Джоанна Хиксон - Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы

Недавно в Пуасси приезжала Мишель. Вряд ли она явилась сюда из простого желания повидаться с сестрой, ведь теперь, когда армия короля Генриха захватила подступы к Парижу, путешествовать по стране очень опасно. Известие о внезапном штурме Понтуаза дошло и до монастыря. Мы возблагодарили Бога, что король и королева благополучно оттуда отбыли. Скорее всего, Мишель приехала в аббатство по просьбе либо королевы, либо герцога Бургундского, либо его сына Филиппа, ее супруга.

Меня пригласили в покои Марии на торжественный прием в честь Мишель. Встреча трех сестер прошла скованно, чинно и церемонно. Нам подали кушанья (кстати, впервые за время пребывания здесь я не осталась голодной после трапезы), за которыми мы беседовали о здоровье короля и королевы, о состоянии страны и о возможности возвращения Карла ко двору. Как это было мучительно, Метта! Мои старшие сестры излагали доводы в пользу примирения между нашим братом и герцогом Бургундским, а я едва сдерживалась, чтобы не высказать все, что знаю о нем.

После трапезы Мария оставила нас, и Мишель обрушилась на меня за неблагодарное отношение к герцогу. Ее свекор – великий человек, сказала она, думающий только об интересах Франции, каковые включают в себя и заботу о моем будущем, о будущем единственной незамужней дочери короля, который не в состоянии исполнить свой отцовский долг.

Почему у единоутробных детей так мало общего? Мишель всего на шесть лет старше меня, но смотрит на мир, как древняя сморщенная старуха. В ней нет ни капли радости!

К концу нашей встречи она спросила меня, не хочу ли я передать сообщение матери и выразить свое раскаяние и желание загладить вину. Сообразив, что это было единственной целью визита сестры, я ответила, что считаю греховным лгать в доме бога, а поэтому не могу предложить ей подобного сообщения, хотя и желала бы напомнить ей, что я остаюсь верной и послушной дочерью Франции. Честно говоря, меня удивило, в какое оживление пришла она при этих словах. Наверное, какая-то искра жизни все же теплится в ней, ибо она едва меня не ударила. С великим трудом Мишель сдержала свой порыв и со вздохом объявила, что с ужасом представляет, какое будущее меня ждет.

Что ты об этом думаешь, Метта? Следовало ли мне раскаяться? Может, это лучше послужило бы моей цели? Беда в том, что я тоже не могу себе представить, какое будущее меня ожидает. Возможно, дьявол-герцог был прав, и я страстно возжелала короля Генриха. Мне так хочется знать, вспоминает ли он обо мне! Когда я думаю о возможных претендентах на мою руку, ни один из них не может сравниться с Генрихом. Вдобавок в Пуасси я окончательно поняла, что монахиней стать не хочу.

Молюсь за тебя, Метта, и надеюсь, что ты молишься за меня.

Твоя любящая молочная дочь,

В конце августа торговец пряжей освободил верхние этажи и отправился обратно в Милан. Теперь, когда Жак мог предложить Алисии надлежащий дом, он сходил в церковь Сен-Жан и договорился со священником о венчании, торопясь, вероятно, устроить свадьбу до того, как положение Алисии станет очевидно.

В церкви объявили о венчании, и мы с Алисией подготовили свадебный пир. Я заказала плотнику колыбель, но, не желая искушать судьбу, попросила доставить колыбель только после того, как младенец родится.

Солнечным осенним днем я гордо стояла рядом с женихом и невестой под внушительным порталом церкви Сен-Жан и думала о том, что не могла бы желать лучшей судьбы для дочери. За эти полгода моя жизнь изменилась. В апреле я была королевской служанкой и доверенным лицом принцессы, а в сентябре оказалась безработной и бездомной, и только новоиспеченный муж моей дочери дал мне крышу над головой. Моего запаса золотых монет надолго не хватило бы, а жить за счет Жака с Алисией мне совершенно не хотелось.

Однако через неделю все снова переменилось.

– Матушка! Иди скорей сюда! Люк приехал! – прокричала Алисия.

Люк стоял посреди мастерской и застенчиво улыбался.

– Здравствуй, матушка, – сказал он, когда я стиснула его в объятиях. – Вот, хотел вас удивить.

– И тебе удалось! – воскликнула я, двумя руками притянув его голову и пытливо вглядываясь в глаза сына. – Что произошло? Тебя выгнали?

– Нет, что ты! – возмутился Люк. – Сеньор дю Шатель отправил меня из Мелёна в кортеже с герольдом Вьеннским. Я ненадолго. Мы скоро уезжаем, потому что, как только в Труа станут известны новости, нам придется несладко.

– Какие новости? Что произошло? – опередив нас с Алисией, спросил Жак, с интересом глядя на шурина, которого видел впервые.

– Герцог Бургундский убит! – торжественно провозгласил Люк.

– Хвала господу! – поддавшись порыву, воскликнула я и тут же прикусила губу. – Как, сынок? Где?

Люк сделал гримасу и полез в кожаную сумку, перекинутую у него через плечо.

– Это длинная история. Я расскажу все, что знаю, но сначала вот, возьми. – Он передал мне сложенный лист бумаги. На печати было оттиснуто изображение крепости. – Это от сеньора.

– Прочту позже, – сказала я, заталкивая письмо в рукав. – Пойдем, сядем во дворе и поговорим. Ты проголодался?

Я поманила за собой Алисию. Подробности этого дела касались только нас троих. Позже она сможет рассказать Жаку то, что сочтет нужным.

Небо над городом постепенно темнело.

– Между герцогом Бургундским и дофином должны были состояться новые переговоры в местечке под названием Монтро, – начал Люк, с аппетитом принимаясь за сыр и лепешки. – Там в месте слияния двух рек, Сены и Йонны, перекинут длинный мост. Герцогу с дофином надлежало встретиться в шатре, построенном на середине моста. Герцог ехал с одной стороны, принц Карл – с другой. Герцог очень беспокоился и даже отменил встречу. Выяснилось, что он боится мостов, представляете? Однако дофин настаивал на своем, говоря, что это самое безопасное место.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила я. – Ты тоже там был?

– Конечно, я там был! – Люк закатил глаза. – Я ведь приставлен к собакам дофина. У него новые гончие псы, они при нем постоянно. Но меня не было в группе, которая направилась в шатер. Разрешили присутствовать только десятерым мужчинам с каждой стороны. Все было очень тщательно продумано.

– Ох, ты не был свидетелем убийства герцога! – воскликнула я с облегчением.

– Нет, я ждал с эскортом на нашем конце моста. Потом раздались крики: «Убей его! Убей!» – и рыцари эскорта бросились к шатру. Оттуда выскочил дофин в сопровождении сеньора дю Шателя и нескольких других господ. Внутри шла битва – звенели мечи, кто-то вопил, несколько человек из свиты герцога были ранены, а потом их всех взяли в плен рыцари дофина. Мой господин и сеньор дю Шатель вскочили на коней и поехали в город, а я направился следом за ними с гончими, поэтому больше ничего не видел. А потом было объявлено, что герцог Бургундский умер.

– Погиб только герцог? – спросила я. Меня замутило от мысли, что это насилие вызвано моим письмом к Танги.

– Да, – ответил Люк. – По слухам, один бургундец умер от ран, но никто не знает, что на самом деле произошло. Дофин через своего герольда отправил послание королю и королеве. В послании говорится, что герцог попытался угрожать мечом, желая взять дофина в плен, и все началось именно с этого, хотя один из рыцарей утверждает, что сеньор дю Шатель сам рубанул герцога секирой по голове.

– Бог мой! – выдохнула я, осенив себя крестным знамением. – Неужто Танги убил герцога?

– Тсс, матушка! – прошептал Люк. – Никто не знает, что именно произошло, и сеньор дю Шатель хочет, чтобы так оно и оставалось. Возможно, его письмо все тебе объяснит. Мне пора. Герольд Вьеннский скоро уезжает в Мелён. Не знаю, когда нам еще доведется увидеться, матушка, – сказал он и крепко меня обнял. – Прочти письмо.

Держа письмо в трясущейся руке, я перечитала его дважды. Танги откровенно признавался, что убил дьявола-герцога и тем самым осудил свою душу на вечные муки в адском огне. Я сожгла письмо в кухонном очаге и все никак не могла решить, как относиться к этому человеку – с ужасом, восхищением или жалостью.