Она закрыла глаза от отвращения. Кое-как Сеньора подняли.

— Внесите его, — сказала Ли упавшим голосом. Конюхи потащили его в комнату. Немо проскользнул вслед за ним и вспрыгнул на кровать. Они свалили безвольное тело на постель рядом с волком, а затем тот, кто был помоложе, положил Сеньору на грудь кошелек.

— Он сказал мне, мэм, что я могу взять столько, сколько захочу, но, может быть, утром он уже передумает.

Сеньор попытался поднять руку, но она безвольно упала и свесилась с кровати.

— Дай ему — пробормотал он, и, все-таки подняв руку, схватил кошелек. Он высыпал банкноты на свой бархатный камзол, схватил несколько; попросил Ли:

— Дайте ему, дорогая, побольше…

Она вынула деньги из его слабых пальцев.

— Боже мой, откуда они?

Владелец трактира приветливо улыбался ей, вешая плащ и шляпу в шкаф.

— Я дал ему немного деньжат до вечера… Так что все в порядке, мэм. Может быть, прислать кого-нибудь… уложить его в постель?

— Нет, — ответила она и стала подсчитывать деньги.

— Пятнадцать, — мямлил Сеньор, — пятнадцать фунтов. Хороший мальчик… Украл его лошадь, — он открыл глаза. Она не сумела сдержаться:

— Ты бесстыжий бродяга, подонок.

Он захихикал:

— Пятнадцать фунтов, любимая…

Она положила на ладонь конюху полкроны.

Сеньор перевернулся на бок, все еще хихикая. Он полежал на краю постели и потом рухнул вниз с большим шумом. Он лежал на полу, бессмысленно глядя на Ли.

— Дайте ему пятнадцать фунтов.

— Да, конечно же, мой дорогой, — подтвердила она. Она повернулась к мальчику-конюху и отсчитала ему пятнадцать фунтов. — Поделите их и тратьте в свое удовольствие. — Затем поглядела через плечо: — Вы удовлетворены?

Сеньор ничего не ответил. Глаза его были закрыты. Время от времени он испускал жалобные стоны.

Ли посмотрела на владельца трактира.

— Благодарю вас, — сказала она величественно и спокойно.

Хозяин едва скрывал улыбку, отвешивая ей поклон. Он повернулся и выпроводил конюхов из комнаты. Она слышала, как они расхохотались, даже не спустившись с лестницы.

Она закрыла глаза руками и подняла голову к потолку:

— Боже мой, как же я тебя ненавижу! — выкрикнула она. — Какой же ты мерзавец! Зачем ты вернулся?

— Я решил, что нужно закончить то, что ты начала, — сказал он тихим, ясным и совершенно трезвым голосом.

Она отскочила в сторону, не веря своим ушам. Он приподнялся на локте и прижал палец к губам.

Все это так ее изумило, как если бы встал и заговорил труп. Она прижала руки к груди, сердце ее громко стучало.

Он спокойно встал на ноги, прогнав Немо с кровати.

— Что ты собираешься делать? — прошептала она. Он снял с себя шейный платок с гримасой отвращения:

— Я воняю, как заблеванный ковер в доме терпимости!

— Бог мой! Где ты был? Что это все значит?

Он бросил свой платок на пол и протянул руку, чтобы взять ее под локоть. Он приблизился к ней вплотную и прошептал прямо в ухо:

— Я принес тебе подарочек, моя крошка! — . Голос его звучал насмешливо.

Он просунул палец в перчатку и извлек бриллиантовое ожерелье, которое нежно замерцало под светом свечи.

— Ты посчитала, что первый подарок недостаточно дорог, — шепнул он ей на ухо. — Вот я и принес тебе другой подарок. Эта цена тебе больше пристала.

Камни разбрасывали вокруг себя многоцветные отсветы. Она закрыла глаза.

— Откуда это? — прошептала она.

— Что ты скажешь, моя дорогая? — переспросил он. — Угодил ли я тебе, наконец? Мне сказали, что это был подарок возлюбленного, из-за них одна юная особа пролила слезы. — Он поднял, руку и дотронулся пальцем ее ресниц, как будто снимая с них слезу. — Будешь ли ты плакать из-за меня?

— Боюсь, мне придется это делать слишком скоро, — прошептала она. Камни, свисающие с его руки, касались ее лица. — Когда тебя повесят!

— О, нет! — пробормотал он. — Поверь мне, этого не случится. — Он взял другой рукой ее голову и повернул к себе ее лицо. — Пожалуйста, поплачь немного. — Он улыбнулся и поцеловал ее в уголок рта. — Моя жемчужина. Моя прекрасная. Мой свет. Поплачь от радости. Ведь я доставил тебе удовольствие?

— Ты не доставил мне удовольствия, — ответила она, отворачивая лицо. — Ты напугал меня.

Рука его отвердела, и он вновь повернул ее к себе. Она пыталась сопротивляться, но это у нее плохо получалось. Она могла только отступать. От его скрытой энергии в комнате стало жарче. Она не могла увертываться — ее охватила слабость. Он двигался за ней следом, медленно стягивая кружевную накидку и обнажая плечи.

— Я не хочу этого, — воскликнула она. — Я не хочу.

Он надел ей ожерелье на шею и защелкнул замок. Руки его нежно привлекли ее, приподняли, и он поцеловал ее в изгиб шеи.

— Неужели ты отбросишь подарок Сеньора, Солнышко? — прошептал он. — Это — дар. Символ моей страсти к тебе. — Его тихий голос теплился необычной силой. — Дай полюбоваться, доставь мне такое удовольствие.

— Нет, сними его, — она закрыла рот руками.

— Нет-нет, моя нежная, зачем же мне совершать такой глупый поступок? Я принес ожерелье тебе. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты сияла от счастья и была красивее всех. Но ты дрожишь, дорогая. — Он с нескрываемым наслаждением ласкал ее шею и ушко. — Чего ты боишься?

— Тебя, — сказала она. — Того, что ты сделал.

— А что ты со мной делаешь?!

Его поцелуи распространяли по всему ее телу токи тепла. Она склонила голову. Обняв ее за талию, он прижался лицом к ее обнаженным плечам. Его руки крепко сжимали ее.

Она кусала от досады и смущения губы.

— Это ужасно, ужасно, вы понимаете?

Он поцеловал ее в грудь.

— Ужасный промысел Сеньора Полуночи. Чтобы доставить тебе удовольствие, я готов рискнуть чем угодно. — Он тихо рассмеялся и начал развязывать ленты на ее ночной кофте.

— Да и какое тебе дело до моего промысла, холодное сердце? Я думал тебе хочется одного — чтобы твой поклонник разбогател.

— Меня тревожит не твоя шея, а моя собственная, — жестко возразила она. — Не хотела бы я висеть рядом с тобой.

— Я вовсе хочу не висеть с тобой рядом, а лежать. Я хочу, чтобы ты меня любила.

Опытными движениями он расстегивал крючки верхней юбки, умудряясь при этом покрывать ее грудь нежными, быстрыми поцелуями. Его волосы щекотали ее подбородок и шею. Юбка соскользнула на пол, и он принялся стаскивать нежную батистовую рубашку.

Ли прерывисто дышала, взволнованная и униженная. Она позволила ему зайти слишком далеко. Она сдавала укрепление за укреплением. Впереди ее ждало лишь поражение и милость победителя!

— Я восхищен, — сказал он с обожанием, когда она осталась в одной нижней юбке, с обнаженным торсом. Издав сдавленный крик, он обхватил каждую грудь ладонью.

— Я схожу с ума, — прошептал он.

Она закинула голову, а он ласкал ее соски, и губы ее приоткрылись от наслаждения. Едва дыша, она проговорила:

— Да, я тоже.

Он тихо рассмеялся. Казалось, украденное ожерелье горит у нее на шее.

Он знал, как раздевать женщин. Поэтому очень быстро освободил ее от остальной одежды. С легким шорохом упала ее нижняя юбка к их ногам. Он прижал Ли к себе. Она чувствовала пуговицы его жилета, бархат и кружева, щекотавшие ее плечи.

— Ты все еще дрожишь. Тебе холодно, крошка?

— Мне страшно! — прошептала она.

— Мы здесь в полной безопасности. — Он нежно покачал ее в объятиях. — До завтра, во всяком случае. Но и завтра нам ничего не угрожает.

Она оттолкнула его, отошла в другой конец комнаты, скрестив руки на обнаженной груди. Ее била дрожь. — Ты очень изменился! Мне это не нравится!

— Я — все тот же, Сеньор Полуночи. — Он стоял и наблюдал за ней, его костюм переливался бронзой. Он улыбнулся: — Может быть, тебе это слишком нравится?

Она оперлась на тумбочку, тяжело дыша. Он подошел к ней, она прижалась к стене. Он оперся обеими руками о дубовые панели, загнав ее в ловушку. Потом наклонился и начал целовать ее, прижимая ожерелье к ее коже.

Она почувствовала прилив необычайного наслаждения. Она уже испытывала такое же наслаждение — когда мыла его, тогда охватившее ее желание грозило потопить рассудок.

Она покачала головой, прижимаясь к стене.

— Я не могу, не могу…

— Почему? — он прижался плечом к деревянным панелям и провел пальцем по ее грудям, жадно наблюдая, как заостряются соски. — Потому что ты вовсе не так холодна, как пыталась меня убедить?

Она хотела уклониться от его ласк, но его ладони вновь с силой сжали груди, он не отпускал ее.

— О, нет, моя малышка. Теперь уж от меня ты не уйдешь.

Ее дыхание стало прерывистым, она запрокинула голову, когда он прижался раскаленными губами к ее коже. Он был крупнее, мощнее, чем она представляла до сих пор. Она пыталась освободиться, но не могла.

— Я презираю тебя, — простонала она.

— Я чувствую это. — Его пальцы безотрывно ласкали ее соски. — Твое презрение ко мне великолепно.

— Ублюдок!

Он лишь улыбнулся.

— О, бедняжка, конечно, я ублюдок. Я ведь от тебя этого и не скрывал. — Он нежно провел рукой по ее щеке, нежно поцеловал виски. Потом он посмотрел на нее сверху вниз и сказал серьезно: — Но я у твоих ног. И моя жизнь — твоя.

Какие-то внутренние силы неожиданно проснулись в ней. Глаза ее увлажнились. Она уперлась руками ему в грудь и почти прорыдала:

— Я ненавижу тебя!

— Продолжай ненавидеть меня в постели! Я хочу тебя!

Она трепетала, когда он нес ее к кровати, осыпая поцелуями грудь, шею, подбородок. Дыхание его стало прерывистым, руки задрожали, когда он укладывал ее на постель.

— Ли, дорогая, — шептал он, проводя руками по ее обнаженным бедрам. Он наклонился над ней, похожий на рыцаря со старинной гравюры все еще одетый в свой роскошный и грязный камзол.

Пальцы его были нежными и горячими, и она уже не сопротивлялась его ласкам, которые становились все более дерзкими, обессиливающими ее. Он приподнял ее, опершись согнутым коленом о край кровати, и она поняла, что он уже не будет терять времени на раздевание. Страсть сотрясала их обоих, и когда она обняла его за шею, он со стоном прильнул к ее лону, вошел в него.