— Ты ненавидишь клоунов? — спрашивает он удивленно.

— Да, они просто жуткие.

Его взгляд лениво скользит по мне, и мне начинает казаться, что Бруклин раздевает меня глазами.

— Наверное, — задумчиво отвечает он, встречаясь со мной взглядом. — Очень красивое платье.

— Спасибо, — говорю я и останавливаюсь как раз перед тем, как подойти к двери автомобиля, которую водитель уже открыл для меня.

— Я сам, — говорит Бруклин водителю и тот быстро занимает свое место за рулем.

Не совсем наедине, но в достаточной близости я смотрю на него.

— Я купила его с мыслями о тебе, — замечаю я, устраиваясь на шикарном кожаном сидении, позволяя высокому разрезу показать мое бедро.

Это движение легкомысленно. Кем, который всё ещё стоит в дверях, спрятав руки в карманы, никогда бы не узнал, что разрез – это приглашение нырнуть мне под платье, но Бруклин знает.

Стоя спиной к Кему, он закусывает нижнюю губу и высовывает язык, как будто хочет попробовать меня. И, ох, как же я хочу позволить ему это.

— Непослушная девчонка, — бурчит он как раз перед тем, как закрыть дверцу и обойти машину, чтобы сесть с другой стороны.

Вечерний воздух еще не остыл, но мурашки уже покрывают мою кожу.

Открывается вторая дверь, и Бруклин скользит внутрь. С поднятой перегородкой нет необходимости следить за своими словами, но Бруклин молчит, пока автомобиль не выезжает с нашей улицы.

Долгое время он просто смотрит на меня со своего сидения, и я думаю о том, правда ли этот вечер будет платоническим.

Но потом он тянется ко мне и сжимает меня в крепкой хватке.

Я смотрю на него.

— Я скучала по тебе.

Слова, которые мне не стоило бы произносить, но они правдивы и должны быть сказаны.

— Прошло всего три дня.

Обычная фраза. Четыре слова. Слова, которые жалят. Это не «Я тоже скучал».

Но не успеваю я ответить и попросить не воздвигать между нами стену на последнюю ночь вместе, как он обрушивает свой рот на мой: жестко, горячо, требовательно.

Господи, я люблю это в нем. То, как он во мне нуждается — это просто потрясающе, это превосходит всё остальное.

Его язык проникает в мой рот. Горячий и чувственный, скользит вокруг моего, пока он игриво кружит им у меня во рту. Дразнит меня. Испытывает.

Окутанная его теплом, я чувствую запах Бруклина, его одеколон, такой же манящий, как и его запах, и я кружу своим языком вокруг его, чтобы попробовать потрясающий вкус.

После нескольких минут, проведенных в борьбе за контроль, я сдаюсь и позволяю себе раствориться в его объятиях.

Наши поцелуи едва ли можно назвать простыми, а этот уж и подавно. И я хочу больше. Больше Бруклина. Больше этого жара. Больше его прикосновений. Больше его грешных уст. Хочу сказать, что он может писать свои сценарии где угодно. И хочу попросить его поехать в Нью-Йорк со мной. Хочу сказать, что он – всё, о чем я когда-либо мечтала. Что хочу его навсегда.

И это осознание парализует меня.

Неужели Мистер-такой-неправильный – это мой Мистер Правильный?

Когда его зубы касаются моей нижней губы, и он прикусывает ее, я обдумываю свое открытие. Но потом Бруклин ослабляет натиск на мой рот, скользя языком по месту, которое только что прикусил, и отстраняется. Его глаза темные, наполненные похотью, но слова темнее.

— Я благодарен, что сегодня наша последняя ночь, я больше не могу лгать твоему брату.

Застыв от того, что он радуется окончанию наших отношений, я внезапно чувствую себя разбитой. С трясущимися ногами и дрожащим голосом я могу лишь прикрыть пальцами покалывающие губы.

Бруклин потирает ладонями свои бедра.

— Нам, вероятно, стоит избегать любого публичного проявления чувств на свадьбе. Джиджи дала прессе свободный доступ, так что там будет множество фотографов, а снимки появятся во всех таблоидах.

Я сглатываю. Тяжело. И киваю.

— Да, это, наверное, хорошая идея.

И тогда, будто борясь с каким-то внутренним волнением, он сжимает челюсть и отворачивается к окну.

По мере стремительного приближения к пункту назначения, в моей голове вертится всё больше мыслей. Последние две недели проигрываются снова и снова, как цикл фильмов.

Почему он закрывается от меня?

Но я знаю причину. Потому что это действительно конец. А мы договаривались закончить всё мирно и спокойно. В конце концов, именно я настаивала на этом. И разве упоминание о его переменчивом настроении не приведет к противоположному эффекту?

Не успеваю я собрать воедино мысли, как машина останавливается на небольшой вертолетной площадке в Ньюпорт-Бич.

Я смотрю в окно. Красивые девушки с длинными ногами и высокие симпатичные мужчины стоят в ожидании вертолетов, которые доставят их на остров Каталина.

Папарацци, как и говорил Бруклин, стоят на расстоянии и делают снимок за снимком. Также рядом с вертолетной площадкой припарковались журналисты, счастливо наблюдающие за происходящим. Думаю, весь молодой Голливуд пришел посмотреть, что рекламируется, как свадьба десятилетия. Джиджи Беннетт позаботилась об этом, последние две недели размещая в социальных сетях бесконечные фотографии о приготовлениях к свадьбе. Снимки варьировались, начиная от традиционных дегустаций тортов и покупки платья, к более личным вещам, вроде выбора нижнего белья и места для медового месяца.

Бруклин называет это цирком только потому, что Джиджи превратила это в цирк. Клянусь, в Соединенных штатах не найдется ни единого человека, который бы не знал, кто приглашен на празднование и где оно проходит. Вот вам и секретность. И так как Джиджи случайно проговорилась во время одного интервью, ей пришлось кое-что поменять. Для начала она сократила количество прессы. Потом категорически отказалась от сопровождения во время свадебной церемонии. Она без пояснения причин объявила, что хочет идти к алтарю сама. Ходят слухи, что ее «капризы невесты» вызвали раздор между участниками свадьбы и спровоцировали принятие этого решения. Бруклину ничего неизвестно. Всё, что он знает, – это то, что свита всё же должна появиться, просто они будут сидеть в зале.

Дверь открывается, и Бруклин предлагает мне руку. Я даже не заметила, что он выбрался из машины, моя голова кружилась от всех этих странностей.

Солнце слепит, и я рукой создаю тень над глазами, пока разглядываю лица, спрятанные за солнцезащитными очками, имена обладателей которых я точно могла бы назвать, если бы они сняли очки. Некоторых я могу узнать и так. К счастью, я не так легко поддаюсь влиянию звезд. Будучи жительницей Нью-Йорка, я привыкла сталкиваться со знаменитостями.

Бруклин ведет меня к толпе, и внезапно я испытываю прилив энергии и жалею, что нет при себе камеры. Я, возможно, и нелегко поддаюсь влиянию звезд, но это элита Голливуда, и я не прочь запечатлеть момент.

Женщина с большими очками от Шанель пялится на нас. Она стоит рядом с мужчиной в черном костюме-тройке и соломенной шляпе. Думаю, это Томми Риджинс, звезда прошлогоднего хита «Мир грез». Сюжет был незамысловатым, как и фильм. Действие происходило на отдаленном острове, владельцем которого был Томми, он открыл двери своего дома гостям и гарантировал, что все их грязные мечты сбудутся. На днях я прочитала, что сиквел под названием «Мир эротики» на данный момент находится в производстве.

Женщина снимает очки и машет Бруклину. Теперь я ее узнаю. Это Саша Гомез и она, как и Чейз Паркер, засветилась на канале MTV вместе с ним. Хоть я никогда и не спрашивала Бруклина о ней, всё же знаю, что они годами сбегались и разбегались.

Поскольку Саша всё ещё находится в центре внимания, они много раз фотографировались вместе. Картер всегда следит за такими вещами, а теперь я жалею, что тоже не делала этого.

Бруклин улыбается ей искренней улыбкой. Я не ревную, или не хочу ревновать; просто я думала, что он одарит ее своим равнодушным кивком и пройдет мимо. Вместо этого он улыбается ей, хотя почти никогда никому не улыбается.

Проходя мимо нее, он пожимает пару рук, целует несколько щек, представляет меня множеству телевизионных звезд, чьи шоу я никогда не видела, и множеству тех, чьи видела, и я обо всем забываю.

Когда толпа растворяется и приземляется другой вертолет, Бруклин склоняется, чтобы прошептать что-то на ухо, но я не могу его расслышать.

Лопасти вертолета слишком громко работают.

Я решаю не кричать и просто киваю, улыбаюсь ему, на мгновение любуясь им. Как он спокоен и расслаблен в этой обстановке. Как невероятно он выглядит в своих идеально сидящих брюках, плотно облегающей белой рубашке и запонках, блестящих на солнце.

Как он находится здесь в своей тарелке, будто тут ему и место... в Голливуде.

Настоящий Принц Голливуда.

Глава 32

РЕАЛЬНОСТЬ КУСАЕТСЯ

Бруклин

Хотелось бы мне сказать, что это место безвкусно.

Что это Голливудский перебор, как и всё, что я когда-либо знал о Голливуде, но не могу.

Хотел бы я сказать, что мои ожидания насчет цирка оправдались, но это не так. И мне становится интересно, не было ли мое восприятие все эти годы искаженным, словно меня ослеплял успех родителей, не позволяя видеть ничего, кроме них.

Конечно, тут расставлены тенты на бесчисленных акрах свежескошенной зеленой травы, но нет слонов и арахиса, только белый песочный пляж и нетронутые окрестности – всё именно так, как было представлено в рекламе.

Нас обдувает холодным ветром.

И, глядя на текст на телефоне, я закрываю глаза и вдыхаю соленый воздух, полный возможностей.

Чувствуя себе на вершине мира, я смотрю на сидящую рядом Амелию. Я знаю, что по нашей договоренности через несколько часов всё будет кончено, но не могу ничего с собой поделать, беру ее за руку и сжимаю.

Я хочу попросить ее остаться.

На самом деле, я собираюсь попросить Амелию об этом сразу, как только мы уйдем со свадьбы.