— И что случилось потом? — спрашиваю я.

— Докурив, он подошел немного ближе к парню, прислонившемуся к выходу из магазина, и спросил, есть ли у того героин. Я держалась позади. Несколько секунд парень хмуро смотрел на него, достаточно долго, чтобы Тодд начал нервничать, а потом покачал головой. Затем он резко повернул голову вправо и ушел, ничего не сказав. Тогда-то мы и увидели машину патруля, вывернувшую из-за угла и медленно ползущую мимо. Люди, кружащие в тени, испарились без звука.

— И?

Она вздыхает.

— Мы ушли. Но твой отец отказывался уходить без покупки. Чуть дальше он задобрил бездомного пьяницу парой баксов и сигаретой в надежде получить какую-нибудь информацию. Тодду сказали, что героин ему стоит искать в «Долине».

— Не говори, что вы пошли туда.

— Нет! Но нам нужно было уехать уже тогда. Дальше по улице стояла группа, как мы подумали, мелкого хулиганья. Они смеялись и, когда твой отец спросил, есть ли у них Г, они ударили его по плечу и сказали: «Само собой».

Я начинаю испытывать беспокойство, но продолжаю слушать.

— Вокруг были только заброшенные магазины, а когда твой отец вытащил деньги, его начали избивать. Я убежала. Не было другого выбора. А когда я вернулась, он лежал на обочине. С помощью парня, которому я пообещала тысячу баксов, мы затащили Тодда в машину и отвезли в больницу.

Господь всемогущий! Сразу осознать столько информации было сложно. И кто знает, что из этого правда, а что выдумка. Может, они пытались купить проститутку или жиголо. Они безумны, когда вместе.

Блять.

Блять.

Блять.

— Он в порядке? — спрашиваю я.

Ее голос становится тише.

— Врачи говорят, что будет в порядке. Просто пара сломанных ребер, незначительные порезы и синяки. Завтра он сможет вернуться домой.

— Это хорошо, — отвечаю я, глядя на спокойный прибой Лагуна-Бич, и вспоминаю, какого хрена я здесь, а не в ЛА. Из-за отца и тупого дерьма, которое он совершает.

— Ты можешь приехать, — спрашивает она, — и привезти тысячу баксов? В комнате ожидания сидит парень, который помог мне, и ждет, когда я ему заплачу.

— Блять, Натали, серьезно? Ты поэтому мне звонишь?

— Не суди меня, Бруклин. Я стараюсь, как могу. И это не единственная причина. Мне нужно, чтобы завтра ты помог мне отвезти его домой. Я врезалась в фонарный столб, когда парковалась у больницы, и теперь машина неуправляема.

Я провожу рукой по волосам и хочу отказать, навсегда выкинуть его из своей жизни, но не могу.

— Ладно, Натали, еду.

— Не забудь деньги. Не знаю, что сделает парень, если я не заплачу.

Стиснув зубы, отвечаю ей:

— Я где-нибудь остановлюсь и сниму наличку. Сегодня останусь у брата в Западном Голливуде, а завтра помогу отвезти отца домой, но после этого, пожалуйста, больше мне не звони.

Она хмыкает и бормочет что-то себе под нос, но мне ничего не говорит.

Закончив разговор, я звоню матери, чтобы предупредить ее о прессе и папарацци, которые, вероятно, будут ходить за ней по пятам, как только история просочится, но попадаю на голосовую почту. Как обычно. Оставляю сообщение, потом звоню брату.

Кин отвечает сразу.

Как всегда.

Иногда мне кажется, что они с Кемом – единственные люди в мире, на кого я могу рассчитывать.

И посмотрите, как я поступаю с ним. Действую за его спиной, трахая его сестру. Это делает меня практически таким же подлецом, каким является мой отец.

Больше не раздумывая, я решаю, что Амелия приняла правильное решение, и я должен принять его.

Забыть о разговоре.

Забыть мысли о том, что я могу быть ее Мистером Правильным.

Очевидно, что мне до этого, как до Луны.

Глава 31

ЖЕНИХ НАПРОКАТ

Амелия

В свадебном приглашении указан вечерний дресс-код.

Хоть я и удивилась необходимости длинного платья, все же была рада отправиться на поиски идеального.

И с помощью Макайлы я нашла его – винтажное черное платье-футляр без рукавов с симпатичным вырезом сзади.

Подбираю дерзкие ювелирные украшения, включая большое коктейльное кольцо, и смотрю в зеркало, где вижу потрясающее отражение. Представьте Одри Хэпберн в «Завтрак у Тиффани», только без перчаток... и мундштука.

Это я.

Жаль, у меня не было времени найти мундштук, забавы ради, но в Лагуне на это не было ни единого шанса.

Я вроде как скучаю по большому городу. Не уверена, что могла бы быть счастлива в таком маленьком городишке. Мне нравится пляж, но суету и сутолоку мегаполисов я люблю больше.

С убранными волосами, сексуальными туфлями и жемчугом, ниспадающим по спине, чувствую себя представительницей старого Голливуда. Поправочка. Без трусиков я чувствую себя как распутница старого Голливуда, что по какой-то причине кажется мне привлекательным.

Мы с Бруклином не виделись со среды. Он должен был позаботиться об отце. Но мысль о скорой встрече вызывает порхание бабочек в животе.

Пытаясь не обращать внимания нервы, я наношу немного блеска для губ и опрыскиваю себя духами.

Сегодня наша последняя ночь вместе, и я хочу, чтобы она была идеальной.

Звенит дверной звонок, и, хотя обычно Бруклин просто беспардонно заходит, я знаю, что это он. Спешу добраться до двери быстрее Кема, и внезапно мне кажется, что у меня снова выпускной. И под взором моего старшего брата это чувство не пройдет, пока мы не уйдем. Черт, я даже не смогу поцеловать Бруклина, если не успею первой и не украду один поцелуй. Слава богу, нам не нужно обмениваться бутоньерками. В этот момент все всегда пялятся, и это невыносимо.

К моему разочарованию, Кем подходит к двери первым. Я держусь в тени, пока он открывает ее, и чувствую, как мои коленки начинают дрожать. Я даже радуюсь, что Кем подошел к двери раньше меня.

Помните Джона Кеннеди младшего?

Просто представьте его на любом из десятков официальных приемов, где его фотографировали в смокинге, с галстуком-бабочкой и гладко зачесанными назад волосами. Именно так выглядит Бруклин, стоя в дверях.

Его волосы кажутся темнее, потому что он подстригся. Непослушная шевелюра теперь укрощена и уложена. Он сменил свои шорты на смокинг, который на нем выглядит на миллион долларов. И этот галстук-бабочка просто восхитителен.

Я пожираю глазами парня, который обычно ведет себя так, будто ему на всё плевать. Но не сегодня. Сегодня он соответствует мероприятию.

Не в силах остановиться, я позволяю взгляду задержаться на нем. И как наркоман, которому в последний раз предстоит испытать кайф, я боюсь, что следующая доза будет ой как не скоро.

Пытаясь не быть фанаткой, которых он так не любит, я делаю вдох и выхожу из-за угла.

— Амелия, — низким голосом произносит Бруклин.

Кем поворачивается посмотреть на меня, и его глаза практически вылезают из орбит. Я игнорирую его.

— Привет, Бруклин, — машу я и чувствую себя, как школьница, которой когда-то была.

Кин и Мэгги не приехали в эти выходные. Мэгги навестила ее мама, и Макайла уехала в Западный Голливуд встретиться с ними и заняться девчачьими делами. Поэтому Кем остался здесь один в подвешенном состоянии. Может, я могла бы просто пройти мимо него и выйти за дверь? Ха, видимо, нет.

— Ты прекрасно выглядишь, — произносят они одновременно.

— Спасибо, — отвечаю я неловко им обоим и иду ко все еще открытой двери.

Солнце светит ярко, и у обоих мужчин как будто нимбы над головой. Но они не ангелы. Свадьба состоится на закате, и я уверена, что будет прохладно. С этой мыслью я хватаю купленную мной шаль и продолжаю путь к брату и мужчине, с которым сплю, но который не является моим парнем. Слово «любовник» кажется более подходящим, но по какой-то причине мне это ненавистно. Ненавистно то, что мы превратили эти отношения во что-то тайное, грязное, потому что они такими не являются.

Тихий свист моего брата вырывает меня из раздумий, и, слава Богу, он не имеет отношения ко мне.

— Классная тачка, — говорит он Бруклину.

Снаружи стоит старинный и блестящий лимузин Роллс-Ройс черного цвета. Бруклин пожимает плечами, будто это пустяк, но я знаю, что это не так. Знаю, что он нанял его для меня, потому что ему известно о моей одержимости всем, что связано с сороковыми, пятидесятыми и шестидесятыми.

Парни обмениваются подколками, Кем обвиняет Бруклина в попытке возобновить статус кинозвезды с помощью этого обезьяньего костюма. Бруклин же отвечает Кему тем, что так он готовится к тому дню, когда Кема охомутают. Под конец они улыбаются друг другу и обзываются разными вариациями слова «мудак».

Мой взгляд сосредоточен на Бруклине, но не на его жестах и том, что он говорит, а скорее на его рте.

Этот рот.

И, боже, он улыбается.

Этой медленной, ленивой улыбкой, обещающей часы удовольствий. Даже не могу себе представить, сколько ног развела эта улыбка, потому что я хочу развести свои в ту же минуту, как сядем в машину.

Старясь вести себя непринужденно перед моим братом, Бруклин говорит:

— Готова отправиться в цирк?

Его тон настолько обыденный, что, клянусь, если бы у меня были распущенные волосы, он мог бы взъерошить их, как будто я ребенок, собирающийся играть в мяч.

Мне трудно притворяться, но я всё равно смеюсь. Мне просто необходимо поскорее убраться отсюда, поэтому я целую брата в щеку, прощаюсь и выхожу на улицу.

Кем наблюдает из дверного проема.

— Повеселитесь.

— Насколько это возможно в цирке, — комментирует Бруклин через плечо и следует за мной по пятам.

Я оглядываюсь на него.

— Там будут обезьяны и слоны?

Издав смешок, он смотрит на меня сквозь завесу ресниц, улыбаясь. Убийственно. Очаровательно.

— Папарацци и пресса, так что да, думаю, будут.

— Главное, чтобы там не было клоунов. Ненавижу клоунов, — говорю я.