— Руки прочь! — закричал вождь на ломаном английском.

Ахоранги соскочила с лошади и в испуге прижалась к мужу.

— Отец, это не тот человек, который меня выкрал. Том спас меня от тех парней! — закричала девушка на родном языке.

— В сторону! — приказал ей отец, но Ахоранги вместо этого стала перед Томом и раскинула руки.

— Если ты хочешь убить его, то сначала тебе придется выстрелить в меня!

На секунду у Канахау пропал дар речи.

— Будь благоразумна, Ахоранги, отец заберет тебя домой, хочешь ты того или нет. Ты слышишь нас?! — пытался уговорить ее Хеху.

Девушка не двигалась с места.

— Она — моя жена и останется со мной! — прорычал Том.

— Это правда? — недоверчиво спросил Хеху.

— Да, я люблю его. Я дала ему слово перед Богом!

— Что она говорит? — резко бросил вождь.

От изумления у Хеху даже челюсть отвисла. Ему явно не хотелось стать человеком, который передаст эту новость.

— Я — его жена! — медленно, чеканя каждое слово, повторила Ахоранги, чтобы отец осознал ее слова целиком и полностью.

— Пакеха не может быть твоим мужем! — ответил вождь с пафосом. — Твоего мужа зовут Хеху! — Он широким жестом указал на молодого маори, у которого с лица испарилось воинственное выражение, как только Ахоранги открыла ему ужасную правду. Он выглядел обескураженным.

— Давай же! Хватай ее! — выпалил Канахау, обращаясь к своему молодому соплеменнику.

Но Хеху не сдвинулся с места. Он растерянно смотрел на свою бывшую невесту, которая была готова отдать жизнь за другого. Наконец он перевел взгляд на вождя.

— Чего ты ждешь? — настаивал Канахау.

— Я пойду с вами при одном условии, — решительно заявила Ахоранги.

— Ну-ка, послушаем! — проворчал отец.

— С его головы не упадет ни один волос!

— Я не позволю тебя забрать! — запротестовал Том, но девушка не обращала на него внимания.

— Если вы поклянетесь, что ничего не сделаете Тому, я поеду с вами!

Хеху перевел предложение Ахоранги вождю. Канахау почесал подбородок и задумался. Наконец он кивнул.

— Пообещай это перед нашими предками, — требовательно произнесла Ахоранги.

Канахау понял и поклялся перед предками, что пощадит пакеха.

Ахоранги очень медленно пошла к отцу. Теперь Том остался без прикрытия, а двое мужчин продолжали держать его на мушке. Но девушка знала: если отец поклялся в чем-то перед предками, он будет держать слово.

Как только до Канахау осталось дойти всего метр, он тут же схватил дочь за руку и выругался. Хеху мучительно наблюдал за происходящим, а Том, словно пантера, изготовился к прыжку. В один миг он бросился на вождя и сбил его с ног на землю вместе с оружием. Ахоранги успела вырваться еще до того, как Том кинулся к ее отцу.

— Не прикасайся к моей женщине! — закричал Том, обуреваемый гневом, но это ему не помогло, потому что Хеху направил на него мушкет и потребовал, чтобы тот отпустил вождя. Том неохотно выполнил требование маори.

Извергая громкие проклятия, вождь поднялся с земли.

— Ты лишишься жизни по собственной вине, пакеха! — пригрозил он Тому и толкнул дочь на землю, прежде чем та успела броситься к мужу.

— Держи ее крепко. Я позабочусь об этом пакеха! — приказал вождь.

Хеху повиновался. Он поднял Ахоранги из пыли и не отпускал ее руку, хотя она и так не смогла бы вырваться.

Канахау мушкетом погнал Тома к канаве.

— Помолись своему Богу, если тебе это необходимо! — произнес маори. Том не понял, что ему сказали. Он не боялся смерти, лишь думал о том, что случится с Ахоранги, когда его не станет. И что будет с его ребенком?

— Стой, я хочу проститься с ним, потому что ношу под сердцем его ребенка, — услышал он голос Ахоранги. Потом она повторила то же самое на родном языке.

Том обернулся. На лице девушки не было страха, а лишь яростная решимость воительницы.

В этот момент Том понял, что не он защищает ее, а она его. И внутреннее спокойствие распространилось в его душе. Ахоранги не допустит, чтобы его убили. Канахау, казавшийся одурманенным, грубо отмахнулся от дочери. Лицо вождя исказилось в гримасе, и он прикрикнул на нее.

Ахоранги, которую все еще держал Хеху, заплакала.

— Отец, не надо! Только не моих детей, пожалуйста. — Она всхлипывала, а вождь поднял руки к небу и произнес клятву, которую Том не понял.

Том лихорадочно думал, как ему поступить, чтобы не подвергнуть жену опасности. Тут он заметил, что Хеху отпустил Ахоранги, и та в тот же миг резким движением выхватила оружие из руки преследователя.

В следующее мгновение вождь, поняв, что произошло, прицелился в Тома и хотел уже нажать на курок, но его опередил выстрел. Канахау кувырком полетел в канаву. Хеху с криком бросился к нему.

