— Все повторяется, все повторяется, — всхлипывала Кэрри. — Ничего нельзя избежать…

— Возьми вот этот, с овечкой, — спокойно произнесла мадам Шардю, подавая Кэрри очередное батистовое изделие.

Сердце тетушки Жанет сжималось от боли при виде страданий племянницы, но что можно было сделать? Только что не завалиться рядом, завывая в голос: «Бедная моя девочка, за что же тебе это?!»

Кэрри уткнулась в новый платок и зарыдала чуть тише, сил у нее почти не оставалось. Мадам Шардю с ужасом предчувствовала, что скоро истерика закончится и Кэрри вновь превратится в ту гипсовую статую, которую пришлось оживить несколько лет назад. Тетушка Жанет так гордилась результатами своих трудов: полным возвращением подопечной к радостям жизни, и вот — все заново. Только теперь Кэролайн стала старше, и подобрать нужные слова будет еще сложнее.

— Там что-то случится, с ним там что-то случится!

— Не паникуй раньше времени. Сейчас он наверняка спокойно едет в поезде.

— Но потом будет завтра и послезавтра… — застонала Кэрри.

— Послезавтра Роберт вернется и сделает тебе предложение.

— И я буду жить в постоянном страхе, что он получит очередную телеграмму?

Жанет вздохнула. Плач прекратился, но переговорить Кэрри не проще, чем просто ухаживать за ней.

— Выпей теплого молока. И тогда определись, зачем сейчас начала реветь. Либо ты боишься, что с ним что-то произойдет, либо боишься, что все будет хорошо, а ты все равно будешь бояться.

— Я всего боюсь, — четко и уже без всхлипов, сказала Кэролайн. — Сейчас я боюсь так, что у меня нет сил найти что-нибудь, чего можно ж бояться. Воры — это почти грабители, и если он встрянет…

— До утра он ни во что не встрянет. Воры либо находятся в том же городе, либо уносят ноги, если уносят — то наверняка в обратном направлении, а не в том, в котором едет твой Pоберт.

— А если воры еще там, и он завтра найдет их…

— Завтра уже будет светло и не так страшно, — неуверенно ответила тетушка, забрала у Кэролайн пустой стакан и повторила не раз вы сказанную идею: — Давай ложиться спать. Роберт сейчас либо в поезде, либо в гостинице. Лишь с утра он узнает подробности того, что приключилось с девочками, и отправит успокоительнуютелеграмму, что все в порядке.

— С чего бы? Никто за него не волнуется, кого ему успокаивать?

— Тебя.

— А он же не знает, что я волнуюсь… Я ему не успела рассказать…

— Но вы так много времени проводили вместе, я думала…

Кэролайн хлюпнула носом, села, обхватила тетю обеими руками и уткнулась ей в плечо:

— Я боялась, что Роберт сочтет меня истеричной особой и больше не будет приходить. А он мне так нравится, я… Кажется…

— Тише-тише, милая. Не бросайся громкими словами, они предназначены не мне. Ты стеснялась попросить его принять твою маленькую слабость, но в этом нет ничего дурного — у вас еще будет время.

— Если он вернется-а-а…

Кэрри вновь зарыдала, но уже гораздо тише. Жанет переложила ее безвольное тело на постель, спеленала огромным одеялом и не давала девушке барахтаться, пока та не погрузилась в глубокий сон.

Потушив свет, мадам Шардю покинула спальню племянницы и столкнулась с встревоженным Артуром, который поджидал ее, сидя на ступеньках лестницы.

— Что произошло, тетя? Он… Этот негодяй обесчестил ее?

— Что? — Жанет приподняла подсвечник, разглядывая розовое лицо, увенчанное сахарно белым ночным колпаком, и невольно хмыкнула: — Если бы… Оно бы было и лучше… Так, давай иди спать. Завтра все расскажу.

— Нет уж! — Артур требовательно топнул ногой и чуть не получил за это от тети по шее.

— Тише ты, африканский слон! Она только уснула. Все в порядке. Старые страхи. Волнуется.

— А он… Уехал?

— Угу. В Брайтон, к своим пигалицам. Они телеграфировали, что их обокрали. Наверное, потеряли при переезде фамильную запонку или шкатулку с письмами бабушки. А наша красавица навыдумывала не пойми что и, пока ее драгоценный Роберт не вернется, будет изводить и себя, и нас. Все, теперь быстро иди спать, завтра нам предстоит отвлекать Кэрри разговорами.

Тетя Жанет успокоительно похлопала Артура по плечу и отправилась к себе.

— Железный характер, — пробормотал племянник ей вслед и приподнял край ночной рубашки, почесывая коленку.

Возвращение Кэрри и начало ее истерики он тихо-мирно пропустил сопя в своей кровати, пробудившись уже к самой развязке, но теперь, после слов тетушки, понял что сон улетучился окончательно. Мысли о несчастной сестренке заставят его ворочаться до утра.

— А мне что делать?

Он вернулся в свою комнату, сел на край кровати, состроил рожу наглому фавну на фарфоре светильника и понял, что знает выход. Надо отправиться вслед за Робертом и высказать ему все-все-все… И за Кэрри, и от ее имени. Она так ждала Роберта на балу, а он уехал, она так хотела помирить его с братом и вся светилась в ожидании сегодняшнего вечера, а он… Что там за девочки? Возможно…

Артур нахмурился, и ему показалось, что фавн кивает с притворным сочувствием.

— …девочки — уже достаточно взрослые, чтобы Роберт испытывал к ним настоящий интерес.

Сам ужаснувшись своей мысли, Артур понял, что без разговора начистоту не обойтись, и дал себе слово, что завтра отправится в Брайтон первым же поездом.


* * *

Поезд мерно стучал колесами, сосед давно дремал, уронив газету на колени, Роберт продолжал смотреть в темноту за окном, нервно сжимая и разжимая кулаки. От телеграммы Патриции, короткой и не очень внятной, веяло таким отчаянием, что вопроса — ехать или нет — естественно, не возникло. Однако Роберт никак не мог понять, сколько ни строил предположений, что все-таки произошло. У девочек нет ничего такого — что же у них украли? Не случилось ли чего-то плохого с опекуншами?

Роберту начинало казаться, что над сестрами Беккет довлеет злой рок: сначала погиб отец, потом умерла нянька Дорис, а что теперь?

Правда, несмотря на дурные мысли, он чувствовал, что ему самому ничто не угрожает. Роберт не сомневался — он снова вытащит девочек из любой беды, в которую они могли угодить. «Что, мнишь себя всесильным?» — со злой насмешкой обратился он к себе и сам же себе ответил: «Я не бог, разумеется. Но постараюсь сделать все, что смогу».

Он прикрыл глаза. Перед его внутренним взором тут же возникла Кэролайн. Она укоризненно качала головой. «Опять бросил ее, помчался бог весть куда, даже не поблагодарил толком за примирение с семьей», — мелькнула мысль, но Роберт тут же отогнал ее. Кэрри вес поймет. Поняла же она, что нет у него особой вины перед Луизой…

Очнулся Роберт от толчка резко затормозившего состава. Вот и Брайтон, — понял Вуд и поспешил к выходу.

— И какого черта принесло меня сюда на ночь глядя, — сердито пробормотал Роберт. — Все равно поговорить с мисс Беккет до утра не…

— Мистер Вуд! Слава богу… — раздался воз глас, и наперерез Роберту метнулась маленькая фигурка, закутанная в темный плащ. — Слава богу, вы приехали! Я ждала вас только завтра…

— Тогда что вы делаете здесь сейчас? — удивился Роберт, предлагая Патриции руку и внимательно вглядываясь в ее тревожные карие глаза.

— Я не могла усидеть дома. Лиззи проплакала всю ночь и утро, днем я послала вам телеграмму и уложила сестру в постель. А сама так и не сумела уснуть. Подумала — вдруг вы приедете раньше утра.

Она благодарно улыбнулась.

— И вот я здесь, — Роберт с ответной улыбкой ободряюще сжал девушке руку. — Мисс Беккет, я, конечно, не могу пригласить вас в гостиничный номер, но чтобы не откладывать ваш рассказ до утра — поведайте мне о произошедшем, пока я провожу вас к дому.

Шагая рядом с ним, Пэт настороженно оглядывалась вокруг из-под низко надвинутого капюшона. Девушке вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь потом рассказал Элис с Ребеккой, что одна из их подопечных ночами гуляет по улицам в сопровождении мужчин.

— Ну же, начинайте, мисс Беккет, — поторопил ее Роберт. — Вокруг ни души, никто не подслушает ваши секреты.

— Ох, мистер Вуд, лучше бы не было никаких секретов. Лиззи влюбилась.

Патриция замолчала. Роберт хмыкнул.

— И? Не ради того же, чтобы сообщить мне эту радостную новость, вы вызвали меня сюда телеграммой?

— И, по-моему, ее избранник — дезертир, вор и негодяй! — резко выдохнула Пэт, перестав подыскивать слова.

— Он похитил сердце вашей сестры, и поэтому она целый день рыдает? — все еще не понимал Роберт.

— Да нет же! — Пэт топнула каблучком. — То есть сердце тоже, но он украл нашу единственную память об отце — и единственную надежду на приданое! Драгоценный каргас…

— У вас что, был настоящий каргас? Это же поразительная редкость.

— Да, мы тайком — от всех, даже от вас привезли его из Индии, он принадлежал отцу.

«Сестренки-то не так уж просты», — мелькнула мысль у внимательно слушавшего Роберта, и он вновь попросил Пэт рассказать все подробности с самого начала. Она повиновалась.

— …и этот Эдвин так и не вернулся, — закончила Патриция, когда они уже подходили к дому сестер Эндрюс. — Лиззи возвратилась поздно вечером в город в той самой коляске и бросила экипаж на дороге у въезда, придя домой пешком. И до сих пор от ее кавалера ни слуху ни духу Лиззи боится, что с ним что-то случилось, я же…

— Да, я понял — вы считаете, что он вор, негодяй и дезертир. А дезертир почему? — поинтересовался Роберт, начиная прикидывать план действий.

— Да ведь он тоже служил в колониальной армии одновременно с вами… Я вспомнила мистера Лоуэлла — это не только с его собственных слов, — пояснила Пэт. — Но в Англии он очутился еще раньше нас, когда в Дели вовсю шли бои! И Эдвин ни слова не рассказал Лиз об этом, вот я и думаю: если бы у него была уважительная причина покинуть армию в такой момент — зачем бы ее столь тщательно скрывать?