трансе. Том подозревал, что никогда не сможет понять их традиций и обычаев. Но сейчас он впервые с тех пор, как спас Ахоранги от фермера, который ее купил, осознал, что они с этой женщиной — с разных планет. Глядя на громко поющих маори, Том понял, что и ребенок, которого она носит под сердцем, тоже будет наполовину таким же, как они. И, несмотря на внезапно возникшую отчужденность, Том с болью подумал о том, что эти двое просто созданы друг для друга — она, женщина в плаще из перьев, и он, мужчина из дикого племени.