Том побежал к Ахоранги и прижал ее к себе. Девушка уронила мушкет на землю и прильнула к груди Тома. Оба, словно пьяные, крепко держались друг за друга. Только голос Хеху вернул их к действительности:

— Вождь ушел к предкам!

Влюбленные разомкнули объятия и уставились на Хеху, который вылез из канавы, держа в руке мушкет Канахау. Том сжал руку Ахоранги еще крепче. Но девушка высвободилась и закрыла лицо ладонями. Медленно, очень медленно она осознала, что натворила. Животный крик вырвался из ее горла.


Нейпир, 25 декабря 1930 года

После дня рождения Ева старалась избегать встреч с Адрианом. И даже если они виделись, чего предотвратить, находясь в одном доме, было невозможно, Ева отвечала ему односложно. Сначала он всеми силами стремился узнать, почему Ева ведет себя с ним безразлично, но потом сдался. Кроме того, он все больше времени проводил в Мини. Ева категорически отказалась ехать с молодыми людьми в винодельческое хозяйство. Даниэля она тоже очень редко видела. На следующий день после праздника она пыталась извиниться перед ним, но в тот миг парень снова оказался под влиянием шумной Береники. Как только та замечала, что Ева хочет поговорить с Даниэлем, она тут же призывала его на помощь: то ей нужно поднести корзину, то припарковать машину матери. Она все время старалась пользоваться его помощью, едва замечая рядом Еву. Лишь однажды девушка столкнулась с ним в коридоре и попыталась объяснить, почему так резко повела себя тогда. Даниэль выглядел очень приветливым и заверил, что уже и думать об этом забыл. И все же у Евы осталось ощущение, что в глубине души он все равно обижается на нее и, возможно, даже подозревает, что на самом деле происходит в ее сердце.

Поэтому она решила купить ему маленький подарок, на котором были написаны ее извинения. Теперь Ева могла лишь надеяться, что Береника не выхватит его из рук Даниэля и не прочитает при всех собравшихся гостях в рождественский вечер.

Адриану она не купила подарка. Еве не хотелось выказывать на людях какие-либо чувства, все это было слишком личное. Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы ее симпатия просто угасла. Но именно этого и не происходило. Напротив, каждый раз, когда Ева издалека замечала черноволосого юношу, ее сердце начинало биться быстрее. «Как хорошо, что я могу скрыть свои чувства», — думала девушка, бросая взгляд в альбом, который, несмотря на всю злость в адрес Адриана, она продолжала заполнять эскизами и набросками. Хотя она собиралась подарить их в его день рождения, альбом этот уже несколько дней продолжал лежать на столе.

«Выброшу его после праздника вместе с моим старым альбомом для эскизов», — решила Ева, со злостью надевая зеленое платье. У нее не было выбора. На Рождество тетка Джоанна и слышать не хотела от нее никаких отговорок. За столом собиралась вся семья. К тому же все должны были явиться в праздничной одежде. Даже бабушка и бедная немецкая родственница. Новость о том, что на праздничный ужин приглашены Розалин и ее дочь Маргарет, Ева приняла совершенно невозмутимо. Девушка тайком поглядывала на Адриана, когда тетка Джоанна за воскресным обедом радостно сообщила эту новость. Но тот и бровью не повел. А Ева не думала, что Адриан такой уж хороший актер.

Еве не давала скучать Люси: она постоянно зазывала девушку к себе, и целыми вечерами та перепечатывала написанные старушкой воспоминания. Ева не так хорошо владела печатной машинкой, чтобы успевать за повествованием Люси, поэтому та решила записывать все начерно в тетрадь. Сначала Ева старалась не думать, что все ее усилия направлены на то, чтобы, в конечном счете, Адриан получил этот драгоценный подарок. По просьбе Люси она написала ему рождественскую открытку. Бабушка намекала ему, что речь пойдет о ее личной тайне, и, как только подарок будет готов, она вручит его внуку до отъезда в Веллингтон. Еве нужно было только записать ее слова. Зрение Люси становилось все хуже, так что она полностью положилась на Еву. Девушке же очень хотелось поскорее завершить работу, она каждый день спрашивала почтальона, нет ли для нее чего-нибудь. Ей казалось, что тот уже начал испытывать неловкость, потому что каждый раз на ее вопрос ему приходилось отвечать отрицательно. А желание девушки покинуть этот дом и эту страну становилось все сильнее. Если бы она оказалась в Калифорнии, то наверняка уже и думать забыла бы об Адриане.

Ева вздохнула и разгладила шелковое платье, взяла открытку и маленький подарок, который смогла купить, исходя из своих возможностей. Только для Люси, которая все еще хорошо платила девушке, она смогла выкроить немного больше. В одном магазинчике маори Ева обнаружила чудесный хей-тики из нефрита и тут же его купила. Талисман оказался дорогим, но Ева подумала, что амулет Люси, вероятно, пострадал от пожара, и не могла поступить иначе. Она хотела вернуть Люси утраченный хей-тики!

Когда Ева вошла в комнату Люси, у нее от удивления округлились глаза. На пожилой даме было темное платье, сверкающее блестками, волосы завязаны в узел и заколоты серебряными шпильками. Она светилась от гордости и величия.