Но это не оправдание. В тот же вечер Уайендотт отправил Меррику письмо с требованием прояснить свои намерения. Упомянул он и о том, в каком подавленном настроении пребывает Кассандра.

Со следующей почтой пришло письмо от графа, адресованное Кассандре. Увы, взяв послание из рук отца, дочь снова исчезла в своей комнате. Она посмотрела на конверт, словно пытаясь угадать содержание письма. Затем, не открывая, положила его на письменный стол.

Через неделю пришло второе письмо. Кассандра унесла его наверх, а затем, как обычно, отправилась на прогулку к морю. В ее отсутствие отец позволил себе заглянуть к ней в комнату. Там на столе он обнаружил два нераспечатанных письма.

Уайендотт выругался. Его так и подмывало вскрыть и прочитать оба, но он решил этого не делать. Уайендотт удалился, тихо закрыв за собой дверь. Ему казалось, что он вышел из дома скорби.

Стоя среди скал, Кассандра завороженно наблюдала за волнами. В небе раздавались одинокие крики чаек. Ее волосы огненным пламенем развевались на ветру, она даже не пыталась прикрыть их капором или шляпкой. На носу у нее начали появляться веснушки, но ее мало заботила собственная внешность. Постепенно становилось холоднее. Наверняка сейчас середина сентября. Кассандра прикоснулась к своему животу. Она не ощутила внутри никакой жизни и разочарованно убрала руку. А что, если Уайатт ошибся? Что, если она не носит его ребенка?

Она сидела и ждала какого-то божественного знака, который указал бы ей, что делать.


— Черт бы вас всех побрал! Я больше не могу здесь валяться! — Меррик поморщился от боли и бросил на пол кучу бумаг, пока врач, качая головой, осматривал рану.

— Если вы не полежите еще неделю, до тех пор, пока не пройдет воспаление, то лежать вам тогда в сырой земле, — сурово сообщил ему молодой доктор.

— Клянусь Богом, если бы вы только знали… — Меррик откинулся на подушки, закрыл глаза и застонал. Боль в его боку не шла ни в какое сравнение с болью, которую причиняли ему слова на страницах, что были разбросаны по полу. Этот проклятый американец грозился увезти Кассандру. Что же с ней случилось? Почему она не ответила на его письма?

Наверное, ему самому не хотелось знать ответ на этот вопрос. В отношении Кассандры слова были бесполезны. Лишь действия могли возыметь успех. А этот врач, будь он неладен, говорит, что нужно лежать в кровати еще как минимум неделю. Меррик еле слышно чертыхнулся.

— Такого я еще не слышал. — Врач закончил накладывать повязку, даже несмотря на то что с уст пациента сорвалось проклятие в адрес предков всех врачей и собак. — Такой изобретательный человек, как вы, смог бы за неделю составить сборник ругательств. Это стало бы для вас неплохим времяпрепровождением.

— Я бы лучше занялся тем, что выкатал бы в дегте и перьях того горе-лекаря, который, вместо того чтобы лечить меня, чуть было не свел на тот свет.

Врач начал собирать свой чемоданчик. Ему уже приходилось слышать нечто подобное.

— Вы бы лучше использовали свое влияние на поправки к законам о выдаче брачных лицензий. Напишите письма в парламент о шарлатанах, что бродят по улицам, прикрываясь сомнительным званием врача. Медицина — великая наука. Людям уже давным-давно пора это понять.

Меррик прорычал что-то нечленораздельное. Но, услышав шаги на лестнице, поднял голову и стал с нетерпением ждать, пока откроется дверь. При виде Берти он ощутил явное облегчение и попытался встать с кровати.

—Я тебя уже давно жду! Этот негодяй запугал слуг так, что они перестали подчиняться, Джейкоб покинул меня, а сам я не в состоянии найти даже рубашку. Поищи для меня какую-нибудь одежду, Берти. Мне нужно выбраться отсюда.

Вслед за братом в комнату вошел Томас, и оба они повернулись к молодому доктору, которого неделю назад привезли в дом Меррика. Этот врач буквально сотворил чудо, сбив лихорадку, которая много дней не отпускала графа. Теперь же они с благоговейным почтением ожидали его ответа.

—Если эта рана вновь откроется, то начнется воспаление, а граф слишком слаб, чтобы бороться с инфекцией. Даже несколько шагов могут оказаться для него роковыми. — Врач натянул перчатки, взял свой чемоданчик, кивнул Шеффингам и вышел.

—Тысяча чертей, Берти! Уж лучше отправиться к праотцам, чем лежать здесь и позволить Касс уехать. Да помогите же вы мне! — Уайатт попытался осторожно подняться с кровати. Ему, конечно, не хотелось, чтобы рана снова открылась, но он просто не мог бездействовать.

Берти взглянул на брата, и они оба бросились к кровати, чтобы вновь уложить графа на подушки.

— Ты хороший человек, Меррик, но в гробу от тебя не будет пользы ни на шиллинг. Ну что там насчет Касс? Почему она не здесь? Что случилось с тем человеком, который отправился за ней? Он утверждая, что он ее отец, да? Признавайся, старина, иначе мы сами все выясним.

Уайатт застонал и откинулся на подушки. Он больше не мог притворяться больным, чтобы избегать подобных вопросов. Но вряд ли он мог дать связный ответ хоть на один из них.

— Она в Суссексе со своей матерью. — Он начал лихорадочно думать, пытаясь связать обрывки информации в более или менее приемлемую ложь. — Уайендотт — старый друг ее отца. Он решил, что лучше увезти ее отсюда после всего того, что ей пришлось пережить той ночью. — Меррику хотелось упомянуть о ребенке, о своих опасениях за здоровье Кассандры, но он решил, что пока не имеет на это права.

— Я не сообщал ей о своей болезни. Я не хотел, чтобы она волновалась, а тут еще и Дункан… Уайатт умолк. Братья понимающе кивнули. Американец распорядился перевязать рану Дункана и, несмотря на его протесты, отправить маркиза на корабль. О его здоровье и местонахождении не будет никаких известий несколько месяцев. Этого более чем достаточно, чтобы вызвать беспокойство благородной дамы. А тут еще и ранение Меррика, и гибель Руперта. Кассандре лучше куда-нибудь уехать.

— Вскоре с Касс все будет в порядке. Можешь о ней не беспокоиться. Ее имя даже не упоминалось в клубе, так что об этом тоже не волнуйся. — Берти поудобнее устроился в кресле возле кровати. — Этот твой камердинер, или дворецкий, или кем бы он ни был, сразил всех наповал своим откровением. Теперь все думают, что Дункан заставил Руперта жениться на своей сестре, когда тот еще не избавился от своей прежней жены. Твоя добрая репутация просто спасает тебя. Ты прямо-таки герой: выгнал Руперта из Англии и собрался жениться на Кассандре, ни словом не упомянув о том, в какую веселенькую историю она тебя втянула. Тебе ничего не остается, как лежать в кровати и выздоравливать, — закончил Берти с улыбкой.

А еще не находить себе места при мысли, какое имя будет у его ребенка и где этот ребенок родится — за океаном или здесь, в Англии, и увидит ли он снова Кассандру. Скучная, однообразная жизнь привела Уайатта к тому, что он стал искать хоть немного волшебства в повседневности, но эта проклятая чародейка столь непредсказуема, что он сам не знал, в кого превратился — в лягушку или принца.

Прежде чем Берти успел ускользнуть, решив, что Уайатт уснул, тот обратился к нему:

— Забери ее, Берти. Привези обратно в Кент. Мне все равно, как ты это сделаешь, но укради ее у этого заносчивого американца и доставь сюда, потому что ее место — здесь.

Берти удивили и позабавили эти причуды его всегда столь здравомыслящего друга. Решив, что он вновь горит в лихорадке, Берти спокойно ответил:

— Конечно, старина. Разве твой камердинер Джейкоб ни чего не говорил о своей женитьбе на Лотте? Мы все поедем, чтобы поздравить счастливую пару. Будет лучше, если ты все же останешься дома, но по возвращении мы тебе обо всем расскажем.

Уайатт кивнул. Он доверял Берти. Жаль, что он не может доверять Кассандре. Ее глаза, волосы, фигура дразнили его чувства, но из головы не выходила закутанная в плащ тень. Ведьма или женщина? Узнает ли он когда-нибудь, кто она на самом деле?

Кассандра не успела убежать и спрятаться, когда в ее уединенную жизнь ворвался Берти со всей своей компанией. Когда в дверь постучали, она стояла в холле, одетая для прогулки. Прежде чем она успела скрыться, к ней уже бежали разодетые в пух и прах Лотта и Джейкоб, а Томас и Берти улыбались и кивали ее родителям.

Ее родители. Это казалось странным, но, глядя на них, Кассандра решила, что они очень подходят друг другу, даже после стольких лет разлуки. Из обрывков разговора она поняла, что Уайендотт теперь вдовец, и на щеках ее матери впервые за многие годы стал появляться румянец. С каждым днем она чувствовала себя все лучше и лучше — несомненно, во многом благодаря американцу.

Глядя на них, Кассандра испытывала душевные муки. Уайатт был попеременно то нежным, то отстраненным. От его холодного приказного тона даже цветы могли завянуть, и Кассандра знала, что это более естественная сторона его личности. Человек с тонкой и ранимой душой, который любил музыку и прикасался к Кассандре со страстью и почтением, появлялся и исчезал, словно дуновение ветерка. Наверное, он уже исчез. Событий последних недель было более чем достаточно, чтобы обратить в бегство любого разумного человека. Но все же Кассандра тосковала по той любви, наблюдая за отцом и матерью, завидовала невысказанным словам в их взглядах, когда они смотрели друг на друга.

Кассандра натянула перчатки и направилась к двери. Лотта и Джейкоб, переглянувшись, кинулись за ней вслед. Решив, что это очередной каприз Кассандры, Берти и Томас с готовностью присоединились к ним.

— А наше бракосочетание состоится в церкви, с цветами и все такое прочее. — щебетала Лотта, словно их разговор и не прерывался. — Мы еще не знаем, где остановимся. Тут столько адвокатов и нотариусов, а сестра Джейкоба до сих пор в шоке и ничего не может сама решить, поэтому мы подождем, что будет дальше. Но, Касс, ты должна пообещать, что будешь моей свидетельницей, иначе мне будет страшно. Я не была в церкви уже… — Она умолкла, пытаясь вспомнить сколько.

Томас воспользовался этой паузой, чтобы сообщить свои новости: