Увидев Меррика, Дункан нахмурился и даже не протянул ему руку.

— Интересно, чем сегодня ты недоволен, что готов достать меня даже из-под земли? Или на твой чертов турнепс с моего участка обрушилось сгнившее дерево? И не вздумай уверять меня, будто кто-то из моих арендаторов браконьерствовал на твоей земле, потому что их у меня не осталось.

Вряд ли такое начало разговора благоприятствовало брачному предложению, однако Уайатт утешал себя тем, 66 что как только Дункан поймет, что ему предлагают сбыть с рук такую обременительную вещь, как Кассандра, он тотчас заговорит по-иному.

— Я здесь не для того, чтобы обсуждать наши владения, Эддингс, по крайней мере не наши с тобой земли и что на них растет. Кстати, могу я сесть или же должен вести разговор стоя?

Дункан нехотя поднялся из-за письменного стола и указал на стул. Меррик отметил про себя, что новоявленный маркиз явно не привык держаться соответственно своему титулу — казалось, будто он примерил туфли отца и, к своей досаде, обнаружил, что они ему велики. Как и его сестру, природа наделила Дункана внешней привлекательностью. Однако продолжительные возлияния оставили под глазами мешки, а капризный рот выдавал в нем избалованного порочного ребенка. Меррик молил Бога, чтобы семейные пороки не передались Кассандре.

Он сел на предложенный ему стул и на минуту задумался, с чего начать.

— Я пришел поговорить насчет леди Кассандры, — произнес он наконец. Эти слова прозвучали довольно сдержанно.

Дункан что-то пробурчал себе под нос и заметно расслабился.

— Да, красотка еще та! — согласился он и потянулся за графином с бренди. — Удивительно, что ее не отправили домой раньше! Но я бы советовал тебе не слишком беспокоиться по этому поводу я велел ей возвращаться домой. Так что можешь забыть про эту историю.

— Я имел в виду нечто иное, — произнес Меррик, злясь в душе, что вынужден извиняться перед этим ничтожеством Эддингсом за свою минутную слабость. Не менее зол он был и на Кассандру — за то, что та заманила его в этот капкан. Увы, как истинный джентльмен, он обязан отвечать за свой порыв. — Я пришел просить у тебя ее руки.

Дункан от удивления поперхнулся бренди и во все глаза уставился на графа.

— Руки? Кассандры? Зачем тебе это понадобилось? Или эта чертовка тебя подставила?

Дункан знал свою сестру и представлял, на что та способна. Меррик лишь поморщился и сложил на груди руки.

— Произошел незначительный, недовольно неприятный инцидент, и мой долг — загладить свою вину. Даю слово джентльмена заботиться о твоей сестре, чтобы она ни в чем не знала нужды. Более того, готов дать тебе за нее в качестве компенсации приличную сумму. Думаю, будет лучше, если мы с ней как можно скорее поженимся и уедем в деревню. Городская жизнь ей не по нраву.

Дункан расплылся в довольной ухмылке.

— Похоже, ты готов купить себе чистую совесть. Но ведь она еще не выходила в свет, Меррик. Зачем тебе понадобилась эта девчонка? И вообще она тебе не пара.

Уайатт напрягся:

— Согласен, Кассандра еще юна и легко поддается порывам. Но пройдет какое-то время, и мы привыкнем друг к другу. А сейчас главное — избежать скандала!

Маркиз откинулся на стуле и с нескрываемым злорадством посмотрел на графа.

— Самое главное сейчас, Меррик, это сумма, которую ты мне предложишь. Эта чертовка почти полностью разорила меня, и я готов признать, что нуждаюсь в деньгах. Что касается моей сестры, то она красотка, черт возьми, и уже многие положили на нее глаз. Скандал их не отпугнет, если, конечно, ты не сделал ей ребенка, в чем я очень сомневаюсь.

Граф почувствовал, как его душит злость. Он не слишком часто бывал в Лондоне, однако знал, что говорят у него за спиной. Чего стоило одно только прозвище Святой. От первого брака у графа не было детей, что тоже давало пищу для сплетен, И вот теперь Эддингс не упустил случая съязвить по этому поводу.

— Если не ошибаюсь, речь идет о твоей сестре, а не о скаковой лошади, — холодно заметил Меррик. — И у меня есть все основания полагать, что ей нравятся знаки внимания с моей стороны. И хотя в мои планы не входит выложить тебе непомерно завышенную сумму, тем не менее я готов уже с сегодняшнего дня взять на себя заботу о ней. Я обеспечу твоей сестре достойный доход, а также выделю приличную сумму тебе и твоей матери. Обещаю, твоя сестра не будет ни в чем нуждаться, тебе не придется беспокоиться о ней.

— А я никогда и не беспокоился. Тем более что Касс сама умеет о себе позаботиться. Но почему вдруг она выбрала тебя? Ума не приложу! Впрочем, вольному воля. Главное, чтобы ты раскошелился так же, как и другие претенденты на ее руку.

Дункан откинулся в кресле и, расплывшись в ухмылке, заломил сумму, которая дважды могла покрыть все его долги. Меррик холодно улыбнулся:

— Я, конечно, не беден, Эддингс, но не потерял голову от любви. Названную тобой сумму заплатит лишь тот, кто намерен купить твое молчание. — С этими словами граф наклонился через стол и написал на листке бумаги другую цифру. — И я не собираюсь с тобой торговаться. В конце концов, мучиться угрызениями совести придется тебе, а не мне. Но помни, со мной твоя сестра будет чувствовать себя в безопасности.

Дункан посмотрел на листок бумаги и пожал плечами:

— Как я уже сказал, Касс в состоянии сама позаботиться о себе. Может, ты и не беден, Меррик, но Руперт готов нарядить ее в шелка и бриллианты. Да и жить с ним в столице — это не то, что с тобой в деревне. С какой стати мне мучиться угрызениями совести? Руперт подходит Касс куда больше, чем ты. Думаю, на этом наш разговор окончен.

Дункан поднялся из-за стола. Граф тоже поднялся. Ему стоило немалых усилий скрыть душивший его гнев.

— Руперт — распутник и мот, не ведающий, что такое со-, весть и честь. Ты, конечно, волен согласиться на его предложение, но, повторяю, твой судья — твоя совесть. Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.

С этими словами граф вышел вон. Дункан присвистнул ему вслед. Он надеялся, что Меррик окажется более сговорчивым и раскошелится на названную сумму, особенно если намекнуть, что Руперт готов выложить больше. Что ж, этот номер не прошел, но Руперт в любом случае готов дать за Кассандру больше. А это самое главное. К тому же, подумал Дункан, если понадобится, он сможет выжать из Руперта еще немного в отличие от скупердяя Меррика. Он правильно сделал, отказав графу. От этого зануды Кассандра сбежала бы уже через пару недель. С Рупертом будет спокойнее. Тот сумеет держать эту чертовку в узде.


Сцена, устроенная Кэтрин, оставила в душе Кассандры неприятный осадок. Всю дорогу до Лондона они с тетушкой ехали молча. Что ж, Кэтрин имела полное право рассвирепеть, однако она наговорила про них с Мерриком непростительные вещи. Кассандра была готова признать, что да, она взбалмошное, распущенное существо. Но разве она потаскуха? И как только у Кэтрин повернулся язык обозвать Меррика старым похотливым козлом, гнусным развратником, совратителем малолетних детей? Увы, вынуждена была признать Кассандра, то же самое у них за спиной будут говорить и другие люди.

Уайатт — человек гордый и порядочный, и Кассандре было больно при мысли о том, что на его репутацию легло пятно позора. И зачем только она попыталась поймать его в свои сети?

Потому что у нее не было выбора. За всю дорогу тетушка Матильда произнесла лишь пару слов. Нечего даже рассчитывать на ее сочувствие, И не только на ее. Ну как объяснить людям, что при одном лишь упоминании о Руперте у нее мурашки начинают бегать по телу? Все считают, что она должна подчиниться воле брата. Нет, только не это! Она уже сделала выбор и добьется своей цели. Уж лучше ответить за собственные ошибки, чем расплачиваться за чужие.

К тому времени как они прибыли в Лондон, Кассандра приняла твердое решение стоять до конца. Уайатт уже наверняка переговорил с ее братом и на следующее утро придет к ней с визитом. Разумеется, он все еще зол и потому будет держаться холодно, однако она не в обиде. Ведь теперь он принадлежит ей. Кассандра вспомнила, как его страстный поцелуй застал ее врасплох. Ей ужасно хотелось узнать, что за этим последует. Не просто узнать, а почувствовать, она ни разу не испытывала ничего подобного. Неизвестно, хорошо это или дурно, но поцелуй Уайатта был столь восхитителен, столь сладок, что она мечтала о повторении, надеясь, что Уайатт не придет в ужас, если узнает о ее ощущениях. Вдруг настоящей леди они не к лицу? Наверняка не к лицу, в этом Кассандра не сомневалась. Она даже представить себе не могла в подобной ситуации свою мать или ту же тетушку Матильду. Это были истинные леди, идеальный пример для подражания. Кассандра даже рассмеялась своим мыслям. Пусть она взбалмошная, распущенная девчонка, но граф тоже показал себя с неожиданной стороны.

Вот такие мысли роились у нее в голове-, когда под зорким оком тетушки она прошествовала в спальню матери. Леди Говард была бледнее обычного. Кассандра с радостной улыбкой присела на край кровати и убрала с лица матери выбившуюся прядь.

— Мама, прошу тебя, не переживай. Со мной все в порядке. Вот увидишь, скандал скоро забудется, как только я выйду замуж.

Глаза — некогда небесно-голубые, а теперь печальные и выцветшие — пытливо посмотрели ей в лицо.

— Похоже, ты даже рада тому, что произошло! Ах, ты еще так юна! Но мне почему-то казалось, что ты достаточно благоразумна. Или тебе известно нечто такое, чего не знаю я?

Это была знакомая фраза — Кассандра слышала ее от матери всякий раз, как только речь заходила о замужестве.

— Как ты думаешь, мама, из него выйдет хороший муж? Мне казалось, ты будешь рада. Он уже приходил просить моей руки? Ведь он обещал.

Кассандра пыталась скрыть нотки тревоги в голосе. Хотя вряд ли такой человек, как Уайатт, пойдет на попятную. Такому, как он, не страшны пересуды за его спиной.

— Но мне казалось… ведь он гораздо старше тебя, гораздо опытнее, — пролепетала леди Говард, буквально съежившись под колючим взглядом тетушки. — Неужели визит оказался неудачным? Почему ты вернулась так быстро? Я надеялась… Кассандра, я так мечтала…