Они заперли несчастного Немо в комнате, Сеньор настояв чтобы Ли ехала в паланкине. Он шел рядом, держа шляпу руках. Солнечный свет, золотил его великолепные волосы. Сеньор всегда выделялся в толпе своим ростом и яркой внешностью.

Крепостные ворота возникли перед ними, как пещера в тумане. Они прошли сквозь них и затем проследовали по узким улочкам до базарной площади. Лошадиная ярмарка была в разгаре — об этом свидетельствовали и звуки, и запахи. Площадь была заполнена лошадьми, стоявшими рядком, чтобы их можно было свободно осмотреть и поводить, проверяя их стати.

— Тебе какая-нибудь понравилась? — спрашивал С.Т. по мере того, как они продвигались по ярмарке.

Ли постучала по переднему окошку, и носильщики остановились рядом с красивой гнедой кобылой. Сеньор открыл дверцу, и один из носильщиков поспешил помочь ей сойти на землю.

Несколько человек наблюдали за Ли и Сеньором. Сразу же один из них взял кобылу под уздцы и вывел ее из ряда. Ее белоснежные чулки вспыхивали на солнце, когда она гарцевала перед ними. Наконец лошадь остановилась вблизи и замерла, а владелец придерживал ее под уздцы. Сеньор критически осмотрел ее.

— Великолепна, — сказал он, склоняясь к Ли, и зашептал на ухо. — Красивый экстерьер, хорошее сложение, отличные манеры. Меньше, чем за пятьдесят фунтов, ты ее не купишь.

Она нахмурилась.

Он бросил лукавый взгляд:

— Не хватает денег, Солнышко?

— Ты прекрасно знаешь об этом, — сказала она недовольно.

— Как жаль, — произнес он. — А такая хорошая кобылка!

— Я продам это платье, — сказала она, понижая голос.

— Вряд ли ты за него много выручишь.

— Ты сам сказал, что оно стоит четыре гинеи. На эти деньги мы доберемся до Нортумберленда. А там мои жемчуга.

— Весь твой гардероб принесет тебе столько же, — пробормотал он. — Шиллингов пятнадцать ты выручишь за платье и туфли, и три фунта за украшенный жемчугом воротник. Такая сумма сгодится для мелкого уличного торговца.

В ответ она только опустила глаза.

— Ты можешь продать свое бриллиантовое ожерелье — этих денег как раз хватит. Она резко вскинула голову:

— Ты с ума сошел? Даже не думай об этом. Он улыбнулся.

— Неужели оно тебе так по душе? Не беспокойся, — пообещал он, похлопывая ее по руке, — я достану тебе другое, там же.

— Нет! — закричала она, вонзаясь ногтями ему в руку.

Он взглянул на человека, державшего лошадь, покачал головой и пошел дальше. Разочарованный торговец увел кобылу обратно в ряд.

Сеньор отпустил носилки, и взял ее под руку. Он несколько раз останавливался, чтобы вывели и показали других лошадей.

Ли понимала, что она и ее спутник, роскошно одетые, выглядят значительно богаче иных покупателей. Торговцы стали специально обращать их внимание на лошадей, выводя их перед ними. Их окружила атмосфера циркового представления. Лошадей выводили, заставляя делать замысловатые трюки, лишь бы привлечь внимание богатых господ.

Наконец один коняга воспротивился этому представлению. Это был серо-белый жеребец, не желавший выходить из общего ряда. Его бранил конюх, но он упирался, перебирая передними копытами. Сеньор остановился перед жеребцом.

Ли хотелось отойти подальше, но она осталась рядом с Сеньором. Конь разошелся — мотал головой, не подпуская к себе конюха. Вокруг них образовался круг зевак. Конь продолжал сопротивляться, то дергаясь, то пятясь назад, а конюх пытался повиснуть на поводьях. Ли разглядела, что сквозь ноздри коня были пропущены железные кольца. По губам и груди животного уже струилась кровь.

Конюх безуспешно боролся с животным, но в этот момент какой-то другой человек ударил коня по морде палкой. Конь дернулся — глаза его дико сверкнули — и он изловчился укусить своего обидчика в плечо.

Человек закричал и бросил палку. Среди поднявшегося шума и сутолоки конь продолжал трясти свою жертву, как терьер крысу. Наконец он отпустил страдальца. И тот поплелся прочь, стеная, придерживая плечо рукой. Конюх тем временем сумел привязать коня к железному кольцу, торчавшему в стене, и отбежал. Все расступились — конь остался один, весь в испарине, злобно мотая хвостом. Из ноздрей его струилась свежая кровь.

Сеньор медленно прошел вдоль ряда, приближаясь к бунтарю. Конь внимательно наблюдал за ним, вращая ушами и прерывисто дыша, выбрасывая в холодный воздух пар. Он угрожающе топнул передней ногой, когда Сеньор попытался заглянуть ему под брюхо с расстояния в ярд.

— Недавно кастрирован? — спросил он торговца, стоявшего рядом.

— Да, вы понимаете почему. Испанских кровей, если не ошибаюсь. — Он повернул голову и сплюнул. — Не знаю, откуда он взялся, но он уже сменил несколько конюшен. Никто не хочет его держать, и его даже еще не объезжали. Всех посбрасывал, кто пытался. — Он кивнул в сторону пострадавшего. — Бедняга Хопкинс думал, что кастрация поможет, но, как видите, все без толку. После этого случая его точно отправят на живодерню. А ведь он неплохо смотрится вместе с тем вороным, а?

— Очень красивый, — сказал Сеньор, посмотрев на второго коня. — Может быть, мистер Хопкинс захочет со мной поговорить, когда оправится.

Торговец усмехнулся: — О, он моментально оправится, когда услышит об этой новости. Джобсон, скажи ему! Скажи своему хозяину, чтобы скорее шел сюда!

Хопкинс с готовностью подчинился. Лицо его было мертвенно бледным, когда он подошел к ним.

— Меня интересует вороной конь, — сказал Сеньор, кивая на него. — Покажите мне его зубы.

Хопкинс щелкнул кнутом, и Сеньор осмотрел животное: зубы, ноги, копыта; наблюдая, как он гарцует, как его спокойно взнуздали, как вороной с удовольствием выполнил все команды.

— Пусть кто-нибудь на нем проедет верхом, — попросил Сеньор.

— Конечно, и у меня есть хорошее седло. Но я честный человек, клянусь на Библии, и не буду вам врать — этого коня я учил возить карету.

— Не важно, — я дам вам за него десять фунтов.

— О, сэр, — Хопкинс задвигал широкими плечами, — я не думал, что вы станете пытаться меня обманывать. Вы ведь разбираетесь в лошадях и понимаете его истинную стоимость.

— Конечно, — мягко улыбнулся Сеньор. — Тем более что я его забираю вместе с этим бешеным животным, которое вас так сильно покусало.

Раздались смешки. Хопкинс недовольно оглянулся.

— В вашей помощи, мой лорд, я не нуждаюсь, я как-нибудь сам с ним справлюсь. Ни за какие деньги я не соглашусь, чтобы кто-нибудь пострадал от этого бандита.

— Может быть, и так, — пожал плечами Сеньор. — Хорошо, я дам вам сотню за этого, вороного, если увижу, что вы выведете его отсюда одного, без этого бандита.

Такая простая просьба, казалось, застала Хопкинса врасплох. Затем он сказал неуверенно:

— Вы считаете, что я хочу вас обмануть? С удовольствием приму ваше предложение. Вы можете спокойно идти пить чай, а до темноты я вам доставлю прямо на конюшню этого коня.

— Мистер Хопкинс, — терпеливо сказал Сеньор. — Мне это вовсе ни к чему. И вы, и я, и любой другой человек, стоящий здесь, прекрасно понимают, что вы не сумеете увести этого коня, привыкшего ходить в одной упряжке с бешеным, обойдясь без жестокости. Если я хочу иметь одного коня, то я должен взять и другого. А на живодерне вы и пенни за фунт не получите.

— Сдавайся, Хопкинс, — этот господин соображает, что к чему, — раздался голос из толпы.

— И не надейтесь, дорогой Хопкинс, что ваша болтовня на меня произведет впечатление.

— Черт подери! — воскликнул Хопкинс.

— Я дам вам двенадцать за обоих — лишь потому, что вы — честный человек, — произнес Сеньор.

Хопкинс посмотрел уныло, но согласился. Он недобро покосился на того, кто дал ему добрый совет, но протянул руку — Сеньор тотчас вложил в нее банкноты Рая, достав их из кошелька.

— Я дам вам знать, куда их привести, — сказал он, вновь подавая Ли руку.

— Ты просто обожаешь всякие неприятности, — произнесла она ворчливо, когда они отошли. — Истинный знаток лошадей! Что толку в этом вороном, если оба коня должны быть всегда вместе?

— Я знаю толк в лошадях, — сказал он коротко. Он наблюдал за двумя спорящими мужчинами. Предметом спора был гнедой длинноногий красавец с белой отметиной на лбу. Оказалось, что господин, державший коня под уздцы, желал вернуть покупку торговцу. Этот конь отказывался переходить водные преграды и разбил его новую коляску, потому что ни за что на свете не пожелал ступить на паром. Торговец, в свою очередь, ни под каким предлогом не собирался забирать проданного жеребца. По мере того, как голоса спорящих становились громче, гнедой вел себя более нервно, дергал ушами и поводил головой.

— Не хочешь его для себя? — спросил Сеньор Ли.

— Нет, подозреваю что между Раем и тем местом на севере, куда я направляюсь, есть несколько водных преград.

— Я позабочусь об этом.

Она взглянула на него, не зная, верить или нет такой самоуверенности.

Сеньор уже рассматривал лошадь.

— Мне нравится его силуэт. Я уверен, что он довезет тебя до севера, ошибки не может быть. Этот бедолага, который ее купил, в таком отчаянии, что уступит мне его дешево.

Ли все еще колебалась. Владелец гнедого кричал на торговца. Совершенно очевидно, тот ни за какие коврижки не собирался забирать лошадь.

— Может быть, я и смогу на нем ехать, — сказала она устало.

Он поглядел на нее:

— Ты мне не веришь.

— Я удивляюсь.

Он медленно поднял одну бровь.

— Может быть, заключим пари. Солнышко?

Ли стояла рядом с загоном и дрожала, ежась в старой куртке из буйволиной кожи, принадлежавшей Сеньору. Она снова, по его просьбе, надела бриджи. Она чувствовала себя более неловко, чем раньше, когда никто не знал о том, что она женщина. Но хотя многочисленные торговцы и конюхи, столпившиеся вокруг загона в ожидании представления, и бросали на нее любопытные взгляды, надеть сапоги стоило ради той свободы, которую она вновь почувствовала